Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья

У входа в клуб толпились люди, кто-то пытался зайти, кто-то выйти. Заметив меня, одна девчонка запищала и начала тыкать пальчиком в мою сторону. Я поспешил скрыться за углом. Не хватало мне ещё подвыпивших фанаток, которые услышали нашу группу впервые. Не успели понять философию, но уже влюбились абсолютно во всех членов группы, надеясь переспать с каждым. Даже с Юлькой. Ведь встречаться музыкантом — это так классно. А влиться в нашу тесную тусовку вообще полный отвал всего.

Скрывшись от посторонних глаз в тени стены, я достал мятую пачку из заднего кармана, отмечая, как трясутся пальцы. Кое-как прикурил сигарету и затянулся так глубоко, что перед глазами поплыли красные круги, а лёгкие испуганно сжались внутри. Но это не помогло успокоиться. Даже возможность стать постоянным хедлайнером в этом модном клубе отошла на второй план, померкла вся радость от открывающихся перспектив. Перед глазами стоял полный грусти и обиды темно-зелёный взгляд.

Я вообще не понял, как и зачем вылетели из меня те дурацкие слова. Увидел их вместе и всё, в голове что-то замкнуло и треснуло, а мир заволокло кровавой пеленой. И если бы не Саша и вовремя подоспевший охранник, то мудака бы уже не было в живых.

Откинув в сторону докуренную сигарету, от которой остался лишь горячий фильтр, я вытащил новую. Долгожданное облегчение так и не наступило. Грудь распирало едва контролируемой яростью. Я лишь чудом сдерживался от того, чтобы не заорать, или не вляпаться в какую-нибудь передрягу, из которой сложно будет выйти сухим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Эй, Белый, — на плечо легла тяжелая ладонь Жеки, — что за дела?

Я дёрнулся, скидывая руку друга. Разговаривать не хотелось ни с кем, тем более с ним. Стоит мне раскрыть рот — добром это не закончится.

— Что это было, объяснишь? — Жека, не поняв намёка, встал прямо передо мной.

— А что здесь объяснять, — рыкнул я, стряхивая пепел на асфальт, — сам не видел?

— Я мало что видел, если честно, — признался он, отбирая у меня почти пустую пачку. — Да хватит уже курить, голос угробишь! Видел только как Сашка убежала и как ты с охранником разговаривал.

— Жек, отвали, а? По-хорошему прошу.

— И еще и эта выползла. Я вообще не понял, как здесь очутилась Ева, — друг будто не слышал моей просьбы, продолжил свои рассуждения. — Что ей нужно было?

— Да я откуда знаю! — заорал я. — Что ты привязался ко мне? Сказал же, отвали!

— Завязывай орать, — поморщился Жека, картинно прочищая уши. — Мы все знаем — голосок у тебя что надо, но я всё равно никуда я не уйду.

Я смачно выругался.

— Не знаю я, откуда она вылезла, — уже спокойнее ответил я. — Что-то несла о том, что скучала, и сегодняшняя встреча судьбоносная, и еще какую-то хрень. Да и насрать мне на Еву.

— И Саша еще…

Я тихо застонал. Эти глаза, полные непролитых слез, все еще стояли передо мной как наяву. Всё, чего мне сейчас хотелось — извиниться перед ней. Обнять её хрупкое тело, прижаться щекой к острым коленям и молить о прощении. Но она танцевала с другим, а значит, её не сильно волновали наши, пусть и сложные, но отношения. Для неё это был просто будничный поцелуй. Тогда почему её так задели мои слова? Неужели она была одной из тех глупых и легкомысленных девчонок, которым был нужен не я, а лишь образ музыканта? Противоречия раздирали меня изнутри как стая голодных волков, вгрызаясь в каждый орган.

— Короче, я сваливаю, — продолжать этот разговор не было ни желания, ни сил.

Стукнув друга по плечу, я обошел его. Не знал, куда мне идти и что делать, но хотелось оказаться как можно подальше от этого места. Желательно в квартире милой соседки.

— У нас ещё один сет, — крикнул мне вслед Женька. — Я поэтому тебя и искал.

— А нельзя как-нибудь без меня?

— Если Юлька откроет рот на сцене, то нас даже на корпоративы не позовут, — Жека прыснул от своей же шутки.

