Грусть улыбается искренне - Александра Яки

Ранним утром на домашний позвонила Лика. Со дня их знакомства она делала это миллионы раз — всегда, когда звала Витьку гулять. Но теперь ее приглашение, ее задорный и шалый вызов воспринимался как-то иначе, по-новому: несколько торжественно и чуть боязливо в то же время (ведь он по-прежнему имел полное право на неё дуться). Но Витька не дулся. Он, как и мать, был достаточно упрям. Но в то же время, как отец, понимал, что порой может абсолютно не чувствовать злобы по отношению к обидчику. И этим обидчиком была Лика. Его Лика. Его рыжая, яркая звёздочка. Как он мог злиться на неё, если уже третью ночь подряд видел сладкие сны с её участием?..

Раздался звонок. Витька, едва не скача от радости, как бешеный конь, впопыхах застегнул куртку и вылетел на крыльцо. Лика виновато, но в то же время загадочно косилась на парнишу. Влад стоял с медовой улыбкой. Лёшка, как всегда, подтянутый и причёсанный, чесал за ухом.

— Ну что? — начал Влад. — На район попрёмся?

— Я не против, — пожав плечиками, ангельски пропела Лика.

— Давайте на район, — согласился довольный жизнью Витька и спустился вниз к ребятам.

Район — это небольшое скопление новых многоэтажек на окраине города. Витька жил в частном секторе, и улица от его дома убегала грязной серой лентой как раз туда.

Свежеиспеченный микрорайончик был достаточно белым и опрятным: вылизанные улочки, новёхонькие детские площадки, тонкие, недавно высаженные в рядочек деревца, клумбочки, скамеечки. Но имелась и другая сторона медали — неподалёку, на огромном участке, который лет пятьдесят назад ещё считался загородным, продолжалась стройка. После осенних дождей она выглядела кошмарно: развороченная, перелопаченная тракторными колёсами мокрая земля, увязшие в грязи железобетонные блоки, наспех прикрытые брезентом стройматериалы… Лужи, замызганные подъёмные краны, бродячие собаки. Конечно, и тут когда-нибудь вырастет высокий белый дом, и тут будут кататься на качелях детки, сплетничать старушки, играть в бадминтон молодёжь…

Но пока сырая и грязная площадка больше напоминала дикий, заброшенный город, что и требовалось ребятам для мелких гуляночек в компании спиртного. Никто не запрещал громко смеяться, бить бутылки и вовсю горланить песни. Воля, одним словом.

— Чё там тебе математичка говорила? — интересовался Влад у Лики, пока друзья, лениво шлёпая по мокрому асфальту, приближались к вздымающимся над равниной высоткам.

— Чё-чё… — девушка сникла. — Призывала взяться за ум, что эта кляча ещё могла сказать?

— Тю, я думал она орала на тебя за вчерашнее, — ухмыльнулся Лёшик.

— А что вчера было? — с энтузиазмом спросил Виктор. Он-то представлял, на какое баловство способна их компания.

— Да так… — отмахнулся Влад. — Неважно.

Витька на секунду хмуро призадумался: «Что значит неважно?» Ему важно всё, что касается друзей.

— Я чего-то не знаю? — снова на весёлой ноте продолжил он.

— Да это фигня, неинтересно, — заверила Лика, отмахиваясь.

Лёшка в этот момент наступил в глубокую лужу и обляпал не только себя, но и идущего рядом Влада.

— Дебил! — заорал Влад. — Новая куртка! Мать за эти пятна пришьёт меня.

— Та, — расхохотался Лёшка. — Сейчас пропустим литрик-другой, и пятен ты не увидишь.

— Ага, — печально заметил Влад. — Только мамуля-то не пропустит литрик-другой. Ей всё будет видно.

— Вот бля, — озадачился Витька. — А мне бухать нельзя.

— Ой, точно, — остановились ребята.

— Ну потусишь просто с нами, — утешил Лёша. — Не парься.

— Да. Вы там нажретесь и с пальца ржать будете, — тоскливо сказал парень. — Нет уж, надо зайти хоть пивасика купить. Вроде ж его уже за алкоголь не считают?..

— Ничто нынче за алкоголь не считается, — хлопнул по плечу дружески Влад. — Если в горлянку входит и обратно не лезет, значит, не алкоголь, а так… компотик.

— Какой у нас в столовке компотик, кстати, был, — вспомнил Витька.

— Фу, — скривила мордашку Ликуся. — Наверное, его невозможно пить.

— Ну почему?..

— Он же больничный, — брезгливо протянула девочка.

— Не всё там так кошмарно, — вздохнул Виктор.

Ребята вышли на тихую чистую улочку. По обеим сторонам белые многоэтажки упирались крышами в тяжёлое зимнее серо-синее небо. Две мамочки, гуляющие с выводком на детской площадке, с опаской покосились на Витьку с компанией. Дом был новым и ещё не полностью заселённым, поэтому всяк знал соседа в лицо.

