Завещание барона Врангеля - Вениамин Кожаринов

Танцуя с падчерицей губернатора, Бальмен мучительно думал: успел ли Жолновский сесть на отплывающий к мысу Доброй Надежды фрегат? Более других из окружения Бонапарта Бальмен опасался тридцатичетырехлетнего генерала Гранье. В то же время Бальмен уважал генерала за бесстрашие и независимость характера…

Присутствующий на балу новый австрийский посланник Штюрмер еще не сознавал, в какой ад он попал. Он мечтал «причаститься» Бонапартовых тайн, полагая, что быть рядом с такой личностью почетно даже в роли надсмотрщика. Мелкое самолюбие тешило его, как пигмея — лев, загнанный в клетку. Штюрмеру не терпелось проявить себя в новом обществе:

— С тех пор, как Мария-Луиза отказалась быть женой Бонапарта, она стала достойной своей великой тетки Марии-Антуанетты! И как жалок в сравнении с ней Наполеон, погнавшийся за сусальными атрибутами величия… Господин Бальмен, что думают об этой «философии» в Петербурге? Ведь ваш император более других ощутил на себе проделки венценосного шута…

Бальмен слегка склонил голову набок, как бы соглашаясь с некоторыми словами Штюрмера.

— Вы правы, барон… Однако справедливо ли, что происхождение человека суть причина его пороков? Еще наш великий Ломоносов говаривал: драный зипун не есть признак глупости. Что касается Бонапарта, то, не отрицая тяжести его проступков, нельзя судить о человеке дурно, коли он отсутствует.

…Штюрмер сделал удивленную мину, соображая, как бы получше ответить русскому комиссару, но в это время вошел лакей и возвестил:

— Генерал Гранье из Лонгвуда…

Барон Гаспар Гранье, чьи виски за прошедшие с окончания войны годы заметно поседели, галантно поклонился дамам, а мужчин удостоил легким кивком. Левой рукой он придерживал свою знаменитую шпагу, полученную в России из рук Бонапарта.

Сэр Лоу непроизвольно привстал на стуле, предчувствуя недоброе. Гранье щелкнул шпорами:

— Господин губернатор, я передал императору ваше письмо, в котором вы изволили пригласить «генерала Бонапарта» на бал. Его величество велели ответить, что они о таком «генерале» ничего не знают, а если письмо точно адресовано этому человеку, то чтобы оно ему и было передано. Правда, его величество вспомнили, что последний раз они слышали о названном «генерале», когда воевали в Египте. Честь имею!..

Крытая бричка остановилась у небольшого каменного здания в Джемстауне — административном центре Святой Елены. Из нее вышел ботаник Велле и, оглянувшись по сторонам, скользнул внутрь часовой мастерской.

За барьерной стойкой его встретил невысокий еврей в бархатной жилетке, с седыми всклокоченными волосами, окаймлявшими большую лысину. Он стряхнул очки на нос и вопросительно посмотрел на нежданного посетителя.

— Простите, сэр… Вы и есть часовщик Левис? — спросил нерешительно ботаник.

Старик улыбнулся:

— Вы думаете абсолютно верно. Других часовщиков в нашем городе нет.

— А-а… — Ботаник виновато улыбнулся. — Вам привет от «красной дамы»…

Услышав эти слова, Левис пулей вылетел из-за стойки и бесцеремонно закрыл Велле рот своей рукой.

— Т-с-сс… Безумец! Скорее сюда… — Он увлек ботаника в заднюю комнату и закрыл дверь. — Боже, как вы меня напугали!.. С вами можно умереть от разрыва сердца. Так нельзя… Кто вы?

— Я ботаник… — пролепетал Велле, вконец растерявшись. — Госпожа Маршан просила передать для вас кое-что…

Левис внимательно выслушал ботаника, а затем ткнул его в грудь тонким пальцем.

— Вы счастливый человек! Я тоже когда-то мечтал о науке и не помышлял о политике. Увы, если ты часовщик, то часы перестают быть просто часами. Они стучат в такт сердцам их владельцев, умолкая навсегда вместе с хозяевами… Часовщику невозможно быть вне политики! Это грязное дело, господин Велле. Советую вам навсегда забыть дорогу в мой дом, иначе вы можете больше не увидеть садов Шеннбруна.

Левис открыл створку шкафа и достал из него маленькую табакерку.

— Возьмите! В память о человеке, который мечтал о тихой жизни вдали от сует мира, но которому не удалось осуществить мечту. В ней нет ничего секретного. Она предназначена только для табака. Прощайте и не забудьте ваш саквояж…

Когда бричка отъехала от мастерской Левиса добрые полмили, Велле вспомнил, что не отдал часовщику посылку. Он крикнул было ямщику, чтобы поворачивал обратно, но, открыв саквояж, увидел, что он пуст.

