Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, тут ему повезло. Крепко повезло! Его купил хороший человек, лекарь Ульден Серебряный Ясень. Сначала просто в слуги взял: дом прибирать, кухарке помогать. Потом заметил, что Головастик – малец смышленый и с хорошей памятью. И начал учить лекарскому ремеслу. Заодно и грамоте обучил, и счету – без этого в лекарском деле никак. А еще хозяин обещал, как Головастик станет постарше, дать ему свободу и взять к себе в подручные. Смеялся: «Ты обезьянка шустрая и смекалистая, руки у тебя ловкие. Будет толк!»
А Головастик-то и рад! Научился промывать раны, повязки накладывать, растирать в ступке составные части лекарств... да много чего он уже умел, когда и эта хорошая жизнь оборвалась.
Полгода назад в дом пришли чужие люди. Сказали, что хозяин умер. Наследников у него не осталось, всё добро продали в пользу города... и дом, и мебель, и слуг, да...
Головастик тогда наревелся: жалко было и хозяина, и себя, и обещанной свободы. Но не рабу выбирать свою судьбу.
И мальчишка терпел с угрюмым страхом – пока не узнал, что достался паршивому перекупщику, который собирается отправить партию рабов куда-то за море. Куда именно? Да какая разница! Главное – из Аршмира!
А он не сможет жить на паршивой чужбине! Он там умрет! Сразу! Он аршмирец!
Говорят, все аршмирцы – воры. Вот и Головастик сам себя украл у перекупщика.
Сбежал... а куда дальше-то? Город он знает прекрасно, есть места, где можно спрятаться, переждать розыск. Есть добрые люди, которые к Головастику хорошо относятся. Правда, не все они готовы рискнуть собственной свободой, помогая беглому. Но все же удавалось перехватить то здесь, то там кусок лепешки или вяленую рыбку.
Не пропал – так надо убираться из города и растворяться в далеких краях... Но вот это и оказалось страшнее побега!
Головастик говорил себе, что надо всё как следует обдумать. Как уходить? Лесом? В лесу он пропадет. Берегом, минуя рыбачьи деревни? Там он получит по башке веслом и будет продан контрабандистам. Рыбаки не любят чужих людей и не прочь подзаработать.
Эх, слишком долго думал Головастик. Затянул с уходом. И попался.
Нет, не перекупщику и не страже. Попался здешнему паршивому ворью. Уж они-то знают в городе каждый закуток получше, чем Головастик. И для них человек, за которого некому заступиться и которому некуда податься, настоящая находка.
Извлекли беглого звереныша из щели, куда он забился, и объяснили: могут вернуть его хозяину за вознаграждение. А могут не возвращать – если Головастик эти неполученные денежки отработает.
Вот он и отрабатывает. Когда Гвоздодер обшаривает чужой дом, Головастик «ветер слушает» – караулит, чтобы вора не застала стража или внезапно вернувшиеся хозяева. И другими поручениями его завалили.
Паршивая жизнь.
Бежать отсюда надо, бежать!
Потому и сидел сейчас Головастик на высоком берегу, среди выветренных серых скал, на Ежином мысу. Еще вроде город, а домов уже нет. Спуск к морю не очень крутой, усыпан большущими валунами.
Можно отсюда добраться до порта и наврать морякам с какого-нибудь чужеземного судна, что он сирота и хочет к ним в юнги...
Паршивый выход. Даже если и возьмут – кто им мешает продать Головастика в чужом порту? А хоть бы и не продали... говорят, на борту юнгу не бьет только ленивый.
А можно дойти берегом до городской стены... есть, есть места, где можно выбраться наружу...
Головастик почти решился, даже двинулся берегом по узкой каменистой тропке. Но глянул вниз – и задержался.
Внизу, у самой воды, лежало что-то оранжевое.
Покрывало? Простыня? Какая-то вещь, которую ветер унес с шеста для просушки... Надо подобрать, это любой старьевщик купит. Глупо пускаться в дальний путь без единого медяка.
Мальчишка поймал себя на том, что радуется не только добыче, но и поводу задержаться в Аршмире. Сконфуженно хмыкнул и принялся осторожно, от валуна к валуну, спускаться к воде.
Осторожно выглянул из-за высокого, в человеческий рост, обломка скалы – и чуть не заорал.
На каменном карнизе, у самой воды, лежала женщина. Мертвая. Вместо платья она была завернута в оранжевую простыню. Босые темные ноги вытянулись вдоль карниза, одна рука свесилась к воде. Лица отсюда видно не было, а длинные черные волосы закрывали плечи.
Почему-то самым ужасным мальчику показалось то, что рядом с трупом лежала гирлянда из крупных белых цветов.
«Спокойно! – сам себе сказал Головастик. – Ты что, покойников не видел? Чему тебя учил хозяин Ульден? В мертвом теле нет ничего страшного, оно просто отработало свой срок...»
Не успел мальчишка толком себя успокоить, как рука лежащей женщины пришла в движение. Что-то резко ударило в воду... и вот «покойница» уже встает, а в руках держит острую палку, на которой извивается рыбина. Отсюда не разглядеть, какая.
«Так она рыбачила?!» – завопил про себя Головастик. Страх сразу исчез.
Да не женщина это, а девчонка! Постарше Головастика, лет четырнадцати. Крепенькая такая, темнокожая – должно быть, наррабанка. И да, завернута в рыжую простыню, кажется, в два слоя, и узел на груди, а плечи голые.
Добычливая девица подняла цветочную гирлянду, надела себе на шею. Затем рывком сдернула рыбину с палки и – Головастик своим глазам не поверил! – впилась зубами в чешуйчатую спинку.
«Жрет!.. Сырую!.. Почти живую!..»
Стараясь двигаться тихо, Головастик принялся отступать – наверх, от воды. Ну ее в болото, эту ненормальную девицу! Вдруг она и человека этак цапнет!
Вскарабкался наверх, встал на ноги – и оцепенел от ужаса.
Как же он их не заметил, пока выбирался наверх?
Стоят, гады. Ухмыляются. В упор глядят на беднягу Головастика.
Гвоздодер, сволочь бородатая, щурится из-под кустистых бровей. А рядом Щеголь, красавчик с холеными усами, перебрасывает с ладони на ладонь свой талисман: серебряную фигурку собаки, вытянувшейся в прыжке. И от этой собаки Головастику трудно отвести взгляд. Потому что нож это. Пружинный, выкидной, наррабанской работы. И мальчишка уже видел, как удобно эта фигурка ложится Щеголю в ладонь.
Молчание нарушил Щеголь – ленивым, скучающим голосом:
– Не кажется ли тебе, друг мой Гвоздодер, что это юное существо вознамерилось нас покинуть, забыв о том, что у нас для него имеется ряд поручений?
– Да чтоб я
