Горизонт края света - Николай Семченко

Вернулся на стоянку, а Лёша уже сложил палатку и свернул кукль. Весело дымился костерок, и комары держались от него на почтительной дистанции.

За завтраком мы выработали план: двигаемся к Старому посёлку и ждём помощи там, если, конечно, нам её собираются оказать.

Когда гасили костёр, мне показалось: из-за копий молодого ивняка выглянул давешний мужичок. Тот, который мне приснился. Хотел было сказать, наконец, об этом Лёше, но тут увидел сороку. Она спокойно восседала на чахлой березке неподалёку от ив. Если бы там хоронился человек, то зоркая птица давно бы подняла трезвон.

Мельгытанги – огненные люди

(Продолжение)

В поход выступили через несколько дней: казаки хорошо отдохнули, а воины Купени за это время соорудили несколько больших лодок, которые внешне напоминали русские струги. Камчадалы вооружились копьями и луками; ём, их стрелы отличались разнообразием: пеньш – с тонким костяным остриём, аглпыньш – с толстым, а ком – тупая стрела с костяной головкой.

Конечно, это оружие было очень примитивным, но в сражении приобретало опасную силу из-за яда, которым намазывали стрелы. Раненый почти сразу опухал, а через несколько суток в страшных мучениях отбывал к верхним людям. Смерти можно было избежать, высосав отраву из ранки. Но и это не всегда помогало.

Обнажённые воины Купени были прикрыты боевыми доспехами – куяками, изготовленными из нерпичьих и моржовых кож. Надевали их с левого бока, а ремни завязывали на правом. Сзади приспосабливали высокие длинные доски – они защищали головы от неприятельских стрел. Спереди, на груди, также крепилась доска.

Воины Купени, как, впрочем, и все другие камчадальские ратники не ходили рядами – только гуськом, друг за другом. Причём, шли ступня в ступню. Так они натаптывали в густых, высоких зарослях узкие тропинки, к которым русские казаки никак не могли приспособиться.

Соседние острожки камчадалов затевали войну по любому поводу, иногда совершенно зряшному: если кто-то недостаточно хорошо потчевал гостя, тот обижался и на его защиту вставали все его родичи; если дети меж собой ссорились или, не дай бог, дрались, тогда их отцы тотчас же призывали своих родичей на битву. Главная цель таких военных кампаний заключалась в том, чтобы получить как можно больше пленников. Их употребляли на самых тяжёлых работах. К столкновениям побуждала и обычаная зависть: воевали из-за красивых женщин, богатых рыбных лагун, хорошей утвари и даже из-за одежды, которая понравилась вождю другого рода.

Искусство камчадальской войны состояло в том, чтобы долговременной осадой добиться сдачи неприятеля в плен. Поэтому воины готовились не столько к нападению, сколько к обороне. Обычно, прослышав о готовящемся походе врага, они выбирали высокие сопки или утёсы, возводили на них укрепления и ждали нашествия. Если неприятель был силён и мог взять осаждённых приступом, камчадалы, не дожидаясь печального исхода битвы, бросались с высоких стен на копья врагов и погибали. Самые храбрые из них устремлялись на штурмующих с луками и тоже валились на поле брани. Уж лучше сложить голову, чем попасть в руки победителя, который великодушием не отличался. С пленниками расправлялись жестоко: жгли их, вешали за ноги, или, распоров животы, наматывали внутренности на древки копий…

Проплывая по Камчатке, казаки видели немало этынум. В здешних местах так именовалось всякое поселение, состоящее из одной или нескольких юрт и балаганов. Внутри землянок вдоль стен располагались полки – на них и спали, и ели, и сидели. Только напротив очага нар не ставили: здесь обычно хранилась посуда – чаши и деревянные корытца, в которых женщины готовили еду как всей семье, так и собакам. Казаки спускались в землянки по-прежнему с превеликой осторожностью: лестницы-стремянки везде располагались над очагами. Камчадалы же взбирались и спускались по ним быстро как белки; не опасаясь ходить сквозь дым и женщины с маленькими детьми за спинами.

– Скоро дойдем до Шандаловых укреплений, – сообщил Купеня на шестой день пути. Он вознамерился распространить свою власть на всю Камчатку, наложить дань на камчадалов и другие народы. У нас обычай иной – всё решают старейшины, храбрые и умные воины. Только совет может объявить войну или мир, а Шандал забрал всю власть в свои руки, все ему подчиняются – и старейшины, и шаманы, и вожди соседних стойбищ…

– А разве ты, Купеня, совсем без власти? Разве твоё слово не закон для сородичей?

