Последняя легенда Анкаианы - Лертукке

Она не докончила. Генрих, которого уже успели известить об участи заложницы, ворвался в дом подобно урагану.

- Я думал ты... - начал он, чуть не сорвав с петель дверь ее комнаты. Вид у него был счастливый до идиотизма.

- Я умерла. То, что ты видишь, это не я. Это призрак, который будет преследовать тебя остаток жизни, подлый шпион.

- Я не шпион, я следователь по особо важным...

- Ну конечно! Как я раньше не догадалась! Есть несусветное множество особо важных дел, по сравнению с которыми жизнь какой-то Кэсси и упоминания не стоит. Ну и как там дела? Идут? Или мой отказ отправляться на тот свет им мешает? Так давай, можно попробовать еще раз, попытка, она, знаешь...

- Знаю. Когда Чогар позвонил мне, то, что он хотел предотвратить угрозой твоей смерти, уже произошло. Меня тут же отстранили, но я приехал снова и узнал, что вчера ночью заложник был уничтожен, что Чогар слов на ветер не бросает, что он уходит на дно, и что мы можем подавиться своими сведениями...

-Я знаю, куда он уходит. Я там была.

- Ну, у него тут есть вилла, но он оттуда выехал...

- Меня он держал не на вилле. У него на верхних этажах замка есть неплохие апартаменты, - мрачно сообщила Кэсси. Генрих некоторое время переваривал это сообщение, а потом повернулся к тумбочке за спиной, не спеша взял стоящую там каменную статуэтку, непонятного зверя изображающую, и сжал ее в кулаке. Кэсси показалось что, будь статуэтка фарфоровой, она бы хрустнула.

- На обыск меня не таскай, понятым не буду.

Кэсси отвернулась и занялась своими делами. Она как раз держала в руках горсточку своей косметики раздумывая, куда бы ее положить. Генрих протянул ей уже знакомый ему предмет.

- Что ты говоришь, какой обыск... Если так пойдет и дальше, я даже не знаю, дадут ли нам применить к нему что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее меру пресечения.

И, хотя Генрих обращался более сам к себе, чем к девушке, ей почудилось, что ее почтили некоторым доверием.

- А я как раз собралась уехать, чтобы он меня не нашел.

- Если будешь сидеть тихо, он и не станет. Ему не до тебя теперь.

- Откуда ты знаешь, тебя же отстранили?

Генрих взглянул на нее искоса, оторвав глаза от непонятной статуэтки, которую вертел в руках, и ничего не ответил.

Кэсси бросила наполненную косметичку на кровать и занялась чемоданом.

- Как ты спаслась?

- Меня жахнуло по башке плитой, и я откатилась в какую-то яму, а было темно, и они не заметили. А потом меня нашла моя подруга.

"На самом деле плиту поймал Алик, он вообще это любит все ловить, как увидит, что где-то чего-то падает, сразу бежит ловить, интересное хобби, не правда ли?"

- Ночью, подруга?

Следователю полагается быть недоверчивым, но этот что-то подозрительно недоверчив. Жаль, что второй раз его не отстранить.

- Ну да. Ты думаешь, ночью подруги превращаются во что-то иное? Мои не превращались.

- А что она там делала? Я так понимаю, это было на стройке.

- Гуляла. Она живет на свалке, гуляет на стройке. Пейзаж должен излучать надежду...

Она прервалась, услышав тихий смешок. Недоверчив, подумала она, но не безнадежен.

- Извини. Я должен был понять, что у твоих подруг не менее сложные мотивации, чем у тебя. Ведь это твои подруги, которые по ночам ни во что не превращаются...

Он крутил в руках статуэтку слишком быстро для того, чтобы ее, как прежде, подробно разглядывать.

Кэсси пожалела его. И отстранили, и оплаканная девица воскресла, и подруги у нее ненормальные... Хотя, рассудила она, это меньшее из зол. Вот знай он, как было на самом деле, он был бы как никто достоин жалости, а может быть даже и в помощи нуждался бы.

Она положила руку ему на лопатку и утешительно погладила.

- Не расстраивайся. Это все не так сложно, чтобы не понять.

Генрих осторожно взял ее руку и прижал к губам, а потом внезапно повернулся и обнял ее.

- Я думал, что больше не увижу тебя.

Показалось, что он сказал это несколько смущенно. - Ты уедешь в город?

- Не знаю. Пока в город. А может, еще куда...

- Не теряйся. Если не трудно.

Кэсси улыбнулась и провела рукой по рельефным перышкам бронзовых волос. Следователь чуть прикрыл серовато-рыжеватые глаза. Его гладкая кожа вызывала желание удостовериться в ее подлинности. И, когда Генрих поцеловал Кэсси, она не нашла в себе никаких возражений против того, чтобы он продолжал.

В како-то момент она вспомнила о том, с кем делит это жилище, но успокоила себя, рассудив, что он не настолько глуп, чтоб не понять что такое правила общежития, а значит, его можно не стесняться.

Они провели вместе весь день, а когда у Кэсси включились первые проблески разума, она решила, что отъезд - не такое уж спешное дело.

Генрих совсем замучил статуэтку, и Кэсси, порывшись в памяти, сообщила ему, что штука, кажется, древняя и самая что ни на есть подлинная анкаианская. А то, что из нее не понятно, кто она такая - как раз в очень анкаианском духе. Генриха, похоже, порадовало ее понимание.

- Удивляюсь я народу, - говорил Генрих, вертя в руках скульптуру неизвестно кого, - который не возымел никаких возражений по поводу собственного вымирания.

- Им уничтожили хрупкий и прекрасный мир их благополучия, - сказала Кэсси. - А в другом они жить не хотели. Жизнь не была им так дорога, у них, наверно, другая система ценностей.

- У них другая система всего. Помнишь, Дзанкмуаля, покровителя их страны? Как они его называли, бог бирюзового солнца. Это ж надо додуматься. Кстати, у тебя вот имя анкаианское... Тоже надо додуматься. Наверняка переводится как-нибудь...

- Наверняка. Жалко их.

- Кого жалеть-то теперь уже? Их не осталось.

Кэсси подумала о том единственном анкаианце, которого она знала, и который нынче валялся в самой неподвижной фазе своего постоянного анабиоза где-то у них под ногами. Надо спросить у него, как переводится ее имя. Она знала много анкаианских слов, и знала, что эти слова значат иногда совсем не то, что кажется, а иногда означают не предмет, а что-то только похожее на него, а бывает, что и полностью не похожее. И вообще, о смысле сказанного анкаианцы, наверное, судили только по впечатлению от фразы. Оська знает про эту страну много, и фанатеет ею. Там вообще вся свалка фанатеет...

Додумав до этого места, Кэсси решила, что начала позволять себе слишком неуважительные мысли о своих замечательных друзьях, поэтому, чтобы отвлечься, решила, что хорошо бы сходить в магазин.

- Хотя, может быть, они и остались, - после долгой паузы продолжил Генрих развивать свою мысль, - вот хотя бы Асет... Или этот твой лохматый экстрасенс.

- Почему экстрасенс?

- Похож. Где ты его подцепила?

- Нигде, - обозлилась Кэсси. - Он был знакомым парня, которого убили, и у которого я снимала квартиру.