Жизнь после смерти - Александр Белов

– Садись. Не бойся, с собой тебя не увезу. Юрий уселся на переднее сиденье рядом с Кабаном. Дверь он предусмотрительно оставил открытой. Теперь следовало изложить суть своих достижений. Темнить и заигрывать с Зориным репортер не собирался.

– Вот кассета. Здесь записан… – он взахлеб принялся излагать суть своих достижений…

Больше всего он сейчас боялся, что заказчик сочтет информацию несущественной и откажется заплатить условленную сумму. И не успел удивиться, ощутив болезненный укол в шею за ухом. Кто-то, прятавшийся на заднем сиденье, воспользовался его невнимательностью, чтобы ввести ему лошадиную дозу какого то препарата. В ту же секунду он почувствовал, что проваливается в глубокий колодец…

XXXII

Такого свалка и выросший возле нее поселок бездомных не видели за все время своего существования. Колонна дорогущих машин, главным образом глянцево-черных "мерседесов", рискуя сесть на брюхо в глубокой колее или проколоть шины, медленно продвигалась в направлении замороженной стройки.

Не доезжая до снятых с колес вагончиков-бытовок, колонна остановилась, и из машин стали вылезать солидные, хорошо одетые люди. От мира нечистых их тут же отделила цепочка крепких парней в черной униформе с желтыми буквами на спине.

На стройку приезжие не пошли. Неспешной походкой они направились к вершине пологого холма. К той самой, где в последнее время любил поразмышлять о жизни Александр Белов.

Правда, сейчас он отсутствовал – был на работе, колесил со Степанычем по объектам нелегального пищеторга. По этой причине ни Шмидт, ни Ольга его не увидели. К тому времени, когда они добрались до вершины, туда уже были доставлены легкие переносные столы и кресла. Тут же был организован фуршет. Чеченцы держались отдельной группой.

Шмидт, стоявший с рядом с немцами, ни слова ни говоря, обвел горизонт широким жестом. Оба немца смотрели в даль не просто с любопытством, а с жадным интересом. Это был поистине апокалиптический пейзаж. Хорошо, что ветер дул в противоположную сторону. Над гигантскими, застывшими, как на картине Айвазовского, валами мусора с криками носились чайки и вороны. Это дымящееся море отходов в Европе было бы воспринято как экологическая катастрофа, но здесь, судя по лицам сопровождающих, это никого не волновало. Шмидт был спокоен и обстоятелен, его уверенность, как и немецкая фамилия, производили хорошее впечатление. Сейчас он словно лекцию читал.

– Вот наш фронт работ. Как видите, фундаменты на месте, коммуникации подведены, есть электричество. Жилье для строителей позволит работать вахтовым методом, сутки напролет. Строительство можно возобновить в любой момент. Свалку ликвидируем.

Райнеке и Шнапскопф переглянулись и обменялись между собой репликами на немецком.

– Мы удовлетворены, – заявил наконец Райнеке уже по-русски, но сильным акцентом. – Если только вы не показываете нам другую стройку. Как это у вас говорят: деревню Потемкина?

Шмидт и Ольга рассмеялись: немцы-то ученые. Тариэл тоже присоединился к смеху, хотя и не понял, в чем смысл сказанного.

– Нет, это не потемкинская деревня, – уверенно заявил Шмидт. – Это наш с вами будущий нефтяной гигант, который будет приносить баснословную прибыль.

При этих словах Шмидта Тариэл уничтожающе посмотрел на державшихся в стороне чеченцев. Те сделали вид, что ничего не заметили.

– Простите, герр Шмидт, но ведь там, в этих домах, живут какие-то люди, – Райнеке указал на бытовки, вокруг которых околачивались обитатели поселка, встревоженные появлением буржуинов в их анклаве коммунизма. Но Шмидт тут его успокоил:

– Не волнуйтесь. Через неделю здесь не будет ни единой души. Можно будет завозить рабочих.

Немцев ответ явно удовлетворил. Они дружно закивали, выражая согласие. Затем Шмидт пригласил всех к столам – выпить за успех предприятия.

Федя изнывал, сидя в кустах буквально в десятке шагов от солидной компании. Столько водки, столько жратвы. И какой?! Но то, что он услышал, отбило у него всякий аппетит. Значит то, чем пугал их Белов, свершилось?..

Тем временем мероприятие подошло к концу, и гости направились к машинам. Шмидт приотстал и махнул Коляну. Тот подбежал к нему. Шмидт наклонился, тихо, чтобы не слышали посторонние, спросил.

