Бесшумный фронт - Люциан Воляновский

Нет, не уйти вам от правды, господин Врукк! Вы можете потерять власть над собой и даже вы­бежать отсюда, можете еше плотнее заткнуть себе уши, но правда все равно дойдет до вас и вам подобных, если даже все вы будете выдавать себя за слепых и глухих!

...Конрад Врукк подзывает официантку и зака­зывает обед. При этом он утвердительно кивает какому-то гражданину, который просит у него разрешения занять место за этим же столом, так как зал быстро заполняется возвращающимися с праздника людьми. Врукк внимательно слушает конец речи на немецком языке и объявление польского диктора:

 «Говорит Щецин! Сейчас мы будем передавать перевод приветствия, оглашенного вчера на Всепольском съезде крестьян-передовиков Зигфридом Венцелем, руководителем делегации германских крестьян...»

После обеда Врукк уже не желает идти на дальнейшие дожинковые торжества, не желает смотреть на четыре тысячи людей, выступающих в смотре художественных самодеятельных коллек­тивов. Он устал и изнервничался. Он хочет сейчас залезть в какую-нибудь укромную нору, немного отдохнуть и двинуться к Берлину, где его ждут пачки долларов, почет и торжественное обещание легкой жизни. Ему не надо искать такого места — он направляется прямо на квартиру, где нашел приют год назад, когда остановился в Щецине не­посредственно перед своим бегством в Берлин.

Глава двадцать вторая Квартира № 31

Дом номер 22 на улице Малковского находится в центре, с правой стороны Аллеи Войска Поль­ского, в каких-нибудь двух минутах ходьбы от отеля «Гриф». Это пятиэтажное здание, типичное для щецинского строительства времен германского капитализма. Через глубокую арку подъезда мы входим на темную лестничную клетку. Лестница крутая, с резной балюстрадой, которая некогда была темно-коричневого цвета, а теперь грязная и обшарпанная. Ступеньки серые, затоптанные. Из-под слоя грязи на стенах кое-где пробивается светло-зеленый фон, существовавший еще в пер­вые дни постройки. По стене тянется сделанная масляной краской полоса, на которой можно обнаружить следы графических упражнений мест­ных детишек: «Янек — осел», «Это дом бабы-яги», «Крысек — глупый»... Однако мы не пойдем выше. Не здесь помещается шпионское гнездо.

Надо выйти во двор. Он невелик, квадратен и Лишен всякой зелени — бетонированная площадка, заваленная шлаком, углем, песком и остатками развалин соседнего сожженного дома. Справа виднеются одноэтажные серые строения, | где помещаются разные сарайчики и уборная.

Идя дальше по следу Врукка, мы видим перед собой шестиэтажный флигель желтоватого цвета. Квадратные окна тут и там украшают цветные сит­цевые занавески. Флигель имеет узкий вход. Дверь, видимо, когда-то отброшенная силой взры­ва бомбы, висит на одной петле. На каждом этаже четыре двери в квартиры: две слева и две справа. Лестничная клетка и здесь выглядит не лучше той, которую мы видели раньше. Двери квартир темно-коричневые. Дверные проемы глубокие, мрачные. Поднимаемся на четвертый этаж. Слева — квар­тира номер 30, без таблички. Тут живет строи­тельный рабочий. Нам приходится чиркнуть спич­кой: свет на лестнице отсутствует уже несколько лет — на шестом этаже обвалился свод и сорвало проводку. Направо от двери квартиры номер 30 находится квартира номер 31. Мы видим тут алюминиевую табличку в форме визитной карточки, на которой выгравировано: «Евге­ния Кнець». Немножко в стороне, но на том же уровне, что и табличка, прибит кусок медного листа в форме круга величиной с блюдечко. В центре его — замочная скважина. Круг имеет свою историю...

Нет, читатель, вы не пожалеете времени, якобы бесцельно потраченного вами на осмотр неинтересного для вас дома! Все это нам очень приго­дится. Контрразведка тоже детально изучала то­пографию этого забытого и запущенного дома, чтобы быть готовой к последнему акту драмы, где Конрад Врукк играл главную роль.

Звоним. Нам открывает дверь худощавая мо­лодая женщина. Она невысока. Держится немного сутуло. На лице никакого выражения. Бледно-го­лубые глаза, редкие ресницы, узкие бледные губы. Нос тонкий и длинный с большими ноздрями и незначительным покраснением на конце, с легкой горбинкой. Подбородок острый, лицо скуластое.

Женщина эта может благодарить судьбу. Над ней висела страшная опасность: ведь она была на волосок от преступления. Ее черты хорошо знали сотрудники контрразведки в Щецине. Эта жен­щина вместе с хозяйкой квартиры Евгенией Кнець и Конрадом Врукком ходила по щецинским дан­сингам. Кнець знала, что Врукк — преступник, хотя и считала его только контрабандистом. Те­перь она тоже сидит за решеткой. Нашей же со­беседнице удалось не запутаться в паутине шпиона. Нет никаких оснований подозревать, что она знала о Врукке больше того, что рассказы­вает журналисту через несколько месяцев после эпилога шпионской аферы.

— Кнець была подругой какой-то Лизы или Луизы — хорошей знакомой или даже невесты Крогуля. А у Генрика Сухановича было много денег и часов... С Евгенией Кнець я познакоми­лась на швейной фабрике. Она работала швеей, а меня назначили ей в помощь. Потом Евгению выд-зинули кладовщицей, а я осталась на ее месте. На фабрике Кнець хвалили за то, что она хорошо работает... Когда Генек ставил водку, мы на фаб­рику не ходили. Как-то Евгения поссорилась с ним и даже не хотела пустить его в квартиру. . Это было вечером... Тогда он сломал замок, который на следующий день сам же и починил. Он говорил нам, что работал слесарем. Вон видите медную бляху на дверях? Это как раз память о нем... Он был вежливым человеком и любил петь. Что именно пел? Да разве я могу вспомнить...

Глава двадцать третья Женщина, вино и шпион

Мы входим в квартиру. С лестничной клетки по­падаем прямо в кухню. Из нее ведут двери в квад­ратную комнату с двумя окнами, на которых красуются муслиновые занавески. На окнах не­сколько цветочных горшков, обтянутых розовой бумагой.

— Это ее цветы... Евгения очень любила цветы, проше пана...

Посредине комнаты — накрытый льняной ска­тертью стол, на нем большая стеклянная пепель­ница. У окна около стены стоит потрепанная ко­зетка с вылезающими пружинами. Комод—ка­кая-то безликая рухлядь: нечто среднее между шкафчиком и ящиком для мусора. Видимо, совсем случайно попавший сюда небольшой полирован­ный шкафчик—единственный приятный предмет из всей меблировки этой невзрачной комнаты. Над ночным столиком — маленький образок «Скорбящей Матки Боски»...

Здесь скрывала Конрада Врукка его приятель­ница Евгения Кнець. По рассказам соседей, это была высокая шатенка с коротко подстрижен­ными волосами, худощавая и изящная.