Грязные игры - Фридрих Незнанский

Ну ладно, — после недолгого раздумья заяви­ла Людка, — нехорошо мужику так, совсем без бабы.

Она решительно расстегнула халат.

Только Юрке ни слова, понял?

Лева сначала не поверил своим глазам, когда в десяти сантиметрах от них оказалась большая ко­лышущаяся грудь Людки.

Пошли, — приказала Людка.

И он пошел...

Конечно, соврал Лева. Не было у него ни одной бабы, с тех пор как он вернулся из армии. Да и в армии только дважды за все время довелось ему ося­зать теплую и мягкую женскую кожу. Один раз, ког­да к ним в казарму забрела местная наркоманка — голодная и нечесаная, она вроде даже дремала на скрипучей койке, пока солдаты по очереди громоз­дились на ее костлявое тело. Лева в тот раз успел до того, как пришел лейтенант и вытащил девку в ка­раулку. Где, скорее всего, она пропустила через себя всех младших офицеров. Впрочем, самой наркоман­ке, по-видимому, было все равно. Надо сказать, Леве тот опыт совершенно не понравился.

Совсем другое был второй случай. Дело было так.

Примерно за полгода до дембеля Леву вызвал к себе замполит, толстенький майор с лицом устало­го от жизни кадровика, и приказал ехать в посе­лок, где он успел за годы, проведенные в части, обзавестись домиком и даже небольшим хозяйством. Нужно было убрать снег. Конечно, Лева сразу со­гласился. Для любого солдата хоть ненадолго по­кинуть опостылевшую часть — всегда праздник. Од­нако Лева не мог рассчитывать, что такой...Леву встретила жена замполита. Оглядев его с головы до ног, она вручила ему лопату и все время, пока он убирал снег, следила из окна. Работал Лева споро, и через час двор замполита был даже чище плаца в части. Потом хозяйка пригласила в дом, накормила, даже налила стопарь водки. А потом... Лева не мог во всех подробностях вспомнить, что было потом. Но это было просто здорово. Уже по­том Лева узнал, что таким образом жена замполи­та употребила почти всех солдат из их части....Люда быстренько скинула халат и осталась в чем мать родила.

Ну, чего встал? — строго сказала она, видя нерешительность Левы, — тебе что, особое пригла­шение нужно?

Она протянула руку и расстегнула его брючный ремень. Лева опомнился и начал торопливо разде­ваться. Рывком спустил брюки, а потом, не удер­жав равновесие, шлепнулся на пол.Люда только посмеивалась. Она уже лежала на постели. Наконец Лева разделся и буквально ки­нулся на нее. В первый момент ему показалось, что он проваливается в какую-то до невозможности мягкую перину. Мягкую, теплую и замечательную...Когда часа через два вернулся Юра, Лева с Лю­дой сидели на кухне, пили чай и резались в подкид­ного дурака. Лева постоянно улыбался и подхалим­ски подыгрывал Людке.

Баклуши бьете? — Юра был хмурым и злым. — А мне сейчас чуть башку не отвинтили за вче­рашнее.

Что, Юрок? — спросила Люда.

Ничего. Обещали бабки отнять. Так что се­годня подчищать пойдем. Чего вчера недоделали.

Когда? — Люда бросила на стол карты.

Вечером. Часов в двенадцать.

А я?— спросил Лева.

И ты тоже. Короче, все как вчера — Людка за рулем, мы на дело.

19 часов 15 минут

Москва,

Фрунзенская набережная

Я вернулся домой рано — часов в семь вечера. И в честь такого случая решил не открывать дверь своим ключом, а позвонить, чтобы Ирина в кои-то веки встретила законного мужа на пороге. Как и полагается порядочной жене.

О, Турецкий появился, — недоуменно восклик­нула она, открывая дверь, — тебя что, с работы выгнали?

Ну почему сразу «выгнали»?

А как еще объяснить твое раннее появление?

Ира, рабочий день в прокуратуре, к твоему сведению, заканчивается ровно в шесть — так же, как и во всех других учреждениях.

Правда? — изумилась она. — Слушай, это надо где-нибудь записать. А то забуду.

Слушай, — я попытался отодвинуть ее в сто­рону, — может, ты меня все-таки пригласишь вой­ти в собственный дом?

Ой, — всплеснула руками Ира, — прости, забыла.

Что — забыла?

Твое лицо забыла. А фамилия твоя прекрас­ная тоже бы улетучилась из памяти, если бы я ос­тавила свою девичью.

Ну ладно, хватит язвить, — сказал я, входя в дверь, — работы на самом деле по горло, но все как-то не движется.

Понимаю-понимаю, — Ирина, скрестив руки на груди, наблюдала за тем, как я снимаю плащ и переобуваюсь, — твоему внезапному появлению в столь ранний час я обязана исключительно случаю. Может, у меня пошла светлая полоса в жизни? Зав­тра же куплю лотерейный билет.

