Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию - Дональд Калшед

Дит и агрессия

Кажется, что абсолютный нигилизм Дита – он великий отрицатель, он говорит «нет» всему, что есть в психе – имеет отношение к энергиям агрессии, которые по необходимости направлены вовнутрь после того, как вследствие травмы произошел разрыв в потоке переживания ребенка. Ребенок, с которым снова и снова жестоко обращались в течение долгого времени, накапливает по отношению к своим мучителям огромный заряд гнева, который он не может направить против них. Напротив, эта агрессия отводится во внутренний мир и обращается на потребности ребенка, которые он все время чувствует и все время должен подавлять. Когда эти агрессивные энергии используются защитной системой, они превращаются в нечто чудовищное, и в результате этого процесса во внутреннем мире появляется фигура Дита.

Много лет назад Д. В. Винникотт показал, что здоровое развитие я требует, чтобы родительские объекты «достаточно хорошо» реагировали на спонтанное я ребенка, которое приходит в мир двумя путями – через любовь и агрессию, и оба эти архетипических аффекта необходимо гуманизировать в полнокровном общении с важными для нас людьми. Тогда аффекты могут быть интегрированы и мы сумеем использовать нашу агрессию ради любви, а не ради ненависти и защиты. Когда это невозможно, любовь и агрессия остаются архетипическими, сплавляются в патологическую амальгаму, что проявляется в вынужденном повторении и садомазохистских защитах, которые мы видим у Данте в образах Дита и его узников.

Пол Расселл пишет об этом:

Любовь и ненависть находятся в самом центре того, чем является травма. Насколько человек любит, настолько живет. Насколько человек ненавидит, настолько умирает… Ненависть возникает в ответ на повреждение я. Это – особый вид боли, для которой характерно желание повреждать, убивать и разрушать, которое наподобие патологической аутоиммунной реакции может стать болезнью… На каждом этапе жизни существует своя версия борьбы между желанием убивать и стремлением к привязанности… Как вообще можно ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить?

Ответ на вопрос Расселла заключается в том, что «ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить» нам позволяют примитивные защиты. Они инкапсулируют «плохие» импульсы/объекты, отщепляют их от сознательного Эго и отправляют в ад, где они живут бок о бок с «невинными» и «хорошими» частями детского я, умерщвленными в ранних отношениях привязанности и подавленными аналогичным образом. И эти «плохие» (греховные) внутренние частичные я-репрезентации, и их «хорошие» (невинные) противоположности появляются в дантовской истории. Мы увидим, что они живут на различных уровнях преисподней либо за более или менее свободно открывающимися, либо за крепко запертыми воротами в зависимости от того, насколько они «плохие». Созданный Данте образ Ада является, пожалуй, прообразом современных элитных охраняемых поселков!

Проявления Дита в клинической ситуации

Время от времени в ходе психотерапии намеки на фигуру Дита и его охраняемые темницы появляются в сновидениях пациентов, переживших травму. Я нескоро забуду одно из моих самых первых переживаний этого сверхъестественного присутствия.

Анорексичная пациентка с жизненной историей, в которой было немало травм, пришла ко мне в преддверии новых, важных для нее интимных отношений с мужчиной. Эти новые отношения бросали вызов ее привычному ригидному и обсессивному контролю над собой. На второй сессии она сообщила о сновидении, которое ее беспокоило. В этом сновидении она с удовольствием проводила время в каком-то летнем лагере до тех пор, пока постепенно не поняла, что оттуда никому нельзя уйти. У воспитателей, педагогов и других людей в этом «лагере» были совершенные тела. Они прикладывали постоянные усилия, чтобы сохранить красоту своей юности, а те, у кого был лишний вес или телесные дефекты (у пациентки было очень амбивалентное отношение к собственному телу), странным образом исчезали из лагеря.

Ее ужас стал еще сильнее, когда она поняла, что «генерал-губернатор», управляющий жизнью лагеря, и его сотрудники наблюдают за ней, каждый день оценивают ее. Они делают это с помощью всевидящего ока, которое неотступно следило за ней откуда-то сверху. В панике она попыталась сбежать, но отморозки в черной униформе, которые подчинялись коменданту лагеря, поймали ее и куда-то поволокли. Вокруг она видела мужчин и женщин. Они бессмысленно таращились в пустоту, лишенные души, они находились в состоянии, подобном смерти заживо. Она проснулась, задыхаясь от ужаса и с осознанием того, что она побывала в концлагере!

Как и пациентку, меня также потрясли тяжесть гнетущей атмосферы и образы деспотизма этого сновидения Злодей-«губернатор» контролирует весь внутренний диссоциированный анклав, напоминающий «психическое убежище», описанное Джоном Стайнером (Steiner, 1993).

До этого сновидения моя пациентка не знала о фигуре тирана-перфекциониста, захватившего бразды правления в ее внутреннем мире. Его гнет был направлен на ее тело, и сновидение ясно это показывало. Такие сновидения предупреждают нас о том, что устрашающие репрессивные силы активируются всякий раз, когда человек, переживший травму, начинает ощущать изменения и возрождение. Они напоминают о существовании темной дезинтегрирующей силы архетипического масштаба, которая была приведена в действие защитами, чтобы разъединять и/или угнетать оживляющие энергии психики/тела и неизменно восстанавливать власть «тирана».

Странно, но этот сон помог моей пациентке: он дал ей страшный образ того, с чем она внутренне борется. Иногда сама по себе способность видеть такие сновидения свидетельствует о появившейся возможности осознания внутреннего конфликта. В последующие недели и месяцы анализа ее «генерал-губернатор» (Дит) появился во многих других сновидениях. Постепенно пациентка стала понимать, что эта защита (представленная в ее внутреннем мире голосом, навязывающим контроль и стандарты перфекционизма) была в действительности не ею «самой», а врагом ее развития и индивидуации. По мере укрепления нашего терапевтического альянса пациентка отважилась быть более активной и выражать себя даже перед лицом негативизма Дита. Поначалу она была напугана, но по мере того, как ее уверенность росла, защита ослабевала и стала выполнять другую функцию в ее внутренних диалогах – ближе к различению (discrimination).

Дит в психоанализе, юнгианской теории и не только

Трехголовый каннибал, Дит, хорошо известен в психоанализе, но у него спорная родословная. Похоже, что Фрейд интерпретировал его как персонификацию влечения к смерти (Freud, 1920: 35). Вероятно, Мелани Кляйн связала бы этот образ с каннибалистскими и садистскими импульсами детей по отношению к груди, которые также являются производными гипотетического «влечения к смерти» (Klein, 1952). Используя термины Биона, мы могли бы сказать, что Дит персонифицирует «атаки на связи», которые он считал аспектом деструктивного Супер-Эго (Bion, 1959). Мы могли бы также соотнести фигуру Дита с внутренним «богом», враждебным осознанию эмоциональных переживаний, «трансформациям в O» с чудовищным фактором, направленным против развития, угрожающим внутреннему миру, о чем Бион писал в своих поздних работах (Bion, 1970: 112). Винникотт описывает его как «примитивную защиту» при ранней травме (Winnicott, 1964b), а в психологии объектных отношений мы находим Дита во «внутреннем саботажнике» Фейрберна; это бессознательная формация, преследуя цель психического выживания, нападает на «невинную» оставшуюся часть регрессировавшего «либидинозного Эго» (Fairbairn, 1981). Черты Дита проступают и в описании «черной дыры» в центре психики, «поразительной силы бессилия, дефекта, небытия… которая выражается не только как статическая пустота, но и как поглощающая, центростремительная тяга к пустоте» современного теоретика Джеймса Гротштейна (Grotstein, 1990: 257). Сюда же мы можем добавить и черты персонажей нарциссической системы, представленные в работах Невилла Симингтона: «ужасный внутренний тиран» (Symington, 1993: 71) и нападающим «ложным богом» (Symington, 2001: 107). Многих других теоретиков я также цитировал в другой своей работе (Kalsched, 1996: sh. 6).

В юнгианской традиции многие практики также столкнулись с Дитом и нашли место этому феномену в своих теориях. Вероятно, Юнг понимал Дита как персонификацию дезинтегрирующего воздействия того, что он назвал автономной фрагментарной системой. Она возникает из коллективного слоя бессознательного, и овладевая Эго, вызывает эго-состояние одержимости при психических расстройствах:

…они являются психическими подсистемами. Они либо спонтанно проявляются в экстатических состояниях и при случае вызывают сильнейшие впечатления и эффекты, либо при психических расстройствах закрепляются в виде бредовых идей и галлюцинаций, тем самым разрушая единство личности.