Homo Divisus - Конрад Фиалковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
12 Корн слышал смех Фузия, когда автомат раскрыл дверь и пропустил его вперед.
Одну стену огромной комнаты занимало окно с видом на долину. Дорогу заслоняли деревья. Две другие стены сплошь покрывали стеллажи, на них стояли книги, сотни книг, в противоположной окну стене в настоящем камине горел огонь.
Нот Фузий сидел в кресле-каталке, ноги его покрывал плед.
Он отложил книгу, поднял на Корна глаза и, продолжая улыбаться, сказал:
- Значит, ты - Стеф. Отлично выглядишь. И скажем прямо, не постарел, не то что я.
- Ты меня знаешь? - удивился Корн.
- Больше того. Ты меня тоже. Помнишь Нота? Я всегда стоял в воротах.
- В воротах?
- Ну да. У кого из нас склероз, дорогой? Ты был в нападении, очень хороший нападающий. А я не выдался ростом, но никто не хотел стоять в воротах, поэтому приходилось мне.
- Когда это было?
- В школе. Не помнишь? Поправь-ка мне плед, ноги зябнут.
- Мы вместе учились?
- В одном классе. Ты был способнее. Как говорили, хороший ученик. Я кое-как тянул на троечки, и иногда ты подсказывал мне. Чем человек старше, тем лучше он помнит свою молодость.
- Нот. А и верно, помню...
- Ну, вот. Видишь, как ты выглядел бы теперь, если б не твоя "ожидальня". Что говорить, тебе повезло. Впрочем, мне тоже. Вероятно, мы последние из нашего класса. Но ты еще будешь, когда я стану выталкивать цветочки. Потом ты пошел, кажется, то ли на физику, то ли на биологию, а я, я начал писать и, как видишь, делаю это до сих пор.
- Знаю. Твой новый фильм по видео...
- Вот именно, но этот фильм - твоя заслуга. В наше время в фантастике лучшие темы черпают из жизни. Я охочусь за такими новостями, прослушиваю все бюллетени с теми странными историями, которые выдумывают современники, роюсь в информаторах и иногда нападаю на что-либо действительно стоящее.
- Это ты обо мне?
- А хоть бы и о тебе. Радуйся, что тебя не передержали в ожидальне еще сотню лет. Вот это был бы сюрпризец!
- Думаю, и без того трудно прибавить что-нибудь к моей истории.
- Будь спокоен, Стеф. Ты разговариваешь не с любителем. Я запросто дописал бы пару ходов, которые тебе наверняка б не понравились. Взгляни на все объективно. Ты был молодым ученым, правда, не очень способным. Симпатичная жена, гораздо толковее тебя, а это, что ни говори, обычно не приводит к избытку счастья в семье. Ребенок.
- Ребенок?
- Сын. Он родился через восемь месяцев после твоей аварии. Парень с задатками, но лентяй и шалопай. С годами это у него частично прошло, но кое-что все-таки осталось.
- Он еще жив?
- Разве это важно? Сейчас мы толкуем об истории и не перебивай старика.
- Откуда тебе все это известно... Нот? - его имя Корн произнес с трудом - еще не привык к говорливому и посмеивающемуся старику.
- Как только я узнал о твоем планируемом возвращении, я произвел поиски. Я не ленив, как нынешняя молодежь, и если уж о чем пишу, то собираю материал, где только удастся. А времени у меня достаточно. Ты не имеешь понятия, каким временем располагает человек в моем возрасте. Стоит только раз сказать себе, понять, что здесь, на Земле, мы не вечны, и ты сразу же смиряешься с этой мыслью, начинаешь видеть мир в истинных пропорциях. Потом можно выбирать то, что тебя интересует по-настоящему, а ты, Стеф, очень меня интересуешь. Не говоря уж о том, что ты мой школьный приятель и, как я говорил, единственный оставшийся в живых. Такой случай весьма нетипичен и даже уникален, прямо-таки тема для моей истории.
- А моя жена, Кара? Ты знаешь что-нибудь о ней?
- Конечно. Она все никак не могла решить - приносить тебе в хранилище цветы или нет. Тогда хранилища были еще новшеством. Она советовалась с друзьями, знакомыми, в конце концов они сообща решили, что цветы следует носить не тем, кто ждет, а лишь тем, кто был. Во время столь серьезнейших дискуссий она познакомилась с философом и эссеистом Робертом... - как бишь его... у меня где-то в мнемотронах записана фамилия - и вышла за него замуж, конечно, после того, как суд признал тебя в юридическом смысле умершим. Торжество было скромным, но обставлено со вкусом. В архивных мнемотронах у меня есть даже фотография. Уверяю тебя, она выглядела прекрасно. Потом Кара продолжала совершенствоваться в космической медицине, получая очередные степени и награды. Полтора года жила на Луне, одна, мужа - философа и эссеиста - туда не пустили. Он растил на Земле твоего сына, но особо в воспитании не преуспел. Потом расстался с твоей женой ради танцовщицы из кабаре "Млечный Путь" и вскоре умер в другом полушарии, где в то время гастролировало кабаре. Жена твоя прожила еще несколько лет, а в последние годы даже начала присылать тебе в хранилище цветы. Ее прах покоится на кладбище в твоем родном городе, чего не миновать бы и тебе, не будь у тебя страсти к быстрой езде.
Сейчас ты молод, известен, тебе тридцать с небольшим и можешь с сочувствием посматривать на своего коллегу на склоне его, быть может, последних дней... В моем возрасте, дружок, каждый день - подарок.
Старик на минуту замолчал, но Корн смотрел не на него, а в окно, где на краю долины зеленела полоса леса.
- Конечно, - продолжал старик, - у переноса во времени есть свои сложности. В принципе человек должен жить в том времени, в котором вырос и воспитан. Пока молод, он изучает мир, создает собственную модель действительности, которой потом верен всю жизнь. Иначе быть не может, ибо такими нас сделала эволюция, которая не имела в виду ни таких старцев, как я, ни таких путешественников в жидком азоте, как ты. Когда-то, когда мир был неизменен или изменялся медленно, человек весь свой век жил в одинаковом мире, таком, каким он был в его юности. Потом, уже в прошлом столетии, когда темпы изменений ускорились, люди к старости оказывались не в том мире, в котором родились, и чувствовали себя скверно, потому что окружающая их действительность не согласовывалась со сформированной в их сознании моделью.
Сказать по правде, Стеф, оглядываясь в прошлое, я думаю, что стал создателем придуманных реальностей, дабы говорить своим современникам, что их мир - не единственно возможная реальность, а лишь одна из множества вероятных реальностей, множества, охватить которое разум не в силах. И в этом, Стеф, одна из твоих проблем. Мир, в котором ты сейчас живешь, иной.
- Знаю. Но что с того? Какое ты видишь решение?
Старик улыбнулся.
- Я бессилен, Стеф. С этим ты должен примириться. Подумай, что было бы, если б тебя пробудили через пятьсот лет?
- Своим героям ты, видимо, предлагаешь какой-то выход?
- Да. Но это печальный выход, Стеф. Сцена. Жить такой же жизнью, какой живет актер в пьесе, содержание которой - самое жизнь. Играть свою роль на сцене, пока существует сцена. Либо - имитированная действительность как альтернатива жизни. Только стоит ли ради таких ролей ожидать сотни лет? Не лучше ли уж традиционное решение?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});