Опция номер (СИ) - "FlatWhite"

— Я понял…

— Нет, я не закончил. И, отвечая на твой вопрос, что в этом случае главное — инстинктивная реакция или то, что я думаю… — Хаято поворачивает голову и смотрит в светло-ореховые глаза Такеши. — Ты уже знаешь. Мы с ней больше никогда не будем беззаботно играть в прятки, как в детстве. И я не могу сидеть с ней в обнимку без дрожи в коленях и желания куда-то убежать. Не могу даже твёрдо стоять на ногах, когда вижу её лицо.

— За возможность увидеть её лицо ты не боролся со своими инстинктами так, как делаешь сейчас, — отрезает Такеши. — И из-за меня ты не дрожишь. Так в чём проблема?

— В этих самых лейблах и ролях, которые не совпадают. Ты ведь не думаешь, что люди, чуя, как ты пахнешь мной после всяких обнимашек, решают: «О, у него наверняка есть хороший друг». Они думают, ты занят, и даже нет смысла каждому объяснять, что это на самом деле не так.

Хаято прикрывает рукой часть лица и рассерженно сопит. Ему перечить бессмысленно.

— Ты прав, даже мой родной отец в это не верит и ругает меня.

— Ругает? — Хаято отводит ладонь и уязвлённо буравит его взглядом.

Такеши прикусывает язык. Зря он это сказал.

— Вот видишь. — Хаято останавливается.

Им и вправду нужно следить за собой больше.

Он играет в эти игры с Хибари — «притворись, что хочешь защитить свою омегу». И играет в игры с Ямамото — «притворись, что только друг». Всё для того, чтобы удержать худо-бедно установившийся баланс, пока они привыкают к своим телам, и не наломать дров раньше времени. Но это выматывает, если правила соблюдают не все игроки.

Хаято вспоминает несколько недавних лёгких поцелуев в лоб и висок — несерьёзных, необременительных, но недальновидное и легкомысленное отношение Такеши может привести к ошибкам, и их будет не скрыть.

— Мне нужно ещё кое-что сделать сегодня. Давай встретимся уже завтра перед школой.

Такеши не хочет прощаться так быстро, но Хаято машет ему рукой и разворачивается в противоположную сторону.

— Пока.

Он здесь не ради споров с Такеши. Нужно позвонить Шоичи и навести справки или навестить прямо сегодня некоего врача. Не стоит откладывать это из-за всякой ерунды.

***

Такеши бредёт домой с тяжёлым сердцем. Наверняка Хаято его неправильно понял, но не мог же он начать объяснять ему, почему старик злится: неизвестно, какая из версий — надуманная или реальная причина — задела бы Хаято сильнее.

Иногда Хаято задевают мелочи, беспокоиться о которых Такеши никогда не додумался бы. А иногда, наоборот, Такеши терзается из-за действительно серьёзных вещей — жизни, морали, мечты — самого ценного, что может быть у человека, а Хаято не парится и легко спускает всё на тормозах.

Так и сейчас. Не похоже, что Хаято волновало, как они выглядят со стороны, и насрать ему на мнение чужих людей. Тогда почему он так бесится, если в кои-то веки они солидарны в данном вопросе?

— Я вернулся. — Такеши приподнимает плотную ткань над входом в ресторан.

После яркого света и гомона улицы Такесуши кажется сонным: внутри приглушённое освещение и звуки частых мелких ударов сливаются в монотонную успокаивающую мелодию.

— С возвращением. — Его старик стоит над разделочной доской, в руках — ловкий нож, отплясывающий на её поверхности. — Ты рано.

— Так получилось. — Он натягивает улыбку и проскальзывает внутрь. — Тебе нужна помощь сегодня?

— Нет, после вчерашних празднеств тут полное затишье. Отдыхай, пока есть возможность. — Тсуёши замечает большой бумажный пакет в его руках. — Что это у тебя?

— Прикупил немного новой одежды, показать?

— Не в ресторане, потом. — Старик следит, как сын заходит за стойку и наливает себе простой воды из кулера. — Ты его хотя бы проводил?

Такеши прячет лицо за стаканом. Таки пахнет им?

— Пап, ему не нужна нянька.

Недовольно цокнув, мужчина опять приступает к нарезке овощей.

— Испорченное поколение. Вы доиграетесь.

Такеши выливает остатки воды.

