Военное дело древних персов - Александр Константинович Нефедкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время кампании флот плыл вдоль побережья по ходу движения армии (Hdt., IV, 89; VI, 43; VII, 122–124; Diod., XI, 77, 1; XIV, 21, 1–3; XV, 41, 4). Впереди флота шли быстроходные корабли-разведчики (Hdt., VIII, 23). Так, в 480 г. до н. э. вперед из Фермы к острову Скиафу была послана эскадра из десяти быстроходных кораблей (Hdt., VII, 179–183). Впрочем, каботажным плавание было не всегда. В 499 г. до н. э. персидское войско во главе с Мегабатом было посажено на 200 триер и переправлено с Хиоса на Наксос (Hdt., V, 30–35) — около 130 км по прямой по Эгейскому морю. В 490 г. до н. э. 600 триер перевезли через то же море целую армию Датиса и Артаферна (Hdt., VI, 95), — впрочем, это скорее исключительная операция.
Также в ходе кампании корабли подвозили подкрепления к армии в условленное место (Xen. Anab., I, 4, 2). Флот активно использовался и для высадки десанта. После поражения при Марафоне персы попытались захватить Афины, высадившись в гавани Фалере, но эта попытка не удалась, поскольку аттическое ополчение успело дойти до города в тот же день (Hdt., VI, 115–116; Front. Strat., II, 9, 8; Plut. Arist., 5, 4). В 401 г. до н. э. Кир Младший планировал ввести корабли в реку Карс, протекавшую мимо Сирийских ворот, чтобы высаженные гоплиты взяли стену (Xen. Anab., I, 4, 4–5). В 373 г. до н. э. с кораблей Фарнабаза высадились воины у другого устья в тылу первой линии укреплений (Diod., XV, 42, 4). А в 343 г. до н. э. греко-персидский корпус аргивянина Никострата десантировался с триер во время боев в дельте Нила (Diod., XVI, 48, 3–6).
Триера, пальма, рыба. Оттиск цилиндрической печати на ярлыке из Персеполя. Нос корабля согнут и заканчивается головой чудища. Воспроизведено по: Schmidt E. F. Persepolis. Vol. II. Chicago, 1957. Pl. 9, № 32.
Если персидские командиры считали, что их флот уступает по количеству кораблей вражескому, они не принимали боя, а вытаскивали свои корабли на берег, под защиту сухопутных сил. Так, созданный в 479 г. до н. э. при Микале лагерь был укреплен рвом и частоколом, усиленным камнями (Hdt., IX, 96–98; Diod., XI, 34, 3). Похожим же образом в битве при Эвридемонте царский флот, ожидая подмогу, вошел в реку и расположился у сухопутного лагеря. После же разгрома в морской битве царского флота афиняне, высадившись, разбили и сухопутное войско в тот же день (Thuc., I, 100, 1; Plut. Cim., 12, 4–13, 3). Также и в 450 г. до н. э. остатки персидского флота, разгромленные у Саламина на Кипре, прибыли в Киликию под защиту сухопутной армии (Diod., XII, 3, 3–4).
После экспедиции флот, как и армия, распускался, корабли возвращались в свои родные города, где и пребывали до следующего призыва (Hdt., VI, 47; IX, 96). Дж. Коквелл считает, что у персидской империи не было постоянного флота, однако Г. Валлинга доказывает, что в первой четверти V в. до н. э. имперский флот имел две базы: в Киликии и в эолийских Кимах (Hdt., V, 108; VI, 43; 95; VIII, 130; Diod., XI, 2, 3; Strab., XIV, 5, 10) и, таким образом, существовало два флота[228]. Тот же Г. Валлинга предполагает, что в мирное время корабли осуществляли патрулирование моря, но Дж. Коквелл справедливо указывает на отсутствие такого контроля за морем, где было развито пиратство[229].
14. Обычаи, связанные с войной. На ход кампании оказывала достаточно большое влияние мистическая составляющая. Перед походом военачальник совершал жертвоприношения и стремился получить предзнаменования судьбы будущей кампании[230]. В частности, проводились гадания по птицам (Xen. Cyr., I, 6, 1; 44; III, 3, 22; VIII, 7, 3; Cicer. De div., I, 41, 90). Согласно Николаю Дамасскому, во время восстания против Мидии Киру «вещие птицы, живущие на его доме, предсказали, что он отправится в Парсагады» (Nic. Damas. Frg., 66 (FHG. T. III. P. 405; FGrH, 90, frg. 66, 41)). Гадать могли по выпадению жребия (Esther, 3, 7; ср.: Hdt., III, 83; 128) и по выстрелу из лука: если с одного выстрела было попадание в задуманную цель, это рассматривалось как благоприятный знак (Hdt., III, 35). Гром также был благоприятным знамением (Hdt., III, 86; Xen. Cyr., I, 6, 1; VII, 1, 3; ср.: Xen. Cyr., VIII, 7, 3).
Подробно об обрядах в начале экспедиции рассказывает Ксенофонт, описывая действия своего героя и называя богов греческими именами. До похода Кир совершил жертвоприношение Зевсу-Царю, а затем и другим богам, чтобы они были предводителями, советчиками и союзниками, потом же героям — защитникам своей страны. Непосредственно перед переходом вражеской границы было произведено гадание по птицам, давшее благоприятные знамения. А сразу после перехода царь совершил возлияние Гее, почтил жертвами героев вражеской земли; после чего поднес жертвы Зевсу-Отцу и другим богам (Xen. Cyr., III, 3, 21–22). Как видим, сначала просили милости у своих богов, в первую очередь у Ахура-Мазды (Зевса) и духов героев-покровителей страны-фраваши (ср.: Xen. Cyr., II, 1, 1). Непосредственно перед пересечением границы путем ауспиций выбирали нужный момент для перехода, а входя на неприятельскую территорию, приносили жертвы богам и духам-покровителям этой земли (Hdt., VI, 97; VII, 43; 191; VIII, 54; Xen. Cyr., II, 1, 2; VIII, 3, 24), а также своим богам[231]. Жертвоприношение местным неперсидским богам, под чьим контролем находились
