Хлеб Гиганта - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это будет сильно, Вернон. Продолжай в том же Духе.
Он ни разу не сделал ни одного критического замечания, так как понимал, насколько разрушительным для Вернона оно может оказаться. Вернону нужна была вера в свои силы и ничего больше.
Однажды Себастиан спросил:
— Это то, о чем ты говорил в Кембридже?
Вернон задумался.
— Нет, — ответил он в конце концов. — По крайней мере, не совсем. Ты имеешь в виду то, о чем я говорил после концерта? Нет, это ощущение снова ушло. Возможно, оно вернется когда-нибудь. То, что я пишу сейчас, не выходит за рамки уже известного, но я вкладываю в эти рамки и элементы того, о чем говорил в Кембридже.
— Понятно.
Но с Джо Себастиан был более откровенен.
— Вернон называет все это «уже известным», но это далеко не так. Это кое-что совершенно новое. Вся оркестровка выходит за рамки привычного. Но в то же время сделано это пока что любительски. Блестяще — но любительски.
— Ты так ему и сказал?
— Боже упаси! Одно слово может погубить его навсегда, он сломается и выбросит все свои творения в мусорную корзину. Я знаю этот тип людей. В настоящее время я кормлю его с ложечки своим несомненным восхищением. Садовые ножницы понадобятся позже. У меня путаются метафоры, но ты понимаешь, что я хочу сказать.
В начале сентября Себастиан давал вечер в честь приезда герра Радмагера, известного композитора Вернон и Джо были в числе приглашенных.
— Нас будет всего около двенадцати человек, — говорил Себастиан. — Анита Кворл (мне по душе, как она танцует — но при этом чертовка, маленькая чертовка); Джейн Хардинг — она вам понравится, она поет в Английской опере и подобных заведениях, хотя дорогу выбрала не совсем правильно — она скорее актриса, а не певица Вы с Верноном... Радмагер... Еще пара-тройка человек. Радмагера заинтересует Вернон — он расположен к подрастающему музыкальному поколению.
Джо и Вернон ликовали.
— Ты думаешь, у меня что-нибудь получится, Джо? — спрашивал он ее. — Я имею в виду, что-нибудь стоящее? — его голос звучал неуверенно.
— Да почему же нет? — спросила Джо ободряюще смело.
— Не знаю. Все, что я делаю в последнее время — такая чушь. Сперва было хорошо, но я вымотался. Джо, я устал, еще толком не успев начать.
— Думаю, это потому, что ты целый день на работе.
— Возможно.
Он помолчал. Потом сказал:
— Это будет прекрасно — познакомиться с Радмагером! Он один из тех немногих композиторов, кто действительно пишет музыку. Я очень хотел бы поговорить с ним о том, что я думаю по этому поводу, но это была бы такая наглость с моей стороны...
Вечер проходил неформально. У Себастиана была большая студия с помостом вроде сцены, с роялем и огромным количеством подушек, хаотично разбросанных по полу. В одном ее конце разместился наспех собранный столик на низких ножках, заполненный всевозможными яствами — на любой вкус. Подразумевалось, что гости набирают себе на тарелку все, чего душа желает, и устраиваются на подушках. Когда Джо с Верноном вошли, танцевала маленькая рыжеволосая девчушка с гибким, мускулистым телом. Танец казался одновременно отталкивающим и притягательным.
Она закончила под громкие аплодисменты и спрыгнула со сцены.
— Браво, Анита! — воскликнул Себастиан. — Итак, Вернон, Джо, у вас все есть? Хорошо. Советую вам устроиться здесь, вот так, элегантно, рядом с Джейн. Знакомьтесь.
Они опустились на подушки рядом с высокой женщиной. У нее была красивая фигура и копна низко заколотых темно-каштановых волос. Если бы не широковатые скулы и острый подбородок, ее можно было бы назвать красавицей. У нее были глубокие зеленые глаза Ей около тридцати, подумал Вернон. Она смутила его, но показалась привлекательной.
Джо немедленно начала беседу. В последнее время ее интерес к скульптуре немного угас, а так как она всегда обладала неплохим сопрано, то стала подумывать о том, чтобы стать оперной певицей.
Джейн слушала ее внимательно, лишь время от времени сопровождая речь Джо односложными восклицаниями. Наконец она сказала:
— Если захотите, можете навестить меня дома Я послушаю вас и тогда смогу быстро определить, для чего подходит ваш голос.
— Неужели? Боже мой, спасибо, это так мило с вашей стороны!
— Не стоит благодарности. Просто можете поверить, я скажу вам правду. Вряд ли это сделает кто-нибудь другой, кто зарабатывает на жизнь уроками пения.
Подошел Себастиан и поинтересовался:
— О чем ты, Джейн?
