Смертельный рейд - Юрий Иванович

– Ну как? Лучше, чем у твоей левой ноги, получилось?

Он недоуменно моргнул и посмотрел на меня невидящим взглядом:

– А? Что?

– Да говорю: пробрала тебя картинка-то! Понравилась?

Я стоял у него с левой стороны, поэтому легко успел рассмотреть все. Молния кровавой мстительности в глазах, отстраняющееся чуть назад тело и вскинутая вверх и в развороте рука, несущая к моей голове убийственный меч.

Моя сноровка не подвела, хотя все равно оказалась недостаточной. Правой рукой я успел ткнуть корзинкой в лицо своего врага. А левой приподнять корзинку так, что она чуть отвела несущийся к моей шее меч. Помимо этого, я постарался резко присесть. Все это в итоге привело к тому, что меч не столько острием, сколько плашмя ударил меня по скальпу. Кожу он при этом не прорезал, а просто рассек своей тяжестью. В мозгу у меня взорвалась шумовая и кровавая граната. Кровь из раны хлынула на глаза, но где-то с задворок тупого сознания проскочила радостная мысль: «Мечом картину не зацепил!»

Ну а дальше уже действовали мои боевые инстинкты и неконтролируемое бешенство. Левой рукой перехватив его запястье с мечом, правой я вцепился в его глотку у подбородка и стал толкать его со скоростью бегущего человека. Довлело только одно желание: если не передавить или не сломать ему шею, то раздолбать его затылок обо что угодно. Вот только заливающая глаза кровь не давала мне возможности верно сориентироваться. И так сложилась наша кривая траектория разгона, что я ударил его не о кровать, не о стенку, а о входную решетку. Да так ударил, что его голова треснула, словно грецкий орех, и застряла в узком пространстве между прутьями решетки. Только короткий хрип вырвался из глотки человека, пытавшегося меня убить, но он был более чем убедителен: хрип не просто предсмертный, а послесмертный. Да и все его тело сразу обмякло тряпкой, зависнув на прищемленной голове. Больше бояться его было нечего.

Отступив на шаг назад, я стер ладонями кровь со своих глаз, присмотрелся к делу своих рук и окаменел.

За решеткой стоял великан. Или валух, как его называли в этом мире. В правой руке он держал за шкирку попискивающую и обмочившуюся от ужаса Ксану, а левую в позе удивления отставив в сторону. При этом он больше смотрел не на меня и на труп, а на свои блестящие сапоги, обильно заляпанные кровью и мозгами моего обидчика. Из-под его локтей выглядывали поставной и старшина. Выражение их лиц тоже было достойно великолепных портретов под общим названием «Шок всеобъемлющий, великий, парализующий».

Хорошо, что моя «говорилка» заработала раньше и быстрее, чем у остальных:

– Великодушно извиняюсь! Этот дядька ворвался ко мне в камеру с мечом и хотел порубить картины вместе со мной. Мне ничего не оставалось сделать, как защищаться. Ключ от замка ему дала вот эта девушка. Она же его сюда и привела. Скорее всего, они в сговоре, а то и любовники. А сам этот дядька, насколько я понял, художник соседнего сектора. Они меня еще и отравить пытались, в доставленном обеде яд. Сами только что хвастались, что мне жить недолго осталось. Хорошо, что я ничего не ел.

Что-то мне подсказало: лучше про все свои возможности не рассказывать. Не стоит им знать о моей сопротивляемости ядам, тем более что самочувствие пока было отличное. Я бы еще что-то там лопотал, но тут рявкнул своим басом великан:

– Этот слизняк убил Светозарного?! – Он не то утверждал, не то удивлялся.

Мне поплохело, и желание общаться тоже пропало. Тем более что, присмотревшись к трупу, я заметил выходящее из него и растворяющееся в пространстве свечение. Тут же вспомнились недавние повествования Ксаны про Дно, ее невероятно отличное знание материала, и уверенность в близости этих двух существ стала непоколебима. Только любовнице можно долго и со вкусом пересказывать собственные и чужие геройские подвиги. Ну а тот момент, что даже поставной мог не узнавать в Светозарном какого-то конкретного в прошлом преступника, объяснялся еще проще: после выхода на свободу героям по их желанию меняли внешность и имя. Так сказать, полная реабилитация для общества.

Вот только Сергий или Борей были обязаны меня предупредить, что художник у конкурентов не просто живописец, а еще и незаурядная личность, так сказать, местная знаменитость. А таких убивать – себе дороже выйдет. Конечно, в пылу схватки все может кулак вывернуться, но уже хотя бы изначально во мне довлела бы необходимость просто скрутить этого визитера и дождаться прихода подкрепления.

И, судя по реакции барона Фэйфа (а в том, что это он собственной персоной, сомневаться не приходилось), мои рассуждения и в самом деле были правильными.

Великан выглядел жутко расстроенным, сердитым и недовольным:

– Мои новые сапоги… – Затем – взгляд на меня: – Но как он с ним справился? – Потом опять вниз: – И столько крови? – Еще более внимательный взгляд на треснувший череп трупа: – Как только влезла его голова между прутьев? – И совсем для меня печальное: – Да за такое казнить мало! Буду настаивать, чтобы в данном случае смертную казнь опять ввели. Для этого слизняка отправка на Дно будет слишком мягким наказанием.

– Ваша светлость! – наконец-то заговорил и поставной. – Мы обязательно во всех этих событиях разберемся и самым строгим образом накажем виновных!

– Ага! Ты своего родственника накажешь! – ехидничал великан, с ожесточением встряхивая висящую Ксану. – Вон уже со своей секретаршей разобрался! Вышвырнул сучку на улицу, так она и дальше у тебя в управе темными делишками занимается.

– Ну, с ней все ясно: немедленно отправляется на Дно в принудительное войско! – решительно заявил Сергий. – А этот парень вроде как ни в чем не виноват. В порядке самообороны действовал.

– Знать ничего не хочу! – Барону Фэйфу надоело встряхивать девушку, и он бросил ее в натекшую внизу лужицу. – Если не добьюсь у гаузов отмены моратория на казнь, то за убийство Светозарного этого раздолбая – тоже на Дно! Сегодня же!

Развернулся и ушел.

Поставной тяжело вздыхал, кривился и укоризненно качал головой. Старшина озадаченно чесал макушку и порывался что-то сказать. Ну а мне ничего не оставалось сделать, как, открыв дверь с висящей на ней трупом, потерянным голосом пригласить первых зрителей на презентацию моей картины. Вернее, уже не самых первых, а первых из тех, кто остался в живых. Но прежде чем войти, старшина все-таки выполнил возложенные на него обязанности по соблюдению порядка: накинув один из наручников на руку скулящей Ксаны, бесцеремонно подволок ее к стене и там закрепил второй наручник на торчащем металлическом кольце. И только после этого поспешил следом за поставным.