Виридитерра: начало пути - Тери Ли

на этом путь ребят не закончился, они продолжили пробираться дальше, стараясь сильно не шуметь. Близнецы шли уверенно, как будто изучили эту местность вдоль и поперек. Чем дальше от общежития они уходили, тем сильнее оживлялась Осо и даже у Ноа страх почти прошел. Парень завершал их колонну, поэтому старался не отставать, чтобы не потеряться.

Постепенно заросли стали редеть и чуть вдалеке Ноа смог разглядеть озеро. И чем ближе ребята подходили туда, тем теплее становилось на улице. Ноа открылись сказочные виды – белый песок на берегу, чистая бирюзовая вода с мелкими волнами.

У озера ребят уже ждали Шенг и Махаон. Парни расслабленно сидели на берегу и поглядывали на водную гладь. Услышав, как к ним приближаются, Махаон обернулся первым. Он радостно улыбнулся и сказал:

– А мы уж думали, что вы не придете.

В ответ на это Рикки и Никки наигранно фыркнули.

Близнецы, сбрасывая на ходу верхнюю одежду побежали, резвиться в воду, а за ними Шенг и Махаон. Рикки достал из кармана синие шарики и отдал пару штук Никки. Никки первая подбросила свой шарик, и тот, пролетев пару метров вверх, взорвался. Махаон и Шенг стали дурачиться прямо под искрами. Осо тоже присоединилась к компании. Ноа же остался на берегу. Он наблюдал за тем, как все веселятся и просто наслаждался спокойствием, которым был пропитан воздух у озера.

Здесь было очень жарко, так что Ноа успел пожалеть, что утром натянул на себя теплую водолазку. Но снимать ее у него не было никакого желания. Рядом с остальными парнями он стеснялся своей худобы и щуплости, из-за которых над ним в лицее в Афинах подшучивали даже девочки.

Вскоре Осо отделилась от компании и подошла к Ноа. В отличие от Никки, на которой было что-то похожее на открытый купальник, Осо была в еще одной своей бесформенной футболке, которая от воды липла к коже и очерчивала пухлую фигуру девушки. Она села на корточки у воды и провела по ней рукой.

– Вааау, она такая теплая, потрогай, – предложила она, но вместо этого Ноа задал вопрос, который вертелся у него на языке последние пару дней:

– Почему ты не бросила меня?

Осо непонимающе уставилась на парня:

– В смысле?

– Ну, я могу понять, почему ты была дружелюбна со мной, пока мы ехали в карте, или до испытания Абсолютом. Но почему теперь? – парень выдохнул, обдумывая следующие слова. – Ты же здесь со всеми подружилась, так зачем тебе я?

Девушка молчала. Она внимательно смотрела на Ноа и подбирала слова. Было видно, что эти вопросы выбили ее из колеи. Осо провела рукой по песку, а затем, шумно выдохнув, ответила:

– Ты был таким одиноким и грустным, – девушка замолчала, раздумывая продолжать ей или нет, – и я когда-то была такой же. У меня был только дедушка. Кстати, это он выбрал для меня имя. Он единственный, кто у меня остался. – Она уставилась на песок, выводя пальцами на нем какие-то фигуры. – Одиночество губит людей, Ноа, и я не хочу, чтобы оно сгубило тебя.

Ноа странно дернулся, глядя на Осо, но она как ни в чем не бывало водила рукой по песку. А Ноа готов был поклястся, что уже слышал ее слова.

Некоторое время они просто сидели и смотрели на спокойное озеро. Ноа на минуту показалось, что в этот момент он был почти счастлив. Даже горе, которое все еще съедало его душу, как ненасытный монстр, немного притупилось, отошло на второй план.

– Фух, жарковато тут, – произнес Махаон, появившись рядом с ними.

На мгновение повисло неловкое молчание. Краем глаза Ноа заметил, как зарделись щеки Осо, и девушка стыдливо опустила глаза.

– Чего вы здесь торчите одни? Присоединяйтесь к нам, – продолжил парень и махнул в сторону компании. – Вода в озере просто огонь.

– Да нам и здесь хорошо. Только солнце припекает, – неуверенно ответила Осо, все также не отрывая взгляда от песка.

– Понятно, – произнес Махаон задумчиво, а потом с видом человека, который испытывает особое удовольствие, когда удается похвастаться своими знаниями. – Вы же совсем не знаете, наверное, что это за место, я прав? – Он заметил озадаченные взгляды Осо и Ноа и продолжил, явно довольный тем, что с кем-то можно поделиться информацией: – Это озеро – Сихирл-Ису. Его используют только во время занятий по Магическим и боевым искусствам на воде. Самое удивительное, что в нем невозможно утонуть. Его воды глубоки, но они никогда не причинят вред живому существу, зато могут излечить почти любую рану. Раньше, задолго до того, как я поступил в Хэксенштадт, Сихирл-Ису было открыто для всех – это я прочитал в хронике школы, – Махаон помолчал, и Ноа еще раз убедился в том, что сейчас он явно был горд собой как никогда. – Но с тех пор, как Магические и боевые искусства на воде стал преподавать сир Рюген – злой и хромой дядька – здесь нельзя находиться не во время занятия и уж тем более без наставника. Правда, за этим сильно не следят. Поэтому хоть мы и нарушаем одно из правил Хэксенштадта, нам все равно за это ничего не будет, потому что никто не узнает.

А Ноа уже успел забыть об утреннем разговоре близнецов, и даже чувствовал себя у озера он очень спокойно. Но рассказ Махаона заставил его вновь напрячься.

– А знаете почему здесь так тепло? – вновь продолжил Махаон после недолгого молчания, и не дождавшись ответа заговорил: – Это потому что мы сейчас находимся под еще одним куполом. Маги часто такими трюками пользуются. Например, этот купол контролирует погоду. У озера всегда тепло и не идут дожди.

Ноа вдруг ощутил новую волну неприязни к Махаону, который вроде бы ничего особенного даже не сделал, а просто помог им с Осо найти то, чего им недоставало на Виридитерре: знаний. Но он чувствовал, как у него волосы встают дыбом просто оттого, что Махаон стоит рядом, такой высокий, умный и горделивый. А еще парень только сейчас понял, что его что-то в Махаоне напрягает. Вот только что? Может этот вечный слегка оценивающий взгляд или редкая улыбка, которая появлялась как знак снисхождения? А может то, что парень ходячая энциклопедия? И как это обычно бывает – такие всезнайки никогда не упустят повода похвастать своими знаниями.

Но сильнее всего Ноа раздражало поведение Осо рядом с Махаоном – девушка будто ужималась, всегда краснела и смотрела в пол. Даже в ее голосе отдавались какие-то смущенные нотки, и их нельзя было не услышать в том, как она тараторила,