Друзья вразвалочку прошествовали опрятными двориками и наконец достигли стройки. Влад взлетел на самый верх блочной пирамиды, Витька с Ликой взгромоздились на кучку старых досок, а Лёшик с гордым видом встал у ракушечников, накрытых целлофаном, и начал выкладывать из пакета выпивку.

— Блин, пиво тебе забыли, — с досадой заметила Лика. — Не расстроишься? Может, всё-таки пригубишь с нами?

— Та не, — отмахнулся парень.

— Ну один раз можно! — расправив круглые широкие плечи, великодушно разрешил Лёшка.

— Но не нужно, — твёрдо ответил Витя.

— Ладно. Тогда вздрогнули?! — игриво начал Влад, спрыгнув с блоков, и потянулся к одноразовым стаканчикам. — За то, чтоб завтра утром мы чувствовали себя личностями, а не организмами!

Виктор для вида чокнулся полупустым стаканом, но потом отставил его в сторону. Выпить хотелось, да мысли о заточении в больничку ещё на «каких-то» полгода не радовали и сами заставляли руки отодвигать от себя стакан.

Компания между тем проскандировала «между первой и второй» и пропустила следующую порцию. А потом ещё одну, и ещё… пятую, шестую.

Влад разгорячился для рассказов.

— Недавно на инглише, помните? Аркадя что-то гнать начал, я поворачиваюсь к нему и говорю: «Арик, ты ко-о-онченый!», — все заржали, а Влад на волне эмоционального всплеска продолжал: — А эта коза, Верочка, типа заступилась, а я поворачиваюсь и говорю: «Вера, ты ко-о-онченая!» — Лёшка задрожал в истерическом хохоте, стуча кулаком по кирпичам, возле которых он стоял. А Влад между тем не унимался. — И тут подплывает англичанка, ну на меня давай вякать, мол, что тут такое? Бя-бя-бя… А я поворачиваюсь и грю: «Валентина Степановна, вы…» и замолчал. Она-то, дура, не поняла, а весь класс зато так орал!..

— А что, сказать слабо было? — спросил, хитро щурясь, Витька.

— А то!

— Я вот врача посылал, — хмыкнул парень.

— Куда? — заинтересовался Лёшик.

— Это важно?

— Конечно, важно! Это мегаважно! — подхватил Влад. — На фиг посылать уже не обидно, а вот куда посерьёзнее…

— Тогда никуда, — развёл руками Виктор. — Просто сказал: «Идите вы»…

— Это фигня, — отмахнулся Лёшка, а остальные заржали.

— Я вот помню, в седьмом классе Лончаков разошёлся и кого-то из учителей обозвал каргой. Или то завучку он так?.. — вдруг вспомнил Лёшка.

Виктор тем временем подвинулся ближе к Ликусе и ненавязчиво обнял её. Девушка, гибкая, как лоза, лениво изогнулась.

— Отстань, Южаков… — мягко и кокетливо отмахнулась она. — Уди пративный, настроения нет…

Парень убрал руки. «Ну, лисица, — подумал он, — знает, как заставить меня падать перед ней ниц».

— Ликусик, — заигрывающее протянул Виктор снова. — Дай поцелую.

Она неохотно подставила пухлую, румяную от спиртного щёчку.

— Только разок.

Витя поцеловал её.

— Э-э-э! — заорал Влад. — Развели тут бордель! Может, ещё уединитесь! ВиктОр, ты всё ещё с нами или уже улетел в сладкую страну грёз!?

— Я-то с вами. А вы где-то летаете. Алкашня, — он показал ребятам язык.

— Кончай на мозги капать, как старая бабка, — Лёшик откинулся на спину и растянулся прямо на грязном и холодном бетонном блоке. — Слушай лучше сюда. На днях посреди урока случайно застал Аркашу в параше… Ба! Стихами заговорил!

Компания снова дружно заржала…

Это было поразительно: Витька впервые в жизни отчётливо помнил, как прошла гулянка и, главное, каким образом он добрался домой! Отец, довольно пригладив усы, похвалил сына «за благоразумие», а мамуля, чтобы Витька не сильно расстраивался из-за трезвого образа жизни, сделала вкуснейшие вареники с вишней, которые были умяты большим семейством в тот же вечер.

До полуночи мальчишка болтал об Америке с Катей, учил Рони русским словам и подшучивал над маленьким Стивеном, что тому, кстати говоря, нравилось. Малыш хохотал и сам лез к Витьке, чтобы тот пощекотал или покатал его на спине. Парень чувствовал себя на самом деле веселым, никто не пил и поэтому всеобщее хорошее настроение и радость были самыми что ни есть настоящими.

На следующее утро его охватил неясный сплин. Мальчишка проснулся раньше всех и спустился на кухню. Стекло снова разрисовывали хлёсткие капли, а небо давило своей тоскливой серостью. Виктор поставил чайник на газ и уселся, обдумывая, что дальше делать. Он планировал было заняться своими обычными делами, то есть ничертанеделанием, но что-то постоянно отвлекало соображалку.