Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию - Дональд Калшед

Однажды в период такого оттаивания в наших отношениях я поднял пациентам оплату на пять долларов, в том числе и Элен. В течение сессии она настаивала на том, что у нее нет никакой особой реакции на это (все было «прекрасно», просто надо послать ей счет, и она «даже не хотела думать об этом»). Через час она позвонила мне во взвинченном состоянии и отменила следующую встречу. Элен была в ярости и не хотела больше иметь дело с терапией и ее «грубыми деловыми договоренностями». «Да пошел ты! Я тебя ненавижу!» – прокричала она в трубку и бросила ее. Прошло несколько дней. Я решил не звонить ей. Позже на той неделе я получил по почте письмо с извинениями за гнев, где она выражала желание возобновить наши встречи. Когда перед следующей встречей я встретил ее в холле, она робко спросила, все ли у меня «в порядке». Элен призналась, что была переполнена своей яростью и гневом, и рассказала о панике, когда почувствовала, что полностью «разрушила» наши отношения. Затем она упомянула о том, что увидела во сне в ночь после ее «взрыва» по телефону.

В этом сновидении она и неизвестный мужчина должны были выполнить некое задание. Они совершали путь по дремучему темному лесу и, наконец, подошли к глубокой пещере, у входа в которую были две каменные колонны. Внутри у самого входа, на краю всеохватной тьмы, съежившись за одной из колонн, пряталась маленькая девочка – оборванная и грязная, похожая на «диких детей», обнаруженных во Франции. На этом сновидение закончилось, так как пациентка в страхе проснулась. У Элен было инстинктивное ощущение, что этот сон имеет большое значение. Что-то в ней откликнулось и расшевелилось в ответ на образ этого «дикого ребенка» – нечто пугающее, но захватывающее и привлекательное. Она ассоциировала неизвестного мужчину в сновидении со мной и думала, что ее страх во сне при встрече с дикой девочкой был похож на ее страх, как бы весь ее дикий гнев не вырвался из нее.

Комментарий

Этот момент Рональд Фейрберн мог бы описать как ужасающее «высвобождение плохого объекта» из бессознательного – то, что некоторых пациентов пугает больше всего на свете. В контексте нашей истории эти «плохие объекты» живут в царстве Дита. Фейрберн говорит:

В настоящее время я не сомневаюсь, что высвобождение плохих объектов из бессознательного является одной из главных целей, которые психотерапевту следует ставить перед собой, даже если это потребует работы с «тяжелым неврозом переноса»… так как безопасное высвобождение плохих объектов возможно только в том случае, когда аналитик уже стал достаточно хорошим объектом для пациента; [поэтому] можно сказать обо всех психоневротических и психотических пациентах, что если Святая Месса служится в алтаре, то черная месса служится в склепе. Таким образом, отсюда следует, что психотерапевт является прямым наследником экзорциста и что он имеет дело не только с «отпущением грехов», но также и с «изгнанием бесов».

Ранее Элен никогда не рисковала настолько показывать мне свою ярость. Она «дитировала» меня в недвусмысленных выражениях. Все же в этот момент из ее бессознательного был освобожден не только старина Дит, но и ее детское я, содержащее опыт оставленности, как будто ярость, связанная с диссоциацией, должна была быть высвобождена из внутреннего мира и направлена вовне, помещена в контекст реальных объектных отношений, прежде чем мы смогли «встретиться» с фигурой потерявшегося ребенка, спрятанного в пещере. Такие потерянные невинные дети в психике Элен были инкапсулированы в той части ее внутреннего мира, которая была недоступна для ее надменного Эго, отрицающего потребности в отношениях зависимости. В течение последующих нескольких месяцев нашей работы было много других сновидений, в которых снова появлялся покинутый ребенок. Часто это было связано с теми моментами в наших отношениях, когда нам удавалось прорваться от оскорбления и непонимания к большей близости. В этом процессе Дит медленно ослаблял свою хватку.

Спуск продолжается: лимб

Переправившись через реку Ахерон, Данте и его проводник оказались в самом верхнем круге Ада. Лимб изображен в поэме как замок, окруженный стеной. За стеной находится мир, полный бесконечных причитаний – не воплей от боли, наполняющих нижние круги Ада, а безнадежных вздохов. Все обитатели этого круга относятся какой-то из двух групп душ неповинных в тяжких преступлениях людей: это либо добродетельные язычники и мудрецы (в том числе ветхозаветные патриархи-праведники), которые жили на протяжении веков до пришествия Христа и поэтому не смогли получить благодать спасения после крестной муки Христа (см. иллюстрацию Доре на рисунке 3.3), либо младенцы и малыши, которые жили до пришествия Христа или же были взяты смертью до своего крещения (Песнь IV, 25–28).

Сквозь тьму не плач до слуха доносился,А только вздох взлетал со всех сторонИ в вековечном воздухе струился.

Он был безбольной скорбью порожден…

Рис. 3.3. Лимб – невинные души. Праведные патриархи и другие души безвинных людей, затерявшиеся в пещере лимба: «И здесь, по приговору высшей воли / Мы жаждем и надежды лишены» (Ад, IV, 41–42)

Безвинные страдальцы в лимбе, такие как праведные патриархи и невинные дети, страдают от хронического ощущения несчастья. Но психологически они избавлены от более острого страдания, которое привело бы к действительному контакту с внутренним и/или внешним мирами. Если мы вспомним о том, что задача системы самосохранения состоит в том, чтобы оградить уязвимое ядро я от повторения ужасных страданий, то нам становится понятным архетипическое «обоснование» того круга Ада, в котором страдание является терпимым и в котором невинность ограждена от переживаний. На рисунке 3.4 мы видим невинных детей, оказавшихся в ловушке лимба.

Рис. 3.4. Невинные дети в лимбе

В лимбе Данте охвачен печалью, понимая, что его гид сам был одним из тех добродетельных язычников, застрявших здесь, потому что жил и умер до рождения Христа. Он спрашивает у Вергилия, удавалось ли кому-нибудь когда-либо высвободиться из круга этих стен, и Вергилий отвечает ему (Песнь IV, 52–63):

«Я был здесь внове, – мне ответил он, —Когда, при мне, сюда сошел Властитель,Хоруговью победы осенен.

Им изведен был первый прародитель;И Авель, чистый сын его, и Ной,И Моисей, уставщик и служитель;

И царь Давид, и Авраам седой;Израиль, и отец его, и дети;Рахиль, великой взятая ценой;

И много тех, кто ныне в горнем свете.Других спасенных не было до них,И первыми блаженны стали эти».

Мифическое «событие», на которое Вергилий ссылается в этих строках, известно средневековым богословам как «Сошествие во ад» (см.: Macculloch, 1930; Kalsched, 1981). Упоминания о спуске в ад Христа и «пребывании в темнице» часто встречаются в трудах отцов церкви и в апокрифах первых трех веков. Согласно преданию, Христос сошел в лимб после своей смерти на кресте и до своего воскрешения. Сокрушив врата ада и одолев Дита в трехдневной борьбе, он вызволяет души Адама, других праведных патриархов, а также младенцев, рожденных до Его пришествия. Эти во всем остальном невинные души не заслуживали жутких мук глубинного пламени ада («боли смысла»), но, с другой стороны, они унаследовали первородный грех Адама и, оказавшись лишенными таинства крещения, вынуждены были страдать от меньшей «боли утраты» (видения райского блаженства). Такая «потерянность» была своего рода вечной безнадежностью и отчуждением от Бога – психологически речь идет о разрыве оси «Эго – Самость», то есть о коллапсе потенциального пространства, внутренней изоляции невинной части я и, следовательно, утрате надежды.

В средневековом искусстве IX–XV веков эту тему часто изображали как одну из сцен страстей Христовых. На этих картинах обычно изображен молодой Христос с крещатым нимбом[27], разрушающий врата лимба. Латунные врата сорваны с петель, разбиты на части и лежат на земле, придавив собой скованную фигуру сатаны (Дита), в то время как сияющий Христос над адской бездной протягивает руку Адаму, Еве, Авелю, Иоанну Крестителю и другим душам безвинных людей, в том числе детям, и все они будут освобождены (см. вклейку 4, картина из Сиенского собора). На некоторых картинах (см. вклейку 5) эта адская крипта представлена в виде пасти монстра, «проглотившего» души невинных.

4. Дуччо ди Буонинсенья. Сошествие во ад

5. Хайме Серра. Христос выводит праведников из ада

Следующий отрывок из «Слова Епифания на Великую Субботу» описывает Христа, спасающего Адама – первоначальную форму или первообраз человека: