Путь к женщине - Николай Никандров

– Н-нэт!..

– А почему?

– "Почему", "почему"! Мы не русски! Мы не любим шалаться туда-сюда! Нам постоянный Маруська надо!

– Ну что же, берите у нас постоянную. Тут у нас можно выбрать очень порядочную девушку, которая этим не зани мается, а так сюда приходит. Зайдите, поглядите там под стенкой.

Турок отрицательно цыкает губами, отрицательно мотает головой.

– Ну, подарите мне копеек пятьдесят.

Голова турка мгновенно проваливается.

Осиповна плетется на свое место:

– Вот проклятый Аллах!.. Как только дело коснется, чтобы девушке что-нибудь подарить, так давай Бог ноги!.. Ходют сюда только смотреть!.. Па-ра-зи-ты!..

XV

Бритый-строгий, прежний, неожиданно врывается в руины с револьвером в вытянутой руке:

– А ну-ка где тут ваша заразная?! – Направляет дуло револьвера на Антоновну: – Говори, старая, где сейчас Фроська!!!

Все, кроме Антоновны, вмиг разбегаются. Антоновна в страхе увертывает голову от дула револьвера, косится в тот пролом, куда в момент шмыгнула Фроська.

– Что вы, что вы, гражданин! А меня за что? Не наводите, не наводите на меня!

Бритый-строгий весь сотрясается от злобы:

– Говори, ведьма, а то застрелю, как собаку!!! Говори сейчас!!!

Антоновна заслоняется от револьвера руками:

– Скажу, скажу, только опустите пистолет! – Тише, озираючись: – Вот туда она побежала, в тот пролаз.

Бритый-строгий напоследок еще раз грозит ей револьвером, рычит:

– Уррр!!!

Бешеными прыжками бежит к пролому, на который она указала.

Антоновна подбирает полы платья, по-старушечьи улепетывает из зала.

Фроська, без шляпки, растрепанная, с дикими глазами, одна, ветром пролетает через весь зал из одного пролома в другой. Вопит не своим голосом:

– Де-воч-ки!!! У-би-ва-ют!!!

Исчезает за стеной.

Бритый-строгий, как тигр, тотчас же проносится вслед за ней, в тот же пролом, держа перед собой наготове револьвер:

– Врешь, сатана!!! Не уйдешь!!!

Едва он скрывается за стеной, как оттуда доносятся три спешных выстрела: пах-пах-пах. Затем на мгновение все стихает…

Женский протяжный голос в глубине руин:

– Не по-па-ал!.. У-бег-ла-а!.. Вон она бежит, вон!.. На Самотеку по-да-ла-ась!..

XVI

Товарищ Казимир Желтинский, пожилой, хилый, нарядный, и товарищ Вера Колосова, молодая, нарядная, скромная, осторожно подходят к куску передней стены, похожему на косой парус, заглядывают вовнутрь опустевших развалин.

Товарищ Вера с тревогой в голосе и лице:

– Никого нет… Тишина…

Товарищ Казимир удивленно:

– Странно, странно… Ага, помните, Вера, мы только что слыхали, как где-то тут невдалеке были три выстрела? Должно быть, здесь несколько минут тому назад произошла какая-то уголовщина – и теперь вся эта публика разбежалась.

Вера вздрагивает, задумывается:

– Скажите, Казимир, а он не мог тут пострадать во время этой перестрелки?

Казимир с неприятным смешком:

– О, нет. Субъекты, подобные Шибалину, очень дорожат жизнью своей особы. Хе-хе… И вы о нем не беспокойтесь.

– Значит, вы уверены, что его жизни тут только что не угрожала опасность?

– Вполне. Вполне уверен. Хотя, правда, тут ему гро зит совсем другая – пожалуй, еще более страшная – опасность.

– Какая?

– Я вам об этом уже говорил.

– Ах да… Но неужели это факт? Неужели это возможно, чтобы он, Шибалин, Шибалин… и – вдруг!

– Погодите полчасика и сами убедитесь в этом. Достает часы, смотрит.

– Сядемте тут.

Они садятся на куче битого кирпича, впереди куска перед ней стены.

Вере не сидится, она томится, страдает:

– Казимир, но почему вы так убежденно говорите, что Шибалин непременно тут будет?

– Потому что сегодня четверг. А ваш "великий чело век", порвав связь с вами, находит более удобным разрешать для себя "любовный вопрос" именно здесь, в этой клоаке, раз в неделю, по четвергам, ночью, приблизительно в эти часы.

– Но почему вы это знаете? Может быть, он приходит сюда только собирать материал для своих будущих повестей?

– О да, "материал", "материал"! Для подобного "гения" весь мир, конечно, только материал, над которым он призван проделывать важные опыты! И вы, Вера, и ваша связь с ним, и ваша беззаветная любовь к нему послужили для него тоже только очередным литературным материалом!

