Дамы из Грейс-Адье и другие истории - Сюзанна Кларк

– Впрочем, – продолжал мистер Уинстенли, – вы не должны думать, что только Уитс отвечает за свою неряшливость и праздность. Во всем виноват этот город! А что довело Торсби до такого состояния? Отсутствие моста!

Пьюли Уитс ткнул мистера Уинстенли локтем.

– Расскажите им о Юлии Цезаре.

– Ах, нет! – встревожено воскликнула миссис Уинстенли. – Вряд ли эта история заинтересует джентльменов. Полагаю, они достаточно наслышались о Юлии Цезаре за школьной партой.

– Вовсе нет, мадам, – промолвил Том с мягким упреком, – я никогда не устаю слушать истории об этом выдающемся и бесстрашном джентльмене. Умоляю вас, сэр, продолжайте,[12] – Том откинулся назад, подпер голову рукой и погрузился в изучение изящных форм и нежного личика хозяйки.

– Джентльмены, – начал мистер Уинстенли, – я исследовал историю Торсби и могу утверждать, что все беды нашего городка начались еще с римлян, которые представлены в этой комнате самим Юлием Цезарем. Его портрет висит между дверью и горшком с гиацинтом. Римляне строили в Британии превосходные прямые дороги. Такая дорога проходит совсем рядом с нашим городком. Если бы римляне следовали своим принципам и здесь, то мост должен был пересечь реку именно в Торсби. Однако местность у нас заболоченная, поэтому строители отклонились от прямой и возвели мост в Ньюарке. Они построили там город с храмами, рынками и прочим, а Торсби так и остался болотистой дырой. И это только один из множества случаев, когда наш городок пострадал из-за нравственного несовершенства других людей!

– Например, леди Энн Латтерелл, – напомнил Пьюли Уитс.

– Ах, мистер Уинстенли! – воскликнула его жена, принужденно улыбаясь. – Вы заставляете меня вмешаться. Наших гостей нисколько не интересует леди Энн. Уверена, они – не большие любители истории.

– Отчасти вы правы, мадам, – согласился Том. – В наши дни историей называют всякий вздор. Королей, которых помнят больше по длинным нудным речам, чем по доблести на полях сражений, тучных старцев в седых париках, неотличимых друг от друга, именуемых правительствами. Кому интересна такая история? Однако если вы говорите об истинной истории, живописующей славные деяния героев древности, вот эта история по мне!

– Леди Энн Латтерелл, – продолжил мистер Уинстенли, словно не слыша их обоих, – богатая вдова, жившая в Оссингтоне. (Миссис Уинстенли опустила глаза на скрещенные на коленях руки).

– Портрет ее светлости висит между письменным столиком и напольными часами. Известно, что она собиралась пожертвовать большую сумму на возведение моста, поэтому Торсби и построили у реки. Однако в последнюю минуту вдова изменила решение и пожертвовала деньги на строительство заупокойной часовни. Полагаю, мистер Монтефьоре, вам неизвестно, что это такое. Заупокойная часовня – своего рода церковь, где священники служат мессы по жертвователю. Состыдом вынужден признать, что таковы были суеверия наших предков.

– Расскажите им еще о королеве Елизавете. – Уитс подмигнул Давиду и Тому. Становилось понятно, как он намерен отомстить за все оскорбления, нанесенные мистером Уинстенли. Сомнительно, чтобы последний отважился произнести столько глупых и напыщенных речей без поддержки адвоката.

– Ах да, королева Елизавета, благодарю вас, Уитс, – довольно промолвил мистер Уинстенли.

– Королева Елизавета! – взволнованно вскричала миссис Уинстенли, – К чему выбирать столь недостойный пример? Если вам хочется поговорить о королевах, почему бы ни вспомнить Матильду или Анну?

Том наклонился к миссис Уинстенли так близко, как позволяли приличия. У него явно накопилось множество соображений относительно королевы Матильды и королевы Анны, которыми он жаждал поделиться с хозяйкой, но мистер Уинстенли не дал ему возможности вставить ни слова.

– Вы можете видеть королеву Елизавету, сэр, между окном и зеркалом. Во времена ее правления жители Торсби зарабатывали на жизнь изготовлением игральных карт. Однако королева даровала королевский патент на монопольное изготовление карт некому молодому человеку. Он написал поэму, прославляющую ее прелести, а королеве в то время уже исполнилось шестьдесят пять. Теперь во всей Англии только он один имел право заниматься этим промыслом. Молодой человек разбогател, а жители Торсби впали в нищету.

Мистер Уинстенли продолжал рассказывать о людях, которые могли, но не построили мост в Торсби или нанесли городу другие оскорбления тем или иным способом. С каждым новым персонажем жена отчаянно пыталась прервать поток глупостей, извергаемых мужем, но мистер Уинстенли не обращал на нее ровно никакого внимания.