Она поднялась с пола — грациозное движение. Потом огляделась вокруг и коротко — тоном, больше похожим на команду собаке, позвала:
— Мистер Хилл!
Глистообразный человек невысокого роста поспешил ей навстречу, заискивающе виляя всем телом. Вместе они проследовали к сцене.
Джейн пела французскую песню, которую Вернон никогда раньше не слышал:
J’ai perdu mon amie — elle est morte
Tout s’en va cette fois pour jamais
Pour jamais, pour toujours elle emporte
Le dernier des amours que j’aimais.
Pauvres nous! Rien ne m’a crie l’heure
Оŭ li-bas se nouait son linceul
On m’a dit: «Elle est morte!» Et tout seul
Je repute: «Elle est morte!» Et je pleure...7
Как и большинство людей, впервые слушающих Джейн Хардинг, он был не в силах критиковать ее голос. Она создавала вокруг себя удивительно эмоциональную атмосферу, и голос был лишь способом ее создания. Чувство невосполнимой утраты, тяжкого горя и облегчения в слезах...
Раздались аплодисменты. Себастиан пробормотал:
— Грандиозная эмоциональная сила — вот что это такое.
Она запела снова. На этот раз — норвежскую песню о падающем снеге. Никаких эмоций не слышалось больше в ее голосе — он был подобен белым хлопьям — невесомый, чистый, нисходящий до полной тишины на последней ноте...
В ответ на аплодисменты она просто начала еще одну, третью песню.
Вернон внезапно весь подался вперед.
Я видел женщину, она была
Длинноволоса и лицом светла.
О, как же нежен был тот светлый лик,
Как плавны руки, как прозрачно-ласков
На волосах волшебный солнца блик...8
Словно магические чары окутали комнату, завораживая всех присутствующих. Лицо Джейн было центром притяжения, ее глаза смотрели так, как будто видели время насквозь — смотрели испуганно и зачарованно.
Когда она замолчала, по комнате пронесся вдох. Дородный, плотный мужчина с коротко стрижеными седыми волосами пробрался к Себастиану и воскликнул:
— Себастиан, дорогой, вот я и прибыл! И хочу познакомиться с этой юной леди — сейчас, немедленно!
Себастиан подвел его через комнату к Джейн. Герр Радмагер взял ее за обе руки и внимательно осмотрел.
— Да, вы в прекрасной физической форме, — заключил он. — Должен признать, что пищеварение и кровообращение у вас тоже в порядке. Дайте мне ваш адрес, я к вам заеду. Вы этого ждали?
Вернон подумал про себя:
— Они тут все сумасшедшие.
Но он обратил внимание, что Джейн Хардинг не была удивлена и восприняла все как должное. Она записала свой адрес Радмагеру, поговорила с ним еще немного, затем вернулась и присоединилась к Джо и Вернону.
— Себастиан настоящий друг, — сказала она. — Он знал, что герр Радмагер ищет исполнительницу партии Сольвейг в «Пер Гюнте», поэтому пригласил меня сегодня.
Джо поднялась и пошла поговорить с Себастианом. Вернон и Джейн Хардинг остались наедине.
— Скажите, — начал Вернон, слегка заикаясь, — эта песня, которую вы пели...
— «Белый снег»?
— Нет, последняя. Я... Я слышал ее когда-то, много лет назад... Я был тогда ребенком.
— Странно, я думала — это семейная тайна
— Это было, когда я сломал ногу. Мне пела ее сиделка Я так любил эту песню, но думал, что никогда больше ее не услышу.
Джейн Хардинг задумчиво произнесла
— Интересно... А не могла ли это быть моя тетя Фрэнсис?
— Да-да, ее звали Фрэнсис, сестра Фрэнсис! Так она была вашей тетей? А что с ней случилось?
— Она умерла много лет назад от дифтерии. Заразилась от пациента
— Мне жаль.
Вернон помолчал, сомневаясь, говорить или нет, и все же сказал:
— Я запомнил ее на всю жизнь. Она была.. Она была моим первым другом.
Он заметил, как Джейн посмотрела на него — внимательно, ободряюще, и внезапно понял, кого она ему напомнила в первый момент. Она была похожа на сестру Фрэнсис. Джейн тихо спросила:
— Вы пишете музыку? Себастиан рассказывал о вас.
— Да, пишу — по крайней мере, пытаюсь писать.
Он вновь засомневался и замолчал, подумав: «Она очень привлекательна. Она мне нравится? Почему я боюсь?»
И вдруг ощутил прилив сил и энергии. Он мог все — он вдруг понял, что может все...
— Вернон!
Его звал Себастиан. Он встал. Себастиан представил его Радмагеру. Великий композитор был настроен дружелюбно.