Река времен (СИ) - Чи Лана

Из-за сильной жары мы теперь виделись реже. Не чаще, чем раз в три дня, за мной присылали паланкин, и я ехала на встречу с отцом. Владыка усаживал нас рядом с собой и внимательно слушал отчет о том, как протекает обучение. У Энмера теперь появились уроки боя, после которых он частенько приходил с синяками и ссадинами. Отец всерьез готовил себе преемников.

Сегодня он был особенно суров и мрачен. Выслушав отчет, он покачал головой в одобрение и произнес.

– В горах в последнее время неспокойно, Энмер-ани. Твой отец наказал мне сделать из тебя достойного война, а потому ты отправишься со мной за перевал. Тебе же, любимая дочь моя, – владыка ласково провел рукой по моим белокурым волосам, – предстоит начать подготовку к обрядам. Я уже поручил старой Каи наставить тебя во всем, но ты должна будешь отправиться жить в старый храм, это ее условие.

Мне оставалось лишь кивнуть. Я так и не разобралась, совершения каких обрядов от меня так ждет отец.

– К тому же там будет для тебя безопаснее всего, – неожиданно добавил он.

Я удивилась, прожив во дворце уже достаточно долго, я замечала разные мелкие интрижки на женской половине, но все они были довольно безобидны. Никто никого не резал и не травил без разбора, так что я, осмелев, начала потихоньку принимать подарки от родственниц. Чего же так опасается владыка?

– Пока нас не будет, делами распорядится Шамунт-аба, но хозяин за порог – убирай добро. Мне будет спокойнее, если никто не будет знать, где ты. Своим слугам вели держать рот на замке, чтобы ни одна душа не прознала о том, даже сама Нинмах-аша!

Похоже, все гораздо серьезней. До отъезда Шахриру мне казалось, что владыка полностью доверяет своей главной жене. Теперь же просит не извещать ее о моем учении в старом храме.

– Как велишь, так и сделаю, – смиренно откликнулась я, заглядывая в его большие усталые глаза. – Может быть, мне стоит знать, кого опасаться?

Отец посмотрел на меня с теплотой и заботой. Похоже, для него я все еще была красивой, но не достаточно разумной девочкой.

– Если бы я знал, мой цветочек, если бы я знал, – вздохнул он.

Тем вечером Энмер-ани предложил мне пройтись по саду. В пересохшем воздухе лениво трепетали пыльные листья деревьев. Сильно пахла разогретая на солнце кора сосен и кедров, наполняя воздух сладковатым ароматом. Трава не пожухла, постоянно орошаемая водами из реки, но цвели теперь только пряные полыни, да колючие степные травы.

Мы долго, не говоря ни слова, бродили по дорожкам, совсем позабыв про молчаливый эскорт охраны. Последние лучи уходящего дня уже едва освещали сад. Лишь у розоватых от закатного света стен купальни Энмер-ани заговорил.

– Я хотел бы, чтобы ты знала кое-что, – начал он, оглянувшись на бессловесных стражей. Но те тактично остановились вдалеке, лишь не теряя нас из виду, но давая нормально поговорить.

– Наверное, многие уже говорили тебе об этом, но я нахожу тебя очень красивой, царевна, – словно стесняясь своих же слов, выпалил он. – Я вижу, как на тебя смотрят мужчины: даже брат, даже тот самирский царевич.

Вот это поворот! Я уж и думать забыла о том наглеце, а этот, гляди ж ты, помнит! А еще я была на все сто процентов уверена, что мой будущий супруг давно влюблен в меня, а тут на тебе, лишь находит красивой.

Я с изумлением изучала его тонкое немного грустное лицо, ожидая продолжения.

– Ты только не думай, но мне гораздо больше нравится говорить с тобой. Я ото всех слышал, что ты глупа и надменна, но совершенно не вижу в тебе этого! – глаза царевича возбужденно блестели, а щеки слегка порозовели, чего не могла скрыть ни жиденькая борода, ни вечерний сумрак.

– Когда мой родитель сказал о своем решении отправить меня в Кареш, чтобы я был твоему отцу вместо сына и помогал ему, пока не придет пора взять тебя в жены, я был не очень рад. Теперь же не жалею, что Аннан указал мне такую судьбу. Надеюсь, что и ты находишь меня хоть немного приятным.

