Путь к женщине - Николай Никандров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Когда получше познакомимся, на квартиру жить возьму! На жилой площади будешь жить!
– Это все мужчины так говорят. Чтобы девушка лучше старалась.
– Нет! Тогда увидишь! Я не люблю двуличничать! Лишь бы ты со мной не двуличничала!
Они пролезают в пролаз.
IX
Бритый-строгий, прежний, возвращается в руины, с реши тельным видом догоняет увиливающую от него Фроську:
– Фрося, стойте! Куда же вы от меня бежите? Все равно не уйдете!
Фроська, разгоряченная, красная, вызывающе останавли вается:
– Чего вы от меня хотите? Я вам должна?
– Да! Должны!
– Сколько я вам должна?
– Не сколько, а что! Вы должны сказать мне правду: вы больны или нет?
Фроська нагло хохочет:
– Ха-ха-ха!
К женщинам:
– Девочки, слыхали: я больная! Ха-ха-ха!
К бритому-строгому:
– Может, вы сами больные? Настя с своего места:
– А вот это скорей! Жаль, Владьки тут сейчас нет! А то бы он ему показал, какая она больная!
Антоновна подходит:
– Гражданин, об этом надо было раньше думать, если вы так боитесь. Которые так боятся, те сюда не ходют.
Бритый-строгий размахивает руками:
– Как это так, "раньше" думать! Раньше мне не надо было думать, потому что я доверился на ее честное слово! Пока мне другие про нее не сказали, я даже ничего не подозревал!
Фроська щурится, нацеливается в него щелочками глаз, вытягивает шею вперед:
– Кто, какая гнида вам на меня доказала?..
Бритый-строгий отводит рукой ее взгляд:
– Это не важно, кто. Важно, чтобы вы сами сознались мне во всем. Тогда, по крайней мере, я смогу сейчас же начать лечиться, если вы меня заразили.
– Ну и лечись!
– Прошу говорить со мной по-человечески.
– А я – по-собачьему?
Антоновна примирительно:
– Фрося…
Фроська дергается от нее:
– А ну его! Надоел! С самой Неглинной пристал ко мне: "больная" и "больная"!
Антоновна в сторону:
– Хотят и удовольствие получать, и быть здоровыми.
Фроська вертится на месте, злится:
– Помешался умом! Сознайся ему, что я больная, когда я даже ничего не замечаю за собой! Не шел бы тогда со мной, если я больная! Наверное, сам уже не раз болел, оттого и боится опять заразиться! Жаль, Владька мой сидит арестованный…
– Пожалуйста, без угроз!
– А кто вам грозит?
– В-вы! И если вы говорите, что вы здоровы, тогда отчего же вы боитесь пойти сейчас со мной к доктору на осмотр?
– К доктору? Срамить себя? Вот еще новости какие!
– Он только освидетельствует вас, а потом, когда будет делать анализ, вы можете даже уйти – значит, и всего-то вы потеряете каких-нибудь десять минут.
– Девочки! Глядите! Ну разве не помешанный? Пойду я ему средь ночи к доктору!
– Но я от вас так все равно не уйду! Неужели вы думаете, что я смогу сейчас уйти домой и лечь спокойно спать? Да ни за что! Предупреждаю: если вы добровольно пойдете сей час со мной на осмотр, я отблагодарю вас за потерянное время, а если откажетесь – с милицией возьму!
– Иди зови милицию! Иди! Зови!
Антоновна хозяйственно:
– А сколько вы ей дадите, если она пойдет?
Бритый-строгий, момент подумав:
– Трояк дам.
Фроська со смехом:
– О!.. "Трояк"!.. Я за это время скольких гостей отпущу! Антоновна спокойно:
– Трояка, гражданин, мало. Теперь не день. Днем она и за два рубля пошла бы. А теперь ночь, когда у нас са мые гости.
– Ну пятерку!
– За пятерку я тоже не согласная. Буду я мараться за пятерку.
Бритый-строгий, не в силах скрыть бессильную злобу, со скрежетом зубов, раздельно:
– Сколько же вы… хотите… с меня… содрать???
Фроська смотрит на Антоновну. Та показывает ей десять пальцев.
– Десятку дадите, пойду.
– Идемте!
Они быстро уходят.
Антоновна Насте, садясь на камешек:
– Вот как Фроське деньги в руки лезут, – сами! Только бери.
Настя со своего камешка:
– Она тебе тоже должна из той десятки что-нибудь дать, что ты ей посоветовала.
– А конечно, должна.
X
Солдат и беременная выходят из пролаза. Солдат в печальном раздумье, опустив голову:
– Прощайте, мамаша!
Беременная, с узелком солдатского белья под мышкой, кротко:
– Прощай, сынок! Заходи когда!
Солдат не поднимает головы:
– Зайду, если…
Беременная, отставая от него:
– Может, вам из продуктов что выдают? Я и продуктами возьму: мылом там, табаком, крупами… У меня семейство.
Солдат:
– Ладно.
Исчезает.
Беременная садится на землю рядом с Антоновной. Они, работая в четыре руки, внимательно разглядывают на лунный свет солдатское белье: исподники, рубаху…
XI
Из другого пролома выходят инвалид на костылях и Осиповна с повязанной щекой, оба легонько выпившие. Осиповна жалобно:
– Прибавил бы мне еще рублик. Я так ждала тебя. Скольким хорошим гостям отказала.
Инвалид твердо:
– Пой, ласточка, пой! Ты и так у меня, у калеки у несчастного, много медяков из кармана повытаскала! Думаешь, не видел? Пьяная-пьяная, а свое дело знает!
– Ничего подобного!
– Со мной – не спорься! Раз говорю, значит видал!
– Если я и подобрала с земли какую мелочь, то все равно ты сейчас пойдешь жуликам в карты проиграешь.
– А это неизвестно! Может, выиграю!
– У жуликов не выигрывают. Дай, правда, рублик. Лучше в другой раз меньше дашь. А то в деревне, пишут, издох ла корова, я на корову, на хорошую, на колмогорскую собираю.
– Мели, Емеля! Здесь – на этой мусорной свалке, тебе так же нужна колмогорская корова, как мне, допустим, на Тверской, возле Елисеева, нильская крокодила! Хе-хе…
Он уходит, постукивает по кирпичам костылями… Она остается, садится под стенкой, высыпает на землю кучу медяков, счастливо улыбается в лунном свете, считает.
XII
Возвращаясь от доктора в руины, Фроська прихватывает с собой по дороге юношу-вузовца. Антоновна приветливо:
– Скоро ты, Фрося, скоро. Магарыч с тебя, что я тебе помогла десятку с того человека слизнуть. Десять рублей не десять копеек!
Фроська:
– Знаю. Магарыч потом, я не отказываюсь. А сейчас, видишь, некогда!
Вузовцу:
– Ну, молодой человек, чего же вы остановились? Идемте!
Вузовец стоит у кирпича передней стены, глядит в руины глазами приговоренного к смертной казни, меняется в лице:
– Как будто… немного того… страшновато…
Фроська весело изумляется:
– Кого, меня боитесь? А еще, говорите, студент! Но, может, не боятся.
Пробует обнять вузовца. Вузовец мучительно отстраняется.
Фроська:
– Чего вы боитесь? Не бойтесь! Тут вас никто не обидит. На квартирах у девушек фрайера вас скорей оберут и еще изобьют!
Вузовец не отрывает смертельных глаз от руины:
– Погодите, не торопите меня… Я сперва посмотрю…
Дрожит.
Фроська со смехом:
– А дрожит как! Видать, что в первый раз пришел. – К женщинам: – Девочки! Глядите! Невинного привела!
Смеется.
Антоновна встает из-под стены, подходит, обращается сперва к студенту:
– Здравствуйте. – Потом к Фроське: – Это у них без привычки. Привыкнут – будут смелей. А ты не смейся. Смеяться нехорошо. Проводи их туда. – Указывает в глубь развалин: – Там им будет вольней распорядиться.
Уходит на свое место. Фроська вузовцу:
– Ну как? Идемте?
Вузовец с улыбкой больного:
– Погодите, погодите немного…
– Чего ждать-то?
– И хочется пойти с вами… боюсь.
– А как же другие ходют, не боятся? Надо пересиливать страх!
Вузовец, как в лихорадке:
– Один голос во мне говорит: "Иди, не бойся". А другой: "Не ходи, пропадешь". Вот и разрываюсь на части. Знаю, что если пойду, то потом недели две-три буду каяться, убиваться, ночей не спать, все думать, что заразился от вас. А не пойду – тоже не могу…
Фроська обиженно:
– Вот глупости какие! Если бы я была заразная, а то я совсем здоровая! Можете даже у девочек спросить!
Кричит Антоновне:
– Антоновна, слышишь, я заразная!
Антоновна из-под стены:
– Разве такие девочки бывают заразные? Вы только поглядите на нее! Это даже если кто не понимает, и то…
Вузовец с нежностью глядит на холодное лицо Фроськи, тепло улыбается:
– Главное, вы страшно напоминаете мне мою прежнюю. Такая же миниатюрненькая, аккуратненькая, с такими же красными щечками…
Ласкает ее подбородок, жмурится от испуга и наслаждения.
– Вот и пойдемте со мной, если я вашу вам напоминаю. По крайней мере, вспомните.
– В конце концов, конечно, не слажу с собой и пойду… Мужчина в этом отношении скверно устроен, прямо возмути тельно… Иногда на нас накатывается такая волна, такая смертельная тоска, когда ничем не заменить нам вашего брата…
