Хлеб Гиганта - Агата Кристи

Она перечитала письмо еще раз, и еще; положила под подушку — и снова перечитала утром. Она была так счастлива, так умопомрачительно счастлива! Она даже не смогла подождать еще день и принялась писать ответ. Но когда перо оказалось в ее руке, она вдруг почувствовала себя скованно и неловко. Она не знала, что писать.

«Дорогой Вернон...»

Разве не глупо? Может, лучше сказать: «Мой дорогой Вернон»? Нет, она не может, просто не может.

«Дорогой Вернон,спасибо тебе за письмо».

Нелл надолго задумалась. Покусывая кончик пера, она невидящим взглядом смотрела в стену напротив.

«В пятницу мы с друзьями собираемся на танцы к Говардам. Приезжай к нам обедать, а потом отправимся туда вместе. В восемь часов тебе будет удобно?»

Она опять задумалась. Надо бы еще что-то сказать, она очень хотела что-нибудь добавить. Она склонилась над письмом и поспешно приписала:

«Я тоже хочу увидеться с тобой — очень хочу.

Он ответил:

«Дорогая Нелл,

я с удовольствием приеду в пятницу. Огромное спасибо тебе за все.

Когда Нелл прочла это письмо, ее охватила паника. Может, она что-то сделала не так? Может, она чем-то обидела его? Может, он ждал чего-то большего от ее ответа? Счастья как не бывало. Она не спала, мучаясь сомнениями, не совершила ли ошибку.

Наконец наступил вечер пятницы. Как только она увидела Вернона, она поняла, что все в порядке. Стоя в противоположных концах комнаты, они посмотрели друг на друга, и мир снова переполнился необузданным блаженством.

Во время обеда они сидели далеко. Только во время третьего танца у Говардов у них наконец появилась возможность поговорить. Они двигались по кругу в огромном наполненном зале, вальсируя под сентиментальную музыку. Вернон прошептал:

— Я ведь не слишком много танцев занял у тебя?

— Нет.

Странно, рядом с ним она словно теряла дар речи. Когда музыка смолкла, он всего лишь на мгновение задержал Нелл в своих объятьях, слегка сжав ее пальцы. Она взглянула на него и улыбнулась. Оба были вне себя от счастья. Несколько минут спустя он уже кружился с другой девушкой, что-то непринужденно говоря ей на ухо; Нелл танцевала с Джорджем Четвиндом. Иногда Вернон встречался глазами с Нелл, и они незаметно улыбались друг другу. Их тайна была восхитительна!

Но уже во время следующего танца настроение Вернона изменилось.

— Нелл, милая, мы можем где-нибудь поговорить? Мне нужно сказать тебе кучу вещей! Что за дом — совершенно негде уединиться!

Они попробовали подняться по лестнице, которая уходила все выше и выше, как обычно бывает в лондонских домах, но нигде нельзя было укрыться от посторонних глаз. Вдруг они увидели крошечную железную лесенку, ведущую на крышу.

— Нелл, а давай поднимемся туда? Ты сможешь? Не испачкаешь платье?

— Мне нет никакого дела до платья.

Вернон поднялся первым, открутил болт люка, выбрался наверх и, стоя на коленях, протянул руку Нелл. Она легко поднялась к нему.

Они стояли одни, глядя сверху на Лондон. Потом бессознательно приблизились друг к другу, ладошка Нелл скользнула в руку Вернона.

— Нелл... любимая...

— Вернон...

Она могла говорить только шепотом.

— Это правда? Ты действительно любишь меня?

— Я действительно люблю тебя.

— Этого просто не может быть, так это прекрасно! Нелл, я так хочу поцеловать тебя.

Она повернулась к нему. Они поцеловались — неловко, робко.

— Твое лицо... оно такое нежное, такое прекрасное, — бормотал Вернон.

Забыв о грязи и копоти, они опустились на небольшой выступ. Его руки обвились вокруг нее, обнимая. Нелл подняла лицо навстречу поцелуям.

— Я так люблю тебя, Нелл — так люблю, что почти боюсь дотронуться.

Она не поняла — это звучало как-то странно. Она придвинулась ближе, и волшебство ночи утонуло в поцелуях.

Они с трудом очнулись от сладкого забытья.

— Боже мой, Вернон, мне кажется, что мы здесь уже целую вечность!

Опомнившись, они бросились к люку. На площадке Вернон тревожно осмотрел Нелл.

— Боюсь, ты сидела на чем-то очень грязном.

— Да? И правда, какой кошмар!

— Милая, это я во всем виноват. Но, Нелл, прости, оно ведь стоило того?

Нелл посмотрела на него снизу вверх, улыбаясь нежно и счастливо.

— Да, оно того стоило, — ласково ответила девушка

Когда они спускались вниз, Нелл обернулась и со смешком спросила

— Кстати, о чем ты хотел со мной поговорить? Помнится, тебе обо многом надо было сказать мне?

Они рассмеялись, поняв друг друга без слов. В зал вошли робко. Было пропущено целых шесть танцев.