«Действительно, этот ювелир большой мастер своего дела!» — сказал про себя Велле и облегченно вздохнул, устраиваясь поудобнее в углу кабины.

Император появился в гостиной в зеленом охотничьем платье, белых кашемировых брюках и белых чулках. Ни на кого не глядя, он проследовал к своему месту за столом…

— Шарль, почему нет вашей жены? — спросил Наполеон у «министра двора» Монтолона.

— Ваше величество, она пошла за нотами, чтобы, как обычно, сыграть вам что-нибудь приятное за десертом.

— Спасибо! Альбиния была всегда мне верным другом. Я позабочусь, чтобы после моей смерти ей назначили приличную пенсию. Садитесь, господа! Кажется, сегодня я чувствую себя значительно лучше. Боли в желудке почти исчезли… И все же, доктор, прошу вас писать обо мне в бюллетенях по-прежнему… У меня предчувствие, господа, что прилетевшая на фрегате «сорока» принесла на хвосте важные новости. Госпожа Бертран, вы говорите, что Штюрмер глуп, как ребенок? Кстати, каким вы нашли сегодня Бальмена? Женский глаз — верный глаз.

— Ваше величество, он чем-то обеспокоен. Падчерица Лоу едва удосуживалась его внимания…

После некоторого раздумья Наполеон обратился к Гранье:

— Барон, с завтрашнего дня переключитесь исключительно на Бальмена. Он наверняка получил какие-то известия из Петербурга. Сделайте так, чтобы их содержание стало известно мне. Я обещаю вам сто франков за каждую строку из дипломатической переписки Бальмена с его начальством. Англичане всячески хотят скомпрометировать меня перед Александром, чтобы он дал согласие ужесточить меры надзора за мной. Мы должны воспрепятствовать этому, если хотим когда-либо выбраться отсюда. Еще не все потеряно, господа! Для Франции революция не закончена. Если бы мне каким-то чудом удалось вернуться в Париж, я не пошел бы снова на Восток. Я уже не гожусь на роль всемирного завоевателя: время для этого ушло безвозвратно. Но, опираясь на армию, я мог бы создать в Европе федерацию свободных государств. Будущее континента именно в этом. Иначе он погибнет в пожарищах междоусобных войн. Коленкур говорил мне когда-то, что я не знаю Россию… Что ж, я достаточно наказан за пренебрежение к его советам. И все же, пока русские крестьяне пребывают в рабстве, фитиль новых войн тлеет… Пар из котла надобно выпускать… Александр знает это не хуже меня.

Наполеон встал из-за стола и кивнул на камин, где стояли бронзовые часы.

— Доктор, время Лонгвуда заметно отстает от Гринвичского… — Бонапарт многозначительно посмотрел на О'Меару — Надобно показать эту «игрушку» мастеру! — С этими словами он покинул гостиную.

27 ноября 1816 г.

В полдень О'Меара верхом на лошади прискакал на ранчо «Дуглас», где берейтор Форбес занимался уроками выездки с группой молодых людей. Среди новичков доктор увидел мисс Бетси, дочь местного банкира Балькомба. Поговаривали, что Балькомб — внебрачный сын английского короля Георга IV. Как бы то ни было, но именно у него — вплоть до постройки специального дома в Лонгвуде — жил прибывший отбывать ссылку Бонапарт.

Юная наездница лихо подскакала к О'Меаре.

— Браво, Бетси! — восхищенно сказал доктор. — Теперь я начинаю верить, что в ваших жилах течет королевская кровь.

Бетси ударила стеком по луке седла.

— Сэр, именно потому мы с отцом избегаем унизительной обязанности быть королевскими прислужниками. Здесь мы в большей свободе, чем дома.

— Мисс, откровенность делает вам честь. Вы так прекрасны, что я, грешным делом, подумал: не злоупотребляет ли мистер Форбес обязанностями берейтора? По-моему, вам уже нечему учиться…

— Не беспокойтесь, доктор. Господин Форбес получает сполна за свою работу и будет учить меня столько, сколько я пожелаю.

Девушка вздыбила лошадь и на прощанье крикнула:

— Судя по всему, сэр, Бонапарт нуждается больше в услугах берейтора, чем в ваших?! Не потому ли вы рассчитываетесь с Форбесом франками императора? С вашего позволения, сэр, я отмечу этот факт в дневнике…

О'Меара поморщился. Настроение было испорчено. Он с раздражением сказал подошедшему Форбесу:

— Вы крайне неосторожны с девчонкой!.. Она может нам здорово нагадить. Тогда, в лучшем случае, вы проведете остаток жизни среди диких африканских племен. А вернее — будете вздернуты на суку возле вашего дома. Никто в Англии не защитит вас, потому что все мы втянуты в игру, из которой невозможно выйти своей волей. Избавьтесь от девчонки! Придумайте что-нибудь… Скажите, что не ручаетесь за себя… что красота ее сводит вас с ума. Ну, что там у нас сегодня?