Телохранители для апостола - Максим Шахов

Максим отбросил чужой пистолет и осмотрелся по сторонам. Звуков автомобильных моторов он не слышал, зато в небо упирался черный столб дыма от горевшего джипа. Значит, скоро сюда нагрянут полицейские. Наверняка первый же патрульный вертолет сообщит о дыме, и его пошлют посмотреть, в чем там дело. Максим решил, что следует расспросить парня, которого он оглушил.

Связав руки и ноги пленника, использовав для этого его же брючный ремень и шнурки от ботинок, Максим взвалил бесчувственное тело себе на плечо и быстрым шагом пустился туда, где оставил свою машину. Минут через пятнадцать он взмок, хотя пленник весил никак не больше семидесяти килограммов. Потом в воздухе отчетливо послышались хлопающие звуки вертолетных винтов. А затем с рокотом в сторону столба дыма прошла ярко-синяя вертушка.

Максим уже сидел под деревом, придерживая рукой своего пленника, который стал приходить в себя. Где-то неподалеку завыла полицейская сирена, потом еще одна. Алексеев прикинул расположение дорог и расстояния. Нет, на его машину внимания обращать пока никто не будет. Ну, стоит и стоит у обочины. И полицейские машины к месту происшествия выедут скорее всего со стороны побережья, с трассы Е35 или с трассы Рим – Флоренция А12. Там есть патрульные машины. А следственная группа из комиссариата и прокуратуры может добраться не раньше чем через тридцать минут.

Со своим пленником Максим не стал разговаривать. Он вывел его к дороге, где оставил машину, затолкал в рот тряпку, привязав ее к голове обрывком рубашки итальянца. Потом, убедившись, что никого рядом нет, заставил пленника забраться в багажник. Через двадцать минут Максим был уже не берегу озера в уединенном месте, в нескольких километрах от места боя. Позвонив Рослякову, он коротко рассказал о происшествии и уселся ждать командира на камнях. Итальянец крутил разбитой головой и морщился от боли. На Максима старался не глядеть, зато со страхом прислушивался к звукам. Наверное, боялся, что при приближении полиции этот странный человек его просто убьет. Алексеев не стал в этом разубеждать его и не убрал пистолета, который лежал у него под рукой на виду.

– Ну, что тут? – деловито спросил Росляков, прыгая по камням и приближаясь к Максиму с его пленником. – Этот?

– Этот, – кивнул Алексеев.

– Уверен, что с Андреем все в порядке?

– Машину вел он, когда они удирали, – усмехнулся Максим.

– Допрашивал этого недоноска? – кивнул Росляков на щуплого итальянца.

– Нет, вас ждал.

– Как тебя зовут? – садясь рядом и разрезая складным ножом тряпку на лице пленника, спросил Михаил Васильевич.

– Вы кто? – хватая воздух ртом и услышав, наконец, итальянскую речь, спросил пленник.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь, – подставляя кончик ножа под подбородок итальянца, устало проговорил Росляков. – Или так, или ты тут лежишь холодный и в луже крови. Отвечай коротко и точно. Как тебя зовут?

Небольшой нажим на кожу острием ножа, равнодушный тон человека с недобрым лицом, осознание, что он не представляет никакой ценности в уголовном мире, заставило парня начать отвечать. Вид у этих двоих был более чем зловещий. Тем более парень помнил исход их нападения на пассажиров «Фиата». Он единственный, кто остался жив, судя по всему.

– Меня зовут Антонио… Тони, – сбивчиво начал он говорить, – Антонио Парели.

– На кого ты работаешь?

Вопрос был страшным, итальянец ждал его с ужасом, как неминуемую смерть, как удар по табурету, когда ты стоишь на нем с петлей на шее. Отвечать страшно, не отвечать еще страшнее, ведь в результате все равно смерть. Но старший из этих двоих, который только что приехал, кажется, все понял, и от этого облегченно вздохнул. А еще, к своему стыду, Тони понял, что вот-вот не справится с ослабшими мышцами внизу живота. Еще немного, и мочевой пузырь извергнет содержимое прямо в штаны. Страх смерти, страх позора… А ведь он сам себя представлялся героем, и было это совсем недавно.

– Я не знаю, – шевельнул губами Тони. – Он араб. Его не зовут по имени, мы все его называем Другом.

– Он послал вас сегодня сюда? Зачем?

– Мы должны были убить одного европейца. Он знал его… Друга… этого араба в лицо…

Максим с Росляковым удивленно переглянулись. Вот тебе и курортник. Они думали, что Демичев тут в беду попал, прячется, отсиживается где-то. А он вон в какие дела впутался. Орел!

– Как вы его выследили? – спросил Максим.

