Маугли из Космоса - Марк Антоний

Полковник с сомнением посмотрел на огромную голову гидроцефала, жилистые исцарапанные руки и ссаженные колени, торчащие из-под балахона. Ответный взгляд Головастика был совершенно спокойным и даже безразличным, словно и впрямь принадлежал какому-нибудь инопланетному биороботу.

Засмеют меня в части, с тоской подумал Полковник. Скажут, командир сам из ума выжил, если чокнутого за шпиона принял. Спятил, наверное, от радости, когда Жанка-медичка согласилась за него замуж выйти…

— Слушай, парень, — сказал он. — Ты мне этот модуль показать сможешь? — Головастик кивком показал «да». — Вот и отлично! Все равно тут куковать, пока Степанов трактор пригонит.

Полковник откинул дверцу и выглянул наружу.

— Ого, светает, — крикнул он, — и туман, похоже, рассеивается. Ветерком потянуло…

Вернувшись в кабину, Полковник опять прощупал, молчаливый, как в первые дни творения, эфир; достал из кобуры свой «Стечкин» и проверил обойму — на всякий случай. Потом, порывшись в ящике под сиденьем водителя, извлек комплект почти чистого «хэбэ» и пару растоптанных кирзачей.

— Возьми, переоденься. — Он протянул это «обмундирование» Головастику. — Тебе, может, и все равно, в чем по болотине да суглинку топать, а мне как-то не по себе глядеть на твой внешний вид.

Через пятнадцать минут они покинули завязший по самое днище вездеход и, сверяясь с компасом и картой, выбрали направление. Причем Головастик выглядел теперь не столько сбежавшим из дурдома психом, сколько солдатом-первогодком. Не хватало только пилотки на лысой голове, на которой, впрочем, никакая пилотка бы не удержалась.

— Пошли, — скомандовал Полковник, и они запрыгали по кочкам, выискивая места посуше, но придерживаясь главного направления.

Ветерок становился все крепче и напористей, туман расползался грязными клочьями, возвращая украденное пространство. Ход со стороны человечества в галактической «игре Зрячих» был сделан.

Глава 23

— Странно, что вы не пишите фантастики, — задумчиво проговорила Катя, когда Берестов закончил свой рассказ.

— Писал когда-то, — признался он. — В студенческие годы и исключительно — в стол.

— И напрасно, — искренне огорчилась она. — Зарываете талант.

— Может быть, — не стал спорить Берестов, — времени жалко. Ни одной свободной минуты.

— А на что же вам его не жалко? — с обидой в голосе спросила Катя. — Читать беллетристику вам некогда, писать — тоже… На женитьбу вы тоже не найдете свободной минуты?

— На женитьбу? — переспросил он.

— Ох, простите, Гелий Аркадьевич! — спохватилась она. — Это было бестактно с моей стороны.

— Нет, отчего же… — проговорил Берестов и добавил решительно: — На нашу с вами свадьбу я бы нашел время.

Катя вспыхнула, высвободила руку из-под локтя собеседника.

— Прежде всего, — сказала она, — следовало бы поинтересоваться — найдется ли свободная минутка у меня!

— Тогда разрешите поинтересоваться, — не растерялся Берестов.

— Я подумаю, — отозвалась Катя, развернулась на каблуках и зашагала вдоль аллеи к заветной все еще свободной скамейке.

Старший научный сотрудник Института космических исследований с удовольствием полюбовался ее походкой, озабоченно взглянул на часы и направился к зданию бывшего Купеческого собрания, где и располагался Нижнеярский филиал московского ИКИ. Воскресенье для того и существует, чтобы поработать в тишине и покое. Дома Берестову не работалось, как ни странно — мешала обыденность обстановки квартиры в панельной пятиэтажке, где за стеной гоняют по кругу пластинки с модными шлягерами. А в институте старинные толстые звуконепроницаемые стены, солидные дубовые столы, обитые зеленым сукном, витражи в окнах с декоративными элементами на сюжеты народных сказок — память об эпохе русского модерна.