Я смутилась. Молодой царевич был мне не противен, наоборот, из всех гипотетических кандидатов в мужья он один не вызывал у меня страха перед семейной жизнью. Этот уж точно не будет насильно требовать от девушки ласки в первую же брачную ночь. К тому же учтив и обходителен, с ним было легко разговаривать, так как он явно не считал меня глупой. Но как ему все это сказать, чтобы не дать больше надежд, чем есть на самом деле?

– Я рада, что ты находишь мое общество приятным. Мне тоже нравится, что ты не смотришь на меня как на красивую игрушку. И я тоже ценю твое общество.

Дальше развивать мысль было опасно. Подозрения в том, что юноша таки влюблен в меня, только окрепли.

– Я буду скучать, когда мы уедем в горы. Нет, ты не думай, я совсем не боюсь этих грязных горцев, я уже видел их, когда ехал сюда. Но хотелось бы не уезжать.

– Владыке нужна твоя помощь, Энмер-ани. Не будь так – он бы оставил тебя во дворце, – наставительно вставила я. Юноша кивнул, соглашаясь.

Его взгляд был задумчив и обращен на темные воды пруда. Мы стояли рядом и молчали. Внезапно, царевич взял меня за руку и развернул к себе. Я от неожиданности вздрогнула.

– Прости, – почти прошептал он. – Могу ли я просить тебя о том, чтобы ты, пока меня не будет, смотрела на колесницу Аннана. Она одна для всех и я смогу почувствовать, что ты думаешь обо мне.

Его глаза горели нездоровым огнем. Похоже, с диагнозом я не ошиблась, мой женишок по уши влюблен, просто не знает, как об этом сказать. Неужели его отец и брат его ничему не обучили?

– Хорошо, – успокоила я этого романтика, – Если меня не запрут во внутренних помещениях старого храма, то я буду молить за тебя Аннана каждую ночь. За тебя и за отца. И пусть дорога ваша будет легкой, а враги – трусливыми.

Юноша все еще держал меня за руку, но его взгляд стал гораздо спокойней и уверенней.

– Да услышат Серебрянорогий твои молитвы! – горячо прошептал он. – Но что же мне привезти тебе?

Я мысленно улыбнулась его наивности.

– Ваше возвращение с победой будет для меня лучшей наградой, – довольно громко ответила я, чтобы наши охранники не заподозрили ничего такого. Но, то ли им не было дела до чести царевны, то ли наше перешептывание на бережку было вполне приличным, они не спешили нас разводить.

А меж тем царевич воспрял духом и стремился продолжить общение. Слава Всеблагой, его склонность к наукам была сильнее романтики, и признаваться в любви мне юноша не спешил. Меня полностью устраивал такой расклад. Со временем, наверное, я смогу к нему привыкнуть и по-своему полюбить. Спешить не стоило. Юноша пока чаще вызывал во мне чаще материнскую тревогу, чем любовный трепет. Но, все же, сегодня что-то изменилось.

Энмер вдохновлено рассказывал мне о звездах и о том, как путешественники и купцы узнают по ним путь. Правда, показывая мне очертания созвездий, видимых в прогалине над деревьями, он слегка приобнял меня за плечи, и я почувствовала неловкость. Но такая вольность казалась уместной. Должен же юноша хоть что-то получить за свое хорошее ко мне отношение.

А про звезды я знала, как оказалось, не так много, и разговор получился довольно познавательным. Живя здесь, начинаешь забывать, что они лишь огромные шары раскаленной плазмы, что следуют своим путем в космической пустоте. Охотнее начинаешь верить в иное…

– Прости, хотелось бы показать тебе больше. Обещаю, что когда вернусь, отвезу тебя куда-нибудь в степь, где все видно намного лучше, – юноша снова грустно вздохнул. Пора было расставаться, луна ущербным полумесяцем уже поднималась над садом.

– Я буду ждать следующей встречи, – прощаясь, сказал Энмер-ани, когда мы подошли почти к самой ограде малого дворца. – И там, наверху, твои молитвы будут хранить нас.

Все-таки он неисправимый романтик, этот младший хоннитский царевич!

Пожелав ему доброй ночи, я поспешила скрыться за стеной. Мой застенчивый нареченный впервые вызывал у меня теплые чувства, но спешить не хотелось. Что-то внутри меня сжималось, предрекая бурю.