Особое презрение мистер Уинстенли питал к Оливеру Кромвелю, чей портрет висел на почетном месте над каминной полкой. Кромвель собирался дать врагу решающее сражение под Торсби, но в последнюю минуту передумал, лишив городок участи быть сметенным с лица земли неприятельскими армиями.

– Неужели, – наконец не выдержал Давид, – вам в голову не приходила мысль построить мост собственными силами

– Ах, – улыбнулся мистер Уинстенли, – вы тоже об этом подумали? Я даже вступил в переговоры с двумя джентльменами, которые дают деньги в долг другим джентльменам. Мистер Блеквел из Лондона и мистер Крамфилд из Бата. Мы с мистером Уитсом расписали обоим, какую исключительную выгоду они смогут извлечь, если возьмутся за постройку моста, но они отказались ссудить деньги. – Мистер Уинстенли уставился на пустую стену, словно ожидал увидеть там портреты мистера Блеквела и мистера Крамфилда, которые дополнили бы его галерею неудач и провалов.

– Но ведь сумма была поистине громадной, – вступила в разговор миссис Уинстенли. – Вы не назвали нашим гостям сумму. Мне в жизни не приходилось слышать таких цифр. Мосты в наше время дороги, – согласился Давид.

Затем миссис Уинстенли, очевидно, решив, что разговоры о мостах изрядно утомили гостей, задала несколько вопросов Давиду. Где он обучался медицине? Сколько у него пациентов? Если ли среди них дамы? От разговора о профессиональных материях перешли к обсуждению семейных радостей. Давид рассказал о своей жене и четверых отпрысках.

– А вы женаты, сэр? – спросила хозяйка у Тома.

– Что вы, мадам! – воскликнул тот.

– Нет, женаты, – напомнил другу Давид. – Сами знаете, что женаты.

Том сделал рукой неопределенный жест, вероятно означавший, что вопрос этот допускает множество толкований.

Сказать по правде, у Тома действительно была жена-христианка. В пятнадцать она славилась озорным хорошеньким личиком, миндалевидным разрезом глаз и ветреностью. Тому нравилось сравнивать жену с котенком. В двадцать она превратилась в лебедя, в тридцать – в лису. Затем последовательно становилась для него шавкой, гадюкой, василиском и, наконец, свиньей. С каким животным сравнивал ее Том теперь, никто не ведал. Жене перевалило за девяносто, и последние сорок лет она томилась в дальних покоях Кастель де тур сан номбр. Несчастной было строго-настрого велено никому не показываться, пока ее мужу не принесут долгожданную весть о ее кончине.

Истекли положенные приличиями полчаса, и Давид начал беспокоиться о своем пациенте мистере Монктоне. Однако мистер Уинстенли не мог смириться с мыслью, что новоявленные друзья собираются его покинуть. Он принялся уговаривать Тома и Давида погостить в Микелгрейв-хаус пару недель. Чтобы избежать неловкости, миссис Уинстенли пришлось прервать его монолог и пожелать гостям счастливого пути.

Во дворе путешественникам пришлось ждать, пока приведут лошадей, но тут из дома появилась Люси, поочередно оглядела друзей и смущенно произнесла: «Сэр, миссис Уинстенли хотела бы побеседовать с вами наедине».

– Вот как! – казалось, Том не особенно удивился приглашению.

– Нет, сэр! Не вы, сэр! – Люси сделала неловкий реверанс. – Госпожа хотела видеть иудейского доктора.

Миссис Уинстенли ждала Давида в большой, но довольно пустынной спальне. Там стояло кресло, сундук и огромная кровать с пологом и зелеными парчовыми занавесками. Хозяйка мялась рядом с кроватью. Все в ее позе – жесткая осанка, напряженный взгляд, сцепленные пальцы рук – говорило о крайнем замешательстве.

Миссис Уинстенли извинилась за беспокойство.

Что вы, никакого беспокойства, не тревожьтесь, – отвечал Давид. – Вы хотели о чем-то спросить?

Хозяйка опустила глаза.

– Мы с мистером Уинстенли женаты четыре года, но у нас до сих пор нет детей.

– Хм, – мгновение Давид размышлял. – Возможно, кто-то из вас двоих не расположен к супружеской близости?

– Нет, – миссис Уинстенли вздохнула, – по крайней мере, от этой обязанности мой муж не уклоняется.

Затем Давид задал обычные вопросы, которые задают в подобных случаях доктора. Миссис Уинстенли отвечала без ложной стыдливости.

– Насколько я могу судить, беспокоиться не о чем, – сказал Давид. – Не вижу причины, почему бы вам не понести. Берегите здоровье, миссис Уинстенли. Не падайте духом, и возможно…