Я подошел к Ирине и обнял ее за плечи. Все- таки, что бы ни происходило в жизни, какие бы... соблазны меня ни окружали, ближе и роднее этой ехидины у меня нет. И скорее всего, уже не будет.А Ира на секунду уткнулась носом мне в шею и прижалась всем телом. Только на секунду. Но и за этот миг я снова убедился — она всегда будет ждать меня и всегда будет мне рада.

Ну что, Турецкий, иди мыть руки. Так уж и быть, поджарю тебе котлеты. А еще есть горохо­вый суп. Со свиными копчушками, как ты лю­бишь.

Одним словом, этот вечер я провел, что называ­ется, в кругу семьи. Поиграл с Ниночкой, которая как-то незаметно стала совсем большая, посмотрел телевизор, поговорил о том о сем с Ирой. Что и говорить, нечасто мне удается вернуться с работы, когда они еще не спят. Все-таки дом — это замеча­тельно. И я счастлив, что он у меня есть.Но, конечно, часа через два я все-таки вспомнил обо всех убийствах, хоккеистах — мертвых и жи­вых, киллерах и так далее. Ну не могу я отклю­чаться от дела, не умею. И ночи не буду спать, пока не распутаю этот жуткий кровавый клубок.Помяните мое слово — скоро еще что-нибудь слу­чится. Что-то еще должны выкинуть эти подонки — я имею в виду тех, кто заказывает убийства.И скорость, с которой ты, Турецкий, будешь ше­велить своими мозгами, обратно пропорциональна количеству трупов в этой истории.Тут до меня дошло, что Ирина, сидя в кресле напротив меня, вертит в руках какой-то прямо­угольный кусочек бумаги и задает мне вопрос.

Что? — переспросил я.

Я говорю, что это за люди?

И она повернула ко мне белый прямоугольник, который оказался не чем иным, как самым ценным вещдоком в деле — я имею в виду фотографию, ко­торую мы вытащили из руки убитой Ады Старевич.Вообще-то таскать с собой вещественные доказа­тельства без нужды не разрешается, но я цеплялся за эту фотографию, как за соломинку, и поэтому решил взять ее с собой. Вдруг она меня приведет к преступнику.

Кстати, как она оказалась в руках у Ирины?

А ты знаешь, — сказал я, делая страшные гла­за, — что эту фотографию мы вынули из руки уби­той киллером женщины?

Закаленная годами жизни со следователем про­куратуры, Ирина ничуть не испугалась:

Правда? А кто это такие?

Страшные и кровавые преступники. Ты что, рылась у меня в портфеле?

Залезла за сигаретами. Она и выпала. Кстати, одного из них я знаю.

У меня по спине забегали мурашки. Нет, это толь­ко в детективных романах бывают подобные совпа­дения и счастливые случайности. В жизни такое исключено. Я вам как следователь говорю.

Кого ты знаешь? — слабым голосом произнес я.

А чего это ты так побледнел? — Ирина подо­шла и заботливо пощупала мне лоб. — Ты, Турец­кий, скоро совсем загнешься на своей работе.

Кого ты знаешь, Ира?

Вот этого.

Когда она показала пальцем на того самого, не­известного четвертого человека на фотографии, я думал, что у меня вот-вот случится инфаркт.

Вот ведь как бывает!

Кто это?

Это Назаренко.

Назаренко?

Да.

Какой еще Назаренко?

Он одно время был секретарем Краснопрес­ненского райкома комсомола, когда я училась в кон­серватории.

Ну и откуда ты знаешь секретаря райкома? — недоверчиво спросил я.

Балда. Я тебе десять раз рассказывала, что в институте я целый год была комсомольским вожа­ком. Ну и по долгу службы ходила в райком. А он там и сидел. Курировал вузы.

Ты ничего не путаешь? — недоверчиво спро­сил я. — Лет-то сколько прошло.

С твоей стороны, Турецкий, — строго сказала Ирина, — крайне бестактно напоминать женщине

о ее возрасте. Даже если это твоя собственная жена.

Ну, Ира, я не это имел в виду. Просто мужик мог измениться...

Не оправдывайся. Не знаю как следователь, но дипломат из тебя никудышный.

Ну ладно, ладно, прости. Ты его точно узнала?

Говорю тебе, точно.

Совершенно?

Абсолютно.

Как, ты говоришь, его звали?

Назаренко.

А имя помнишь?

Имя? Кажется, Дима... или... Нет, точно Дима.

Ира, — как можно более проникновенно ска­зал я, — ты на сто процентов уверена?

Вот Фома неверующий, — негодующе восклик­нула Ирина, — да я сейчас тебе фотографию пока­жу. Он должен быть где-то на старых.

Она принесла большую коробку из-под женских сапог, вывалила на стол груду фотографий и стала их разбирать. Конечно, разглядывая буквально каж­дую из них. »