– Этот араб… он специально попросил русского священника выйти сегодня на улицу и проехаться за город. Он знал, что этот европеец следит за русским священником.

– Где этот твой араб сейчас? – насторожился Росляков.

– Он сидел в такси за рулем.

– Что у твоего араба общего с русским священником?

– Через этого священника он передал христианскую реликвию, которую недавно украли из одного храма в Италии. Кажется, шип от венка Иисуса.

– А как же ты, итальянец, – покачал головой Росляков, – и связался с арабом? Что он тут готовит, зачем он приехал в Италию?

Тони начал сбивчиво и взволнованно рассказывать все, что знал про араба. Он понимал, что допрос близится к концу. И понимал, что обычно бывает в конце таких допросов. Пуля за ухо или ножом по горлу. А потом, наверное, камень к ногам и в озеро. Кто его там найдет на такой глубине. Да и искать никто не станет. А эти двое, по всему видно, люди спокойные, деловитые и серьезные. Кто они, откуда? Ясно, что иностранцы. Спецслужбы? Американцы? Нет, между собой разговаривают не по-английски. И он стал рассказывать, что его мать была родом из Марокко, что его завербовали в свои ряды арабы, сыграв на долге чести. Но вообще-то ему просто нравились игры в таинственность, нравилось чувствовать себя таинственной личностью, которая все может, за которой такая сила. Сейчас он, конечно, ощущал совсем другое. Что он один и что за ним никого. Только вон холодная гладь озера, на которой быстро успокоятся расходящиеся круги.

Потом старший вытащил из кармана фотографию и показал Тони. Тот сразу узнал этого араба на фото. Чувство обреченности усилилось.

– Знаешь что… – Росляков поднялся и прошел немного по берегу с Максимом. – Ты пока с этим парнем побудь здесь. Место тихое, глухое. Сюда ни один дурак не сунется.

– Вы что задумали? Вообще-то он живой очень опасен. Он трус, а опаснее трусов только идейные дураки.

Михаил Васильевич оглянулся на итальянца и некоторое время стоял размышляя.

– Он может нам пригодиться. Не время разбрасываться такими свидетелями. Я отъеду ненадолго, проясню кое-что, о чем по телефону не принято разговаривать, а потом решим. Ты береги его. Если что, то… Но только в самом крайнем случае. Понял меня? Только в самом крайнем случае!

Максим пожал плечами и кивнул. Его дело – выполнять приказ. Если командир так считает, то пусть итальяшка пока поживет. Хотя Алексеев не разделял уверенности полковника, что этот Тони знает что-то ценное. Обычный шалопай из уличной банды. Ну, снюхался с арабским экстремистом, по зову крови. Так ему же никто никаких тайн не открывал. Что он может знать? Поможет найти этого араба? Вряд ли главарь всем рассказывает, где он ночует, где проводит время. Обычно такие старательно «шифруются».

Росляков тоже не спешил рассказывать Максиму все известное ему по этому делу. Причина одна: пока он сам в чем-то не уверен, не следует расхолаживать помощников подозрениями и предположениями. И, оставив Максима с пленником возле озера, он позвонил Анохину и предложил встретиться. Рослякова обрадовало, что Анохин сам попросил его побыстрее приехать. Видимо, он получил какую-то интересную информацию по своим каналам.

Через тридцать минут Михаил Васильевич, бросивший машину на окраине Рима, выскочил из метро на станции «Кастро Преторио» и встал перед камерой видеонаблюдения у входа на территорию Российского посольства. Пропустили его почти мгновенно. Быстрым шагом он двинулся по дорожке через парк к жилому корпусу.

Здание посольства России в Риме на виа Гаэта имело историческое название «Вилла Абамелек». Территория занимала площадь в 33 гектара, которую русское правительство выкупило в центре Рима еще в 1902 году. С тех пор вилла разрослась до целого комплекса. Были здесь кроме административных и жилых зданий посольства еще и своя школа, больница, театр, спорткомплекс, церковь. Это была часть России, кусок родины, где жили и работали сотни сотрудников.

Анохин встретил Рослякова у входа в кафе и сразу повел за столик у окна.

– Давайте заодно поедим по-человечески, – предложил он. – С утра на ногах!

Росляков не стал отказываться, тем более что время на беседу все равно тратить придется, так чего же заодно не поесть. Максим там у озера голодный, но он молодой, крепкий. Потерпит. Пока они ждали заказа, Анохин, не теряя времени даром, приступил к делу.

– Ваш протеже на фото опознан, – хмыкнул он. – Поздравляю, хорошую вы рыбу ведете. Только подсекайте осторожно. Не с таких крючков эта рыба срывалась.