– Купеня говорит последнее слово, – уклончиво ответил князь. – А Шандал вовсе совет не собирает…

Атласов усмехнулся. Он и сам предпочитал не обсуждать с подчинёнными ничего лишнего: приказано начальным человеком – значит, должно быть сделано. Без дисциплины и строгости казак распускается, и всё ему воли кажется мало. Так что ему очень пришлись по душе слова Купени о том, что вождь должен говорить последнее слово. Выслушать всех и принять одно решение – это разве не золотое правило?

Казаки, рассматривая быстро меняющийся пейзаж, почему-то больше всего радовались белякам – так в Сибири называют снеговые шапки на горах.

– Эвон, глянь-ко: беляк, и ещё один – вон там!

– Это головной убор могучих великанов, – прошамкал старик-шаман, которого Купеня тоже взял в поход. Сухой, белый, как куропатка зимой, шаман был у камчадалов вроде талисмана: если его брали с собой на охоту или в обычную вылазку против соседнего рода, то без удачи не возвращались.

– Ого! – понарошку испугался кто-то из казаков и схватился за сердце. – Страшно-то как! Но почему, сколько ни находимся на Камчатке, ещё ни разу не видели великанов?

– Не гневите духов! – шаман поднял посох и стукнул им о палубу струга. – Иначе они землю станут трясти, огнём заплюют всех нас…

«Белогорье», «белки», «беляк» – эти слова появились потом на картах. Горы, покрытые снегом в летнее время, русские первопроходцы видели не только в Сибири, но и на Южном Урале, Дальнем Востоке. По описаниям 1826 года в Змеиногорске, например, ежегодно выпадало так много снега, что все улицы и дома, которые находились в долинах, покрывались сугробами до верхушек крыш, и жителям приходилось проделывать ходы в снегу. Казаки, естественно, не догадывались, что шли встреч солнца в Малую ледниковую эпоху. Зима тогда начиналась в первых числах октября и длилась до мая, была очень морозной, с частыми и сильными метелями. Из-за ранних осенних заморозков нередко погибал весь урожай, и население оставалось без хлеба. Известно, что, например, в 1745 году в Сибирь ввели несколько полков регулярных войск под командованием генерала Киндермана, но хлебом служивых в достатке не обеспечили. И пришлось им питаться «березовою истолченною корою, во избежание казне Ея Императорского Величества ущерба».

На Камчатке зимы тогда, не в пример нынешним, были гораздо холоднее, да и лето не отличалось жарой. Но Истории было угодно, чтобы русские первопроходцы делали свои открытия в экстремальных условиях.

Шандалов острожок, поставленный в зарослях густого тальника, был большим и хорошо укреплённым. Как только раздались первые выстрелы, в балаганах испуганно завизжали женщины, закричали дети.

В камчадалов и казаков полетели стрелы, пущенные со стен крепости. Тогда Атласов велел стрелять разом – облако дыма окружило воинов Шандала, со стен падали раненые. Вдруг стало так тихо, что был слышен полёт шмелей над цветами. На стене укрепления появился обнажённый смуглый воин. Повелительным жестом он велел отойти всем, кто стоял рядом с ним.

Воины Купени, окружившие укрепление, в едином порыве подняли свои копья. Смуглый воин, оглянувшись, подозвал женщину в длинном халате, и когда она несмело приблизилась, он обнял её и резко оттолкнул от себя. Женщина, скрывая лицо руками, пошатнулась, но удержалась на ногах. Атласов видел, что она желает остаться рядом с воином, но тот показал ей рукой: уходи! И когда она, не оборачиваясь, отошла и встала к нему спиной, он вдруг, резко вскрикнув, сбросился вниз.

Это был Шандал.

Воины Купени могли, конечно, по своей жестокой привычке убить всех соплеменников Шандала, поиздеваться над ними, увезти в рабство женщин и детей, но русские не дали им это сделать.

И со своими родичами, погибшими у стен Шандалова острожка, воины-победители бращались чуть ли не как с врагами: привязав ремни к их шеям, они оттаскивали бездыханные тела к юртам и бросали на съедение собакам. При этом старались не коснуться их рукой, как будто они были заражены чумой или проказой.

– Зачем так скверно обходишься с убиенными, Купеня? – рассердился Атласов. – Много я повидал на свете, но такое встречаю в первый раз: сородичи глумятся над своими павшими!

– Так надо, – прищурился Купеня. – Воин, которого собаки съедят, будет ездить в верхнем стойбище на добрых псах. И злые духи, что людей умерщвляют, тоже довольны: видя мёртвых, довольствуются их гибелью и живым не вредят. Наши мёртвые охраняют юрты от келе.