Галактика. Принцесса и генерал - Ольга Гусейнова

У меня желчь поднялась к горлу. А вот инфекционист Зельдман и патоморфолог Башаров жадно подались вперед, пристально разглядывая кошмар на экране.

Съемки продолжались.

— Фиксируем первый объект. Температура в отсеке стандартная, согласно правилам Земли, восемнадцать градусов по Цельсию. Судя по форме и объему, перед нами мужчина, землянин. Разложение полное. Не стандартное. Заражен. Берем образцы…

Минута ожидания, когда хочется зажмуриться и отвернуться, но нельзя. Затем группа продолжает путь. А присутствующие в зале, опосредованно, — вместе с ними. С уже мертвецами! И каждый из нас об этом знает. Слышит их голоса, обмен репликами. Словно с того света.

Дальше почти в каждом жилом отсеке встречаются вот такие «объекты». Группа нашла и отметила в протоколе всех до единого. Они надеялись найти хоть одного выжившего, но увы.

Камеры отображали, как участники группы собирали образцы биоматериала, делали соскобы. Работали спокойно, слаженно и методично.

Лишь один раз мы почти дружно вздрогнули, когда на обратном пути чуть не упал ашранец. Он схватился за поручень.

После этого возвращение затормозилось. Мы видели, как тщательно обработали перчатку, потом изолировали специальным составом контактную поверхность.

Эти ученые внушали бесконечное, безоговорочное уважение и почитание. В нечеловеческих условиях и обстоятельствах они ни разу не нарушили протокол защиты и безопасности, не упустили ни одной мелочи — настоящие профессионалы. Гордость науки!

После выхода со сторожевика в зону обработки и дезинфекции съемка приостановилась. Мы с коллегами успели вздохнуть, и началась другая запись. Судя по обстановке, прямо из лаборатории корабля ОБОУЗ.

Среднего возраста х’шанец, опираясь бедрами о стол, смотрит прямо на нас. Его длинная коса свернута рогаликом на макушке, под яркими фиолетовыми глазами залегли не менее яркие синяки. Мужчина измотан не только физически, но и морально. Костюм на нем мятый и в пятнах.

Но самое страшное — его глаза: пустые, мертвые, глаза обреченного на смерть человека. Мужчина представился Саем Мейн’аром и глухим голосом начал отчет. Если до него было страшно, то сейчас мне стало жутко.

Мейн’ар долго перечислял, как умирала вся его команда, с подробными отчетами по времени и очередности. На несколько долгих мгновений он замолчал, затем, глубоко вздохнув, продолжил:

— Коллеги, в заключение вынужден признать полный крах клинической логики и инструментальной диагностики. По данным полного патоморфологического исследования, включая иммуногистохимическое исследование, FISH-анализ, молекулярную генетику, мы смогли выявить лишь следующее: тотальный детрит во всех срезах тканей, включая нервную ткань, висцеральные органы. Клинико-биохимические показатели не дали никаких статистически значимых результатов. Ликвор при пункции спинного мозга стерилен.

Хочу добавить отдельно для вас, бактериологи: при бактериологических посевах с кожи и слизистых не выявлено ни одного живого симбионта у носителей. Более того, даже патогенной флоры нет. Уничтожено все.

Для вас, вирусологи: при выполнении полимеразной цепной реакции не выявлено ни одного вирусного агента. Все носители стерильны. Эта дрянь разрушает абсолютно все клеточные и структурные связи. По этой причине добровольно принимаю решение о ликвидации корабля. Я понимаю, моя эвакуация невозможна… Обнаженными бороздить просторы космоса пока не научились. Увы.

Я желаю невероятной удачи тем, кто слышит меня и придет нам на смену. Будьте предельно осторожны: розовая не оставляет шанса выжить никому. Если найдете возможность, глушите эту гадость без жалости и сомнений. Ей не место в нашем мире!

Экран кибера погас, а в зале еще минуту царила оглушающая, давящая тишина. Затем мы дружно услышали тихий неуверенный вопрос от х’шанца, который незаметно для всех оказался в зале рядом с Лейсом:

— А что такое детрит и висцеральные органы?

Профессор Зельдман, сидевший за ним во втором ряду, кашлянул и спокойно ответил:

— Висцеральные органы — это ваши печень, сердце, селезенка… А теперь представьте, что их у вас нет. Потому что вдруг наступил полный и беспросветный детрит, то есть все превратилось в некотором роде в несвежий фарш.

Лично я не клиницист, а ученый, который возится с вирусами и червяками, и далека от всего, что связано с разложением и смертью. И думаю, многие услышали, как я нервно сглотнула, пытаясь хоть немного разбавить желчь, что скопилась в горле.

Лейс встал и жестом пригласил выйти вперед одного из присутствовавших с самого начала х’шанцев. Поднялся высокий стройный мужчина в форме обоузцев с такой же короткой белоснежной шевелюрой, как и у Хеш’ара.

— Господа, позвольте представить вам ведущего специалиста по инопланетному заражению, специального агента ОБОУЗ Гаю Меш’ара. Он курирует вашу деятельность и готов ответить на все вопросы и помочь в дальнейшей работе.

Спецагент кашлянул и обратился к нам:

— Каждому из вас предоставлена личная лаборатория. Результаты исследований предыдущей группы находятся у вас. Общие совещания можно проводить здесь. Какие есть предложения и пожелания?

Сей Шитцини сменил позу и вполоборота повернулся к нам:

— Предлагаю изучить показатели иммунного статуса у каждой расы отдельно, чтобы оценить влияние биологического вторжения на иммунную систему. При наличии статистически достоверных различий у каждой расы мы сможем повлиять на тот или иной ответ лекарственной терапией этих больных…

Лицо Меш’ара не дрогнуло, когда он ровным голосом произнес:

— Увы, доктор, лечить некого.

Генетик Кшеола Ом нахмурился и немного неуверенно предложил:

— Давайте попробуем изучить биологический материал на предмет наличия тех или иных уязвимых мутаций…

В этот момент его перебил раздраженный Башаров:

— Вы забываете, там только детрит, что в принципе исключает возможность любых клинических исследований на данном этапе.

— Господа, вы, верно, не совсем поняли, — спокойно прервал Меш’ар начинающийся научный спор. — У нас нет и пока не предвидится никаких образцов. Только то, что нам переслали виртуально. Розовая убивает все живое, заражает и разрушает неживое. Ее в принципе нереально было предоставить вам в качестве образца.

Башаров встал, засунул руки в карманы и, пожав плечами, флегматично заметил:

— Тогда мы должны работать с тем, что имеем.

— Что вы имеете в виду, профессор? — взволнованно спросил Кшеола. — Кроме уже полученных данных, ничего нового у нас фактически нет.