Восхитительный вечер! Нелл отправилась спать, мечтая о новых поцелуях.

А потом, в субботу, Вернон позвонил.

— Мне надо с тобой поговорить. Можно мне приехать?

— Нет, Вернон, дорогой, это невозможно. У меня сейчас важная встреча, я не могу на нее не пойти.

— Почему?

— Я не знаю, как объяснить это маме.

— Ты что, ничего ей не сказала?

— Нет конечно!

Сила этого «нет» отрезвила Вернона. «Бедная моя, — подумал он, — ну конечно же, она ничего не сказала!» А вслух спросил:

— Мне стоит самому сказать, да? Я приеду прямо сейчас.

— Нет, Вернон, нет — хотя бы до тех пор, пока мы не поговорим!

— Хорошо, когда мы поговорим?

— Я не знаю. Мы идем на ленч, потом на дневной спектакль, а вечером — снова в театр. Если бы я только знала заранее, что ты приезжаешь на все выходные, я бы что-нибудь придумала.

— А завтра?

— Завтра мы идем в церковь...

— Годится! Скажи, что у тебя болит голова или еще что-нибудь, и не ходи. Я приеду. Мы поговорим, а когда вернется твоя мама, я с ней побеседую.

— Но, Вернон, не могу же я...

— Можешь. Я вешаю трубку, пока ты не придумала еще тысячу отговорок. Завтра в одиннадцать.

Он повесил трубку. Он даже не сказал, где остановился. Ей понравился такой мужественный поступок, хотя это и влекло за собой некоторые трудности. Она боялась, что он все испортит.

И вот теперь, здесь, они горячо спорили. Нелл умоляла Вернона ничего не говорить матери.

— Это будет конец. Нам больше ничего не позволят!

— Чего именно?

— Видеться! И вообще ничего!

— Но, Нелл, любимая моя, я хочу жениться на тебе. И ты этого хочешь, ведь правда? Я хочу жениться как можно скорее.

Тут Нелл впервые почувствовала раздражение. Он что, совсем ничего не понимает? Рассуждает как ребенок.

— Вернон, у нас же нет денег.

— Я знаю. Но я буду много, очень много работать! Ты ведь не боишься бедности, Нелл?

Она сказала, что не боится, но сказала это не от чистого сердца Быть бедной ужасно. Вернон даже не представляет себе, как это ужасно. Нелл вдруг почувствовала себя старше его на много лет, старше и опытнее. Вернон рассуждал как наивный мальчик, как романтик. Он и понятия не имел о том, какова жестокая реальность.

— Но, Вернон, разве мы не можем оставить пока все как есть? Мы так счастливы!

— Конечно счастливы. Но можем быть еще счастливее. Я мечтаю о настоящей помолвке, мечтаю о том, чтобы все знали — ты принадлежишь мне.

— Не понимаю, в чем тут разница

— Да ее практически и нет. Но я хочу иметь право видеть тебя, вместо того чтобы сходить с ума, когда ты общаешься с такими, как этот гнусный Дакер.

— Подожди, Вернон, ты же не ревнуешь?

— Я знаю, что не должен. Но ты даже не представляешь себе, как ты красива, Нелл! Все вокруг должны быть влюблены в тебя. Не удивлюсь, если даже этот надутый американец не исключение.

Нелл медленно залилась краской.

— Он точно все испортит, — пробормотала она

— Ты боишься, что твоя мама будет злиться? Мне ужасно жаль. Я объясню ей, что это я во всем виноват. В конце концов, рано или поздно она должна узнать. Я понимаю, она будет огорчена, потому что она, вероятно, хотела выдать тебя замуж за богатого. Это нормально. Но ведь это не сделало бы тебя счастливой, правда?

Нелл ответила неожиданно сдавленным голосом:

— Ты только говоришь, но ты не знаешь, что такое бедность.

Вернон, казалось, был сбит с толку.

— Но я беден!

— Нет, это не так Ты учился в хорошей школе, в университете, приезжал на каникулы к богатой мамочке. Ты совсем ничего не знаешь о бедности. Совсем ничего...

Она замолчала в отчаянии. Она не умела красиво говорить и не могла нарисовать ему так хорошо знакомую ей картину. Уловки, сражения, отговорки, отчаянная битва за то, чтобы держаться на уровне. Легкость, с которой бросают тебя друзья, если ты больше «не соответствуешь». Пренебрежение, оскорбления, а еще хуже — унизительное покровительство! И пока капитан Верекер был еще жив, и после его смерти — все оставалось именно так. Конечно, можно было уединиться в загородном доме, никого не видеть, ни с кем не встречаться, не выезжать на танцы, как другие девушки, не носить красивых платьев, жить в соответствии с доходом и медленно увядать! И тот и другой путь были достаточно грязны. Несправедливо! У человека должны быть деньги. И замужество всегда виделось выходом в подобной ситуации, на него возлагались такие надежды. Больше не надо будет пробиваться, унижаться, увиливать...