Венчание с бесприданницей - Анастасия Туманова

– Как это, воля ваша, несправедливо… – вздыхала Вера. – За границей, я знаю, много женщин-художниц. Они пишут и портреты, и пейзажи, и выставляются наравне с мужчинами, и ни для кого это не чудо…

– То – за границей, там и жизнь не как у нас, и люди другие, – усмехался в бороду Трофим. – Чего попусту мечтаниям-то предаваться? Я и тому рад, что вольная у меня Варька, и я вольный, и за то по гроб жизни вашей милости благодарен. Может статься, Варька вырастет да замуж выйдет, да муж разумный попадётся и позволит ей детишек в деревне учить. Вот и будет ей верный кусок хлеба на старости лет.

– Как хотите, грешно похоронить Варин талант в деревне! – спорила Вера. – Она может учиться дальше в городе! Я могла бы ей оказывать помощь, могла бы познакомить с нужными, верными людьми…

– Не надобно этого, Вера Николаевна, – твёрдо отказывался Зосимов, и складки у его губ разом делались глубже. – В город я Варьку всё равно одну не пущу! Она хоть и разумна, а молода, и бог знает, что с ней там сделаться может! А самому с ней ехать – стало быть, землю бросать и хозяйство, а на кого бросать? Родни-то у нас на деревне нету. А сам я уж стар, мне тоже тяжело станет на новом месте всё сызнова начинать, может и вовсе не выйти ничего…

– Но я готова вам помогать! Готова дать вам в том слово!

– Спасибо вам, но только, не в обиду будь сказано, всяк человек едино на себя надеяться должен да на Господа, – сдержанно отвечал Трофим. – Мне главное – чтобы Варька моя весела была, на Бога да на отца своего не роптала. Так ведь оно и есть, живёт она и ни на что не жалуется. А значит, правильно её жизнь идёт.

Вера вздыхала, но понимала, что спорить бессмысленно. Между тем Варя продолжала сидеть в классной комнате вместе с Аннет. Барышня против этого нисколько не возражала: живая, весёлая, всегда спокойная Варя была ей гораздо ближе, чем нервная, унылая, постоянно всем недовольная «кузина» Александрин. Та, напротив, сразу же приняла крестьянскую девушку в штыки и демонстративно, поджав губы, выходила из комнаты всякий раз, когда туда входила Варя со своими книжками. Вначале «кузина» даже пыталась закатывать по этому поводу истерики, но Вера ясно и твёрдо дала понять, что Варя будет приходить в этот дом и учиться, хочет этого Александрин или нет. Последней пришлось смириться.

Очень увлекала Варю и музыка. Сама она неплохо пела крестьянские песни слабым, но довольно верным контральто, и изредка Аннет брала её вторым голосом для дуэтов. Когда у Аннет был урок игры на пианино, Варя всегда просила разрешения остаться «в уголке тихонечко посидеть» – и высиживала неподвижно, с широко открытыми глазами час-два, впитывая музыку как воздух. Потом она робко просила барышню показать ей хоть что-нибудь, и Аннет искренне пыталась поставить своей подруге руку, но получалось, хоть убей, плохо. Варя вздыхала, но не расстраивалась:

– Стало быть, у меня талану к этому нету.

– Варенька, правильно надо сказать: «Таланта нет», – весело поправляла Аннет. – Ты же сама просила предупреждать, если ты что-то неверно говоришь!

– И спасибо вам на том! Нет, я лучше послушаю, как вы играете. Окажите милость, сыграйте то, где ручей журчит и мельница шумит!

– Шуберта? Изволь. И когда ты в самом деле начнёшь говорить мне «ты»?! Сколько раз я просила!

– И не ждите, не сумею!

– Но тогда я вынуждена буду тоже говорить тебе «вы», а этого я уже никак не смогу!

– Ну так и оставьте всё как есть, кому с этого худо? – смеялась Варя, аккуратно присаживаясь в кресло и складывая руки на коленях. – Вы сыграйте, Анна Станиславовна…

– Аннет!!!

– Как угодно будет. Сыграйте, а я послушаю.

«Дикость какая!» – шипела из-за дверей Александрин, но обе девушки не слышали её, поглощённые хрустальной мелодией из «Прекрасной мельничихи».

В середине лета прибыл в отпуск перед отъездом в полк восемнадцатилетний Сергей Тоневицкий. Когда дрожки вкатились на широкий двор имения, молодой человек сразу услышал звуки пианино и девичий дуэт, старательно выводящий:

– Ах, то не зорька, то не зорька в поле…

«Аннет! – радостно понял Сергей. – Но кто же это с ней? Неужто наша Александрин стала наконец чем-то одушевлённым?»

Выпрыгнув из дрожек и не слушая радостных возгласов сбегающейся дворни, он взлетел по крыльцу, толкнул дверь, ведущую в залу. Музыка смолкла, и из-за пианино к нему обернулись две девушки. Аннет, удивительно выросшая и похорошевшая за минувший год, с радостным писком кинулась брату на шею. Вторая девушка, постарше, в чёрном дешёвом платье, с великолепной тёмно-рыжей косой, уложенной вокруг головы, к изумлению Сергея, низко, по-деревенски ему поклонилась.

«Кто же это такая? – подумал он. – Из соседей? Чья-нибудь гостья? Странно она интересничает, однако…»

– Аннет, представь же меня своей подруге, – попросил он сразу же, как бурные восторги сестры поутихли. – Или же мы знакомы, а я всё позабыл?

Аннет расхохоталась. Незнакомая девушка смущённо подняла зеленоватые, в забавную крапинку, – словно солнце проглядывало сквозь листву, – смеющиеся глаза.

– Вестимо, знакомы, барин! Я – ваша крепостная бывшая, Варвара Зосимова. Третьего года вместе с батюшкой на волю пущена. Батюшку-то моего, живописца, помните, верно? С вашей матушки портрет писал, доселе в зале висит…

– Так ты… Вы – Варя? – поражённо спросил Сергей.

Аннет украдкой улыбнулась, глядя в его изумлённое лицо. Утреннее солнце било в затылок Вари, сияя в её растрепавшихся кудрях, смеялись её глаза, глядящие на молодого барина спокойно, ласково и без капли подобострастия. Сергей сам не знал, как вышло, что он подошёл и, щёлкнув каблуками, поцеловал худенькую шершавую руку без перчатки. Варя покраснела так, что не видно стало веснушек, и ясно было, что ей стоило чудовищного усилия воли не отнять руку.

– Не к лицу вам, барин, – шёпотом заметила она. – Нешто я барышня, чтобы мне ручки целовать?

– Не барышня, но и не крепостная! – улыбнулся Сергей. – И я вам больше не барин, так что зовите меня Сергеем. А я вас буду – Варварой Трофимовной.

– Можешь и госпожой Зосимовой, Варенька в обиде не будет! – рассмеялась Аннет.

Варя, невольно улыбнувшись, махнула на неё рукой.

– Вы споёте мне ещё? – торопливо попросил Сергей. – Ведь это вы так восхитительно вели вторую партию? У сестры, как я помню, голос выше!

– Она, она! И заметь, дыхание у неё совершенно бесконечное! – заметила Аннет так счастливо, словно речь шла о её собственном дыхании. – Что угодно вытянет, любое legato, даже страшно иногда! А ещё у Вари счастливая наследственность, она великолепно пишет с натуры, может и тебе сделать портрет!

– Кстати, мадемуазель Варя, у вас прелестное платье! – едва сумел ввернуть Сергей подходящий комплимент.