— Я пойду наверх.

Поднимаясь по лестнице, он затылком чувствует осуждающий взгляд родителя, но в своё оправдание может сказать, что улицу, на которой они расстались, патрулируют головорезы Хибари. И несколько соседних кварталов тоже. У Хаято течка не скоро. И Хаято не хотел, чтобы его сопровождали. И Такеши правда не хотел его отпускать. И… сейчас он ещё что-то придумает. Голова раскалывается, и он с силой бросает школьную сумку в сторону. Пакет летит в другую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Штампы, как оказалось, не только в голове отца.

Хаято и раньше грешил тем, что ставил их на людей, и Тсуна не менее яркий пример, чем Бьянки. «Босс», и хоть убей, даже если Тсуна порой бывает совсем далёк от назначенной роли.

Но в голове Хаято никогда не коротило от несостыковок, если помеченные лейблами должны были чего-то хотеть и делать по его сценарию, но поступали по-своему.

Такеши скидывает пиджак и принимается расстёгивать манжеты рубашки.

— Такеши. — Тсуёши стоит в дверном проёме. — Нам надо обсудить это всерьёз.

Такеши напрягается: он предпочёл бы — и пытался — обсуждать подобное напрямую с Хаято. На крайний случай с Шамалом, Реборном или Хибари. Но вмешательство отца — ещё одно испытание, неловкое и особенно тяжёлое, когда он ещё не оклемался от предыдущей сцепки рогами.

Многовато разговоров для одного дня.

— Мы же уже обсуждали.

— Мне кажется, ты не понял, о чём я говорил. Ведь ничего не изменилось. — Он развязывает фартук и стягивает его с себя. — Я войду?

Такеши кивает и убирает школьную сумку со стула, но отец садится на пол. Он вынужден опуститься следом, чтобы не возвышаться над родителем.

— Ты должен был его проводить. Но речь не только об этом. Есть вопросы, в которых мужчине нельзя вести себя безрассудно. Вы валяете дурака и думаете, вам море по колено, потому что не жили во времена, когда подавителей не было.

Тсуёши ловит усталый и слегка недоверчивый взгляд сына. Не грубый, но не такой покорный, как в детстве, и это лишь подтверждает его мысли — убеждать придётся долго.

— Такеши… Тогда всё держалось на строгих законах и правилах. На ответственности за других людей, о которой современное общество, избалованное таблетками, забыло.

Отец старой закалки, и Такеши приходится смириться с тем, что его надо выслушать и переждать. По закону подлости он только-только вспомнил о его нравоучениях и вот вам — полный комплект, как по заказу. Накликал на свою голову.

Родитель старается до него достучаться:

— Ты же сам видишь: все считают, не выпил лекарство — сам виноват. Каждый отвечает лишь за себя. Каждый контролирует лишь себя. Гордые хозяева своих судеб.

Тсуёши не любил этих напыщенных индюков в медиа, которые решили, что изобрели волшебную пилюлю от всех проблем и можно больше не напрягать душевные силы. Но их слушают совсем молодые ребята и хлопают лопоухими ушами. Для них проблемы дедов — сказки, почти мифы.

— Мы все присматриваем за ним.

— Того, что вы делаете, недостаточно. — Тсуёши грозно сводит брови. — Его сестра не сильно хорошо заботится о нём, хоть и альфа, и старшая. У мальчика тут нет ни отца, ни кого-либо ещё из других представителей семьи.

— У него есть мы. И мы все достаточно сильные, чтобы защищать друг друга.

— «Мы»? — Слово перекатывается на его языке, и он будто не понимает, как оно там затесалось и что значит. Это не совсем тот вопрос, который решают скопом.

— Пап… Что не так?

— Я не упрекаю тебя в том, что ты не держишь приемлемую дистанцию. Но ты вредишь ему, если даже сейчас боишься отвечать за это и говорить «я» вместо «мы».

— Я не боюсь говорить за себя, но сейчас использовать «мы» уместно. — Такеши сжимает пальцами свои колени. — Я буду уезжать за границу на тренировки со Скуало, на сборы и игры по бейсболу. Хибари тоже скоро начнёт свои исследования семи чудес света. Хаято ни за что не бросит Тсуну и все свои дела и никуда не поедет ни с одним из нас. Мы просто будем рядом по очереди, когда и кто сможет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})