– Казимир, я запрещаю вам говорить о Шибалине в таком тоне. Все-таки он – Шибалин.

– Он был Шибалин! Был! А теперь разве вы не замечаете, с какой головокружительной быстротой этот человек падает?

– Ничего подобного. В вас говорят нехорошие чувства, зависть, ревность.

– Зависть? Чему завидовать? Не тому ли, что человек когда-то был на высоте, а теперь летит в пропасть? Ревность? Но к кому? К человеку, которому небезопасно даже подавать руку в чисто, так сказать, санитарном отношении?

– А про это вы тоже напрасно говорите, Казимир. Про "санитарное отношение".

– Нет, не напрасно! Я только поражаюсь вашей смелости. Вера, как вы не боитесь искать с ним встречи именно здесь, где каждая пядь земли пропитана бациллами страшных болезней!

– А это мое дело. Я так хочу.

– Тогда я молчу.

– Это самое лучшее, что вы сейчас можете сделать. Встает, заглядывает через стену вовнутрь зала.

В это время выходят из всех пролазов и занимают свои обычные места под стенами зала Антоновна, Осиповна, Настя, Манька-Одесса и другие – все, кроме Фроськи.

Казимир Вере с ужасом:

– Видите? Не показывайтесь им, не показывайтесь!

Вера по-женски раздраженно:

– Сидите вы! Молчите! Я хочу их спросить. Может быть, он уже тут, у них, в развалинах этих.

Казимир с испуганными ужимками:

– И не думайте спрашивать! Вы их не знаете! От них такое можете услышать Вера смело: – Пусть. Я не боюсь. И идет одна внутрь руин.

XVII

Вера обращается к Антоновне, как самой старшей по виду:

– Скажите, гражданка, сюда к вам сегодня такой не приходил: здоровый, в сером летнем пальто?

Антоновна загадочно:

– А кто его знает? Разве так скажешь? Тут за день много перебывает всяких: и в черных пальтах, и в серых, и вовсе без польт. По пальту не узнаешь.

Осиповна встает, подходит:

– Когой-то спрашивают? Настя встает, подходит:

– Когой-то спрашивают?

И остальные женщины встают со своих мест, собираются вокруг Веры:

– Когой-то?

Вера объясняет, показывает руками:

– Ну, солидный такой, прилично одетый…

Антоновна равнодушно:

– Сюда большая часть солидных ходят и прилично одетых. Каких попало мы сюда не пускаем. Сюда, бывает, перед рассветом в автомобилях за девушками приезжают. Давай и давай! А вы: "В летнем пальте"… А что, он ваш муж?

Вера, сомкнув губы:

– Нет. Брат.

Уходит из руин. Идет так, как будто ожидает, что в спину вот-вот сейчас ее ударят камнем.

Женщины стоят при луне неподвижной толпой, поворачивают лица ей вслед и все на разные голоса:

– Ха-ха-ха!.. Знаем мы таких "братьев"!..

Казимир Вере, когда она возвращается к нему за переднюю стену:

– Ну что? Я говорил! Получили? Вера утомленно садится.

– Молчите вы! Не каркайте! Всегда каркает…

Казимир встревоженно-озабоченно:

– Вера! Что с вами? Вам нехорошо? На вас лица нет! Вера слабым голосом:

– Ничего… Это сейчас пройдет… Еще бы!.. Поглядели бы вы на них… на этих… на ведьм!.. Как обступили меня!.. И как заговорили своими сиплыми голосами!.. А обстановка вокруг при луне!.. Ад!.. Полная картина ада, населенного нечистыми духами!..

– Я говорил, не надо было туда ходить!

– Наоборот. Я очень довольна, что сходила туда и поглядела на этот мир своими глазами.

– Бежать вам надо, Вера, из Москвы! Бежать! Иначе вы Шибалина никогда не забудете! Утопая сам, он потащит за собой и вас! На днях я откомандировываюсь в Ленинград для редактирования там одного профжурнальчика. Советую и вам воспользоваться этим случаем и поехать со мной.

– А я зачем? Только еще этого недоставало, чтобы я переехала в Ленинград!

Казимир горячо доказывает ей, убеждает, не спускает с нее млеющих глаз…

Вера не слушает его, вертится, встает…

– А он с которой стороны должен прийти? С той? Или с этой?

Казимир недовольно:

– С этой.

Вера с лицом, выражающим боль:

– Мне не сидится, Казимир. Я очень волнуюсь. Походим. Пойдемте ему навстречу, что ли.

Казимир неохотно:

– Пойдемте.Вера резко:

– Но уговор: как только увидим его издали, так извольте сейчас же оставить меня одну!

– Об этом можно было не говорить…

Они отходят от руин.

XVIII

Шибалин, крепкий мужчина, с упорным медлительным взглядом художника и мыслителя, сперва проходит мимо руин, только заглядывает туда через стену, смотрит, кто есть. Потом поворачивает обратно и направляется прямо в руины.