Смертельный рейд - Юрий Иванович

От мук творчества и полонившего сомнения меня отвлекли чьи-то шаги в коридоре. Принесли обед, и мое запоздалое бросание к окошку оценено или раскритиковано не было. На этот раз сопровождающих не было, поэтому мне все заказанное передали сквозь прутья решетки. Разложив все принесенное на столе, я с проснувшимся аппетитом приступил к насыщению.

Но уже минут через десять заметил, что муки творчества настолько меня вымотали, что я даже две полные нормы не съел. Все меня что-то терзало и беспокоило. Дошло до того, что я оставил пиршество в стороне, а подхватив кисти, опять стал метаться возле картины.

Но вскоре опять послышался шум вне моей персональной темницы.

«Ну наконец-то и гости пожаловали!» – обрадовал меня повод отойти от мольберта. После чего я дисциплинированно поспешил в угол, к окну, и сделал вид, что тоскливо выглядываю на улицу подземного города. Причем тоску у себя на лице изображать не пришлось: чувствовал я себя очень печальным и полностью опустошенным. Даже оглядываться на портрет Ксаны в стиле «Маха обнаженная» мне совершенно не хотелось.

Насторожился я от подозрительной тишины возле решетки. Мельком туда покосившись, заметил прикрытого широченным плащом мужчину, который не сводил с меня ненавидящего взгляда. Я даже вздрогнул непроизвольно, когда на него наткнулся.

«А это что за перец?! Вроде на барона Фэйфа росточком не вышел. Или это его какой заместитель? Нет! Скорее всего, это техник-ремонтник добитого мною Ловчего! Точно! Кто еще другой может питать ко мне такие горячие чувства? Бедняге пришлось сутками не спать, а только заниматься починкой ценного имущества валухов».

Тем временем мужик процедил сквозь зубы:

– Да ничего в нем странного. Обычная плесень! Такую надо соскребать со стен, чтобы своим видом не портили интерьер помещений. И какой из него художник? Да моя левая нога лучше его рисует.

Мне показалось, что это он говорит не просто вслух, а кому-то невидимому мне за поворотом. Поэтому на первое оскорбление я смолчал. Непонятно было и его мнение обо мне как о художнике, ведь он ничего не видел из-за решетки. Или успел что-либо посмотреть в кабинете у поставного?

– Ну чего молчишь, урод? – продолжил тем не менее озабоченный техник (может, я ошибаюсь в его классификации?). – Начинай канючить пощаду для своего вонючего тела!

Некрасиво он выражается. И тело у меня вполне чистое, его мне первый щит в последние дни очищает все лучше и лучше. Да и ложь все это по поводу уродства. Несмотря на рисованный синяк, уродом я никак при своем современном росте и осанке не выглядел. В моей душе стала нарастать обида за подобное отношение. Тем более что никакой механический Ловчий не стоит такой озлобленной ненависти.

А мужик продолжал нагнетать конфронтацию:

– Я тебе сейчас оторву уши и заставлю сожрать!

Мое терпение кончилось.

– Слышь, ты, сморчок недоделанный! Ты лучше язык свой вырви и засунь в собственную задницу! Ему как раз там должное место.

Хорошо получилось, с этаким душевным презрением к гаденышу. И он даже ошалел вначале, видимо, таких ярких аллегорий в этом мире еще не слышали и не употребляли. Но тут же побагровел от бешенства и, расстегивая свой плащ, прохрипел:

– Открывай!

Тотчас по голосу стало понятно, кто его попутчик. Вернее, попутчица.

– Может, не надо? – сомневалась Ксана. – Он и так скоро издохнет от яда.

– Открывай! – рявкнул мужик. – Я его собственной рукой уничтожу!

Вот те раз! Оказывается, меня отравили?! Подсыпали яд в последнюю доставленную пищу! То-то она мне не в кайф пошла! А я списал это на духовное опустошение после творчества. Теперь у меня вся надежда на мой первый щит, который, по рассказам, спасает своего носителя от некоторых ядов. Правда, это говорилось в мире Трех Щитов, а вот какие здесь яды, даже догадываться не приходилось.

Но теперь уже в моей душе закипело взрастающее бешенство.

– А ты кто такой?

Ответ полетел ко мне с пафосом и неизмеримым апломбом:

– Я тот, кто лучше тебя во всем! И в живописи, и в умении убивать! И твоя мазня не способна даже рядом стоять с моими произведениями!

При этом он весьма интенсивно подталкивал девушку, которая, уже будучи в каком-то деловом, а скорее, даже охотничьем костюме, поспешно открывала своим ключом ограждающий меня от подобных посетителей замок.

Ну а мне стало многое понятно. Так сказать, отдельные фрагменты сложились в единую картинку. Ко мне заявился мой конкурент! Тот самый художник другого сектора, который всегда вырывал победу по общим итогам конкурса у нашего поставного Сергия. Причем явился не сам, а со своей подельщицей. Оставалось только понять, в каких они между собой отношениях: вряд ли в родственных, иначе старшина об этом разнюхал бы. Скорее всего, они либо заговорщики, либо любовники.

Дальнейшие размышления оборвались стремительно разворачивающимися действиями. Решительно отстранив нервничающую девушку в сторону, мой конкурент сам быстро открыл замок, толкнул открывающуюся решетку внутрь, вошел, а потом плотно прикрыл решетку обратно со словами:

– Чтобы этот червяк не выскользнул!

Ну а дальше он достал прикрытый ранее плащом меч!

И я понял, что жизнь моя и в самом деле теперь висит на волоске. Конечно, это в том случае, если я не буду бороться. А чем? И тут же в моих руках оказались две пустые корзины от провизии, стоящие у моего края стола. Не бог весть какая защита, но уж первый выпад отразить всегда можно. А потом – сразу в клинч, а уж в ближнем бою я со своей нынешней силушкой и не такого мужика одолею. Кажется…

Мерзко улыбаясь и поигрывая мечом, мужик двинулся ко мне. Но по ходу движения ему открылся вид уже готовой картины, и он, не в силах избавиться от своего любопытства, чуть принял влево, дошел до кровати напротив входа и там развернулся. Видимо, хотел и на мой труд посмотреть, и меня в поле зрения держать.

Ну а потом я понял, что он и в самом деле настоящий художник. Потому что про меня он забыл начисто, опустив меч и ошарашенно уставившись на «Маху обнаженную». Стоило видеть, как у него расширились глаза и непроизвольно отвисла челюсть. И лучшего признания, лучшей оценки моего творчества в тот момент я себе и представить не мог.

О гордыня! Именно в ней и крылась моя самая главная ошибка. Заметив ступор своего коллеги перед моим творением, я расслабился, задрал подбородок и расправил плечи, тогда как следовало сразу убивать нежданного гостя. Но это мы все умные задним числом, а тогда…

Небрежно помахивая корзинками, я приблизился почти вплотную и с неуместным высокомерием поинтересовался: