Последняя легенда Анкаианы - Лертукке

- Подожди.

- Чего?

- Кого, - поправил его Энди, когда дверь в его комнату отворилась, и вошел Асет.

Некоторое время они с Аланкресом неподвижно смотрели друг на друга. Асет вспоминал висевший у него в галерее портрет Эсты.

А перед глазами Аланкреса возникла целая сцена с участием его матери. Это был ее последний день, вернее, ночь. Она смотрела на тусклый квадратик рассвета в окне под потолком и молчала. Они все молчали. Может быть из-за приступа лихорадки, может быть, потому, что память, оберегая его разум, выбросила все остальное, Аланкрес помнил только одну ее фразу, которую она сказала беспечным тоном, это был ее обычный тон, и он не менялся, хоть это и казалось диким тогда, но теперь, только теперь, почему-то успокоило его, и он подумал, что может быть, это от того, что он близок к смерти...

Она тогда улыбнулась, как будто знала что-то, недоступное остальным, и в ответ на какую-то сказанную им фразу, обычную в такой ситуации, сказала: "Это не важно, птенчик. Это абсолютно не важно..."

- Добрый вечер, - сказал монах глухим и низким голосом, совершенно не похожим на то, что можно было бы ожидать от него услышать. - Энди, представь меня.

- Асет, - невыразительно сказал Энди, но тон показался ему не по ситуации глупым, и он добавил, - в силах которого спасти твою бессмертную душу.

Алик почувствовал накатившую вдруг волну слабости, и понял, что даже говорить ему будет трудно.

Лицо дедушки Асета было из тех, что не запоминаются, если не смотреть в глаза. Он откинул капюшон, и внимание Алика на мгновение привлек его экстравагантный облик - седые волосы, заплетенные в три косы, из большого числа мелких прядей, украшенные странными вещами.

- Как любезно, - сказал Алик, изо всех сил стараясь, чтобы не заплетался язык, - жаль, что я не могу ответить вам тем же... Я верю в катарсис.

Жуткая слабость усилилась, когда Асет шагнул к нему, и Аланкрес не стал напрягаться, чтобы удержаться на подоконнике. Он просто откинулся назад, и никто не успел его удержать.

Асет опомнился первым. Он выхватил из складок одежды какой-то черный, расшитый мешочек, подскочил к окну и кинул его следом за Аликом. Потом сделал еще шаг и посмотрел вниз, перегнувшись через подоконник.

- Идиот, - сказал он, обращаясь к Энди. - Я же просил не дать ему уйти.

- Кто ж знал, что он через окно собирается...

- Можно было предположить. А теперь вот он упал. И мне вниз тащиться.

Асет легко скользнул к двери и так же легко - за дверь.

- Если ты так таскаешься, то как же ты ходишь, - проворчал Энди, сбегая следом за ним по черной лестнице.

Асет видел в темноте, очевидно, лучше, потому как не спотыкался. Когда они сбежали вниз, кто-то приоткрыл дверь из бара, чтобы заглянуть в черный проем. В пробившемся из-за нее луче света, Энди и Асет увидели дверь на улицу. Она была заперта.

Энди, не долго думая, вышиб ее ногой, после чего хромал, но зато надеялся, что немного поднял себя в глазах Асета.

Вампира они нашли у самой кромки воды. Асетов мешочек попал ему на руку.

- Мощи св. Ипполита, - прокомментировал он увиденное. - Эту нечисть к земле прижимает, словно тяжесть немыслимая. Слабеет эта тварь в его присутствии.

Из-под ногтей вампира выступила кровь, черная в звездном свете. Одна рука и голова его находились в воде, и волны играли длинными волосами, словно тонкими водорослями.

Энди, пиджаку которого меньше мешал океанский бриз, чем облачению Асета, подошел и осторожно переложил мешочек с мощами на землю рядом.

- Что, и тебя тоже? - пробормотал Асет. - Только святой Ипполит мог устоять перед этой нежитью...

- И ты, - тихо сказал гангстер.

- Давай, сгребай его в кучу, и потащим, - скомандовал Асет. - Они легкие...

- Куда потащим?

- Ко мне, чтоб не сбежал... Там и поговорим с ним.

- Он обидится.

- Извинишься.

Энди поднял руку и указал на себя чуть согнутыми пальцами.

- Я ?

- Ну не я же... Я их вообще не выношу. А еще василисков не люблю жутко, но они не такие, конечно...

- А русалок? - тупо спросил Энди.

- Кого? На Анкаиане нет русалок.

- Так она, в натуре, суша...

Асет подозрительно на него посмотрел, однако нести Алика доверил. Энди обхватил его одной рукой, а второй взял мешок, чтобы не отдалять источник воздействия от объекта. Объект и источник цеплялись за хилые кусты по краям узкой тропинки, ведущей к площадке перед входом, освещенной полудохлой лампочкой.

Порадовавшись, что им удалось попасть в тот редкий момент, когда перед входом никого, кроме остекленевших субъектов не стояло, не лежало и не ходило, Энди погрузил Аланкреса в машину Асета. Асет тем временем огляделся и, махнув рукой Энди, чтобы подождал, ушел искать свою свиту, которая не теряла времени и уже сидела в баре. Энди, не совсем понимая, что он хочет от Алика, решил на всякий случай извиниться заранее, но потом, разобрав в темноте заднего сиденья выражение глаз пришибленного вампира, счел за лучшее сгонять за своими сброшенными аксессуарами. Когда он подошел к пролому двери, оттуда вышел человек в белом костюме и поздоровался. Голос был незнаком Энди, пришелец благозвучно грассировал, и речь его осталась бы в памяти, встречайся он раньше. Пока Энди прикидывал, как отвязаться от него до прихода Асета, господин в белом рассеянно протянул руку, из атрибутов которой Энди больше всего позабавил большой перстень с синеватым камнем, повернул выключатель над входом. Чахлый свет немного усилился, и Энди всмотрелся в контрастные тени, образующие черты его лица, и чуть не упал.

Это был мэр.

Некоторое время он только молча смотрел на правительство, встреченное, так сказать, в подъезде собственного дома, пытаясь увериться, что ни зрение ни память его не обманывают.

- Добрый вечер, - сказал он наконец, соображая, на какой уровень необходимо подвинуться башкой, чтобы предпринять такую психическую атаку. Пришел к выводу, что сильно.

Глубоко очерченные выразительные глаза с темными веками смотрели сторону оставленной им машины Асета.

Энди замер.

- Капитан Халтреане, служба безопасности мэра, - представился он.

Энди вспомнил, что мэр не страдал никакими дефектами речи. Надеясь, что его реакция быстрее, он сунул руку в карман и выхватил пистолет. Однако в Халтреане не попал. Пушку у него вышибли быстро.

- Пошли в машину, - отрывисто приказал Халтреане.

26. Мощи.

Мир для Аланкреса уже несколько минут был тусклым, двухмерным и серым, как если бы он опять стал человеком. Когда-то он надеялся, что перестанет испытывать хотя бы часть человеческих страданий, изменив способ существования ( тогда он стал бы ради этого кем угодно) и не ошибся. Ни один человек не вынес бы того, что он испытывал сейчас. Если б он смог рассуждать, он позавидовал бы способности людей испытывать шок и лишаться чувств. Увы, этого, несмотря на свое состояние, он сделать не мог. Чувства оставались острыми, хоть и были перегружены невыносимой болью, усталостью и страхом, разум реагировал на все происходящее кругом как прежде, и Алик знал, что так будет, покуда не свершится чудо и он не умрет наконец или не потеряет это никому не нужное сознание.