— Чёрт с вами, — я провел по лицу ладонью, надевая маску лёгкой беззаботности и веселья. — Пошли на сцену.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Примечания авторов:

1) Хедлайнер — наиболее привлекающий внимание публики участник представления, концерта, фестиваля, имя которого стоит в заголовке афиши, выступающий, как правило, в конце

*****

Яркие лучи солнца били прямо в глаза сквозь бесполезные шторы. Я крепче зажмурился и застонал. В поисках второй подушки перевернулся на спину, рука упёрлась в чьи-то приятные, округлые формы.

— Саша, — прохрипел я, облизывая губы сухим, как наждачная бумага, языком. Ладонь ласково прошлась по впадинке узкой талии и мягкой линии бедра, изучая и запоминая каждый сантиметр её тела. Гладкая, точно бархат, кожа приятно щекотала.

— Зайчик, — прошелестел мне в ухо сонный голос.

— Зайчик, — глупо повторил я, ещё не осознавая масштабов катастрофы. Глаза распахнулись, позабыв о том, что они наверняка красные и крайне уязвимы. — Ева?

— А кто ещё, зайчик? — её обнажённая нога по-хозяйски обвила мой торс.

Я медленно повернул голову на голос. По подушке в полном беспорядке разметались длинные чёрные волосы. Одна из прядей, выкрашенная в глубокий синий, покоилась на моей груди, щекоча её. Полные губы растянулись в ленивой улыбке. Большие тёмные, как две сочные вишни, глаза прикрывал густой веер кукольных ресниц.

— Что ты забыла в моей постели? — в замешательстве спросил я, осматривая едва скрытое тонким шёлковым покрывалом плечо.

— Это ты в моей постели, — девушка сладко зевнула. — Только не говори, что ничегошеньки не помнишь.

Я устало прикрыл веки, пытаясь восстановить цепочку вчерашнего дня. Но воспоминания были крайне хрупкими, и всякий раз, когда я дотягивался до них рукой, они проваливались куда-то вниз, словно рыхлый песок под ногами. Саундчек и концерт я помнил отлично, как будто всё это было пару секунд назад. Отзывчивая толпа скандировала «Аутсайдеры, на бис!», разгоняя по телу пьянящее чувство удовлетворения. Я упивался эти моментом на сцене. Жадно впитывал женские возгласы. Но дальше всё было в сплошной пелене тумана. Точно люди в чёрном нашли меня и устроили обширную амнезию.

— Зайчик, — пропела Ева, удобно пристраиваясь возле моей руки, — я скучала. И ты, судя по всему, тоже.

Её малиновые, яркие губы звонко чмокнули меня в сгиб локтя, прямо в татуировку с перевёрнутым крестом. По коже пробежала дрожь омерзения от её такого интимного прикосновения к почти сокровенному.

— Ева, — я кое-как стряхнул с себя её загорелую ногу, и выполз из цепких объятий, — что вчера было?

— Какой ты у меня глупый, Богдаша. Неужели, сам не понимаешь?

Голос Евы был настолько приторно-сладким, под стать конфетному запаху её кожи, что у меня свело зубы. А её фирменный «зайчик» бесил трёхкратно, вызывая спазмы отвращения глубоко в желудке. Или это выпитый алкоголь виноват, не знаю.

— Богдаша, — она ластилась ко мне, словно жадная кошка, — что ещё может произойти между двумя взрослыми людьми? Неужели мне ещё нужно тебя просвещать.

С её ключиц соскользнула простыня, обнажая полную грудь, вдоль которой тянулась нежно-розовая веточка сакуры. Я тут же отвёл свой взгляд, замирая на кругляшке серебряного гвоздика в крыле острого носа.

— Ты такой милый, когда смущаешься, — она приподнялась, полностью скидывая с себя прикрывающую тело ткань, совершенно не стесняясь наготы. — Вчера ты таким не был. Даже не знаю, какой Богдан мне больше нравится, — она задумчиво погладила нижнюю губу. — Хочешь кофе?

— Ева, хватит меня бесить, — я сел, чувствуя, как мягкий матрас прогибается под тяжестью моего веса. — Выкладывай и я пошел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Какой же ты зануда, Белинский, — она встала, ее рука потянулась к стулу за кружевным халатом кислотно-розового цвета. — Вчера ты повздорил с какой-то рыжей девчонкой. Кажется Сашей, точно не помню. Жутко психовал, и после второго сета полвечера говорил, как же она тебя бесит. А потом вдруг начал объяснятся мне в любви. С чего бы это, правда?