Берестов почти бегом ворвался в институтский вестибюль, поздоровался с вахтером Суворовым, посмотревшим на него осуждающе. В законный выходной следует сидеть дома, ну или рыбку удить на речке. Правда, в такую жару рыба клюет плохо. Ушла на глубину, где водичка прохладнее. Ну что ж, рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Неужто лучше торчать на работе? Нет, не понимал вахтер Суворов такого энтузиазма. Будь его воля — напрочь запретил бы всем этим физикам-шизикам злостно нарушать трудовое законодательство.

Не чувствуя на себе осуждающего вахтерского взгляда, сэнээс Берестов взлетел по мраморной купеческой лестнице, отворил дверь своего кабинета. День начался с удачи. Он встретил в парке Катю Сигнаевскую и пусть в шутливом разговоре, но все же дал понять ей, что она давно нравится ему. Нравится с того самого дня, когда он впервые пришел в редакцию Нижнеярского книжного издательства с рукописью научно-популярной книжки под неудобоваримым названием «Млечный путь как объект астрофизических исследований», которое в издательстве предложили заменить на куда более звонкое, в духе времени, «Здравствуй, Галактика!».

Едва Берестов уселся за свой стол, раздался телефонный звонок.

— Здравствуй, Галактика… — пробормотал он, подняв трубку.

«Товарищ Берестов?» — осведомились на том конце провода жестким военным голосом.

— Так точно, товарищ генерал! — рявкнул астрофизик, вытягиваясь по стойке смирно.

«Не валяйте дурака, Гелий Аркадьевич, — не принял шутки Привалов. — Попрошу выслушать внимательно».

— Слушаю вас, Сергей Валерьевич.

«Недавно полученные данные позволяют предположить, что у нас "гость"… Гм, по теме ноль ноль семнадцать. Как поняли?..»

— Вас понял, — внезапно севшим голосом произнес Берестов. — Траектория?

«Вероятно, пролетная… Ожидаемый перигелий около миллиарда километров, афелий— порядка трех…»

— Угловая скорость?

«Угловую скорость, прецессию и прочее — все узнаете завтра! — отрезал генерал. — Жду вас на объекте не позднее шести часов утра. Отбой».

Положив трубку, сэнээс круглыми от изумления глазами уставился на витязя, отрубающего последнюю голову несчастному Змею Горынычу. Солнечный свет беспрепятственно пронизал и витязя и Змея, цветными пятнами расплываясь на зеленом сукне стола. Легче всего было заподозрить звонившего в банальном розыгрыше, но, во-первых, Берестов хорошо знал этого человека, а во-вторых, должность, которую тот занимал, не позволяла ему так плоско шутить. А значит, все, что он сказал, — чистая правда. Если бы Привалов сообщил о находке обломков Ноева ковчега или о втором пришествии Иисуса Христа, — Берестов воспринял бы это гораздо спокойнее. Может быть, потому, что не искал Ноева ковчега и не ожидал второго пришествия. Иное дело — событие по теме 0017…

Пятнадцать лет своей сознательной жизни Гелий Аркадьевич потратил на ожидание этого события. Правда, ожидание было деятельным, полным надежд, разочарований, бессонных ночей, когда прислушиваешься к межзвездному эфиру, к радиоголосам ближних планет, дальних солнц и сверхдальних квазаров, просеиваешь сухой песок цифири в надежде, что мелькнут золотые крупинки нового откровения. А началось все в конце пятидесятых, когда аспирант мехмата Нижнеярского государственного университета Гелий Берестов опубликовал в реферативном факультетском журнале довольно дерзкую и самонадеянную статью. Впрочем, приведенные в статье данные были абсолютно надежными, ибо получены в Бюракане молодым астрономом Виктором Владимировичем Крогиусом под руководством самого Амбарцумяна. К тому же они были подтверждены другими обсерваториями.

Дерзость аспиранта Берестова заключалась в сделанных