– Это здесь было?

Колян понял, что речь идет о Белове, и кивнул.

– Вон там, в том конце свалки его сожгли. Шмидт нахмурился, прибавил шагу, чтобы догнать ушедшую вперед Ольга…

Спотыкаясь и падая, Федя торопливо, насколько позволяли его слабые ноги и легкие, бежал по другому склону холма, где его не могли увидеть ни бизнесмены, ни их охрана.

– Опять ты вокруг меня болтаешься? – услышал он внезапно грубый голос.

По лесной тропинке в окружении своих молдавских нукеров к нему шел Михай Лупу.

– Там… там эти!.. Какой-то Шмидт, а с ним куча народу на "Мерседесах". Стройку хотят возобновить, а нас всех под корень!

– Что?! – Лупу отпихнул Федю так, что тот упал и сильно ударился о землю, и бросился по тропинке к поселку.

Охранники бежали за ним. Давешний Федин знакомый бык не удержался от того, чтобы, пробегая мимо, не отвесить ему пинка.

Поднявшись, Федя продолжил свой путь. Он хотел добежать до проселка, по которому предпочитал ездить Степаныч, и перехватить его машину. Это ему удалось сделать в последнюю минуту. Когда он, задыхаясь от усталости, упал на обочину, вдали показалась голубая "копейка" Степаныча.

Машина еще не успела остановиться рядом с Федей, как из салона выскочил Белов. Он наклонился к другу.

– Что с тобой? Ты не ранен?

Федя продолжал широко разевать рот, как выброшенная на берег рыба.

– Там приезжали на черных машинах… Много… Будут строить дальше. А нас всех… Степаныч и Витек также вылезли из машины и молча слушали сбивчивый рассказ Феди.

– Кто приезжал? – спросил Белов.

– Много народу было. На холм поднялись и вниз смотрели. Главный – какой-то Шмидт.

Двое, вроде, немцы, трое других явно кавказцы. Баба еще была молодая и красивая. Этот Шмидт ее Ольгой называл.

– Что?

Белов так сдавил воротник Фединой куртки, что тот захрипел и замолотил его кулаком по руке. Белов тут же ослабил хватку.

– Извини, – сказал он. – Где они сейчас? Федя осторожно погладил заболевшее горло.

– Наверно уже уехали. И вот что, – он поглядел на Семеныча и Витька, как бы призывая их в свидетели, – помнишь, я говорил, что тебя на "мерине" трое привезли и в горящий мусор закопали? Так вот, один из них, блондин, там, на холме был. И с этим Шмидтом разговаривал. Тот его спросил о чем-то, а он ему аккурат на то место указал, где мусор тогда горел.

Белов без сил опустился на траву. Он никак не мог сообразить, что делать? Раньше его тяготила ответственность за брошенное дело, семью, людей, но как-то отвлеченно, абстрактно. Теперь дело принимало конкретный оборот.

С другой стороны, слова Феди его успокоили. Делами "Реставрации", а значит и других фирм, занимается Шмидт. И Ольга вернулась из Америки. Наверное, и Ваньку привезла. Этого он не хотел, но раз она здесь и также занялась бизнесом, то, может быть, это и к лучшему?

Одновременно, как вспышка, пришло озарение. Так вот кто его заказал! Он вспомнил, как посмотрел на него Шмидт, когда его пришлось отстранить от должности начальника охраны. Кроме изумления, в них было еще что-то… Не испуг или страх, а что-то другое – интуиция и весь житейский опыт подсказывали Белову, что это Шмидт… И это открытие не стало для Белова сюрпризом. Он хорошо знал, что чужие не предают, только свои. К тому же он понимал Шмидта. Тот находился в очень сложной ситуации, которую вполне мог посчитать и безвыходной. И он, Белов, приложил к этому руку, поскольку слишком резко вывел Шмидта из игры…

Так что же, снова война? А как же его собственные слона об отказе от мести и начале новой жизни, которые так возмутили Витька?

Они не были пустым звуком. В последнее время Александр все чаще ощущал в душе покой и умиротворение, которых не испытывал во время всей своей прошлой жизни. Его нынешнее существование напоминало пребывание в монастыре или ските. Только вот Бога в этом монастыре не было… Смотри, вон они! Федя показывал на появившиеся в поле их зрения машины. Колонна вытягивалась на трассу. Замыкавший ее "мерседес" вдруг остановился. Остальные машины ушли в сторону Москвы, а из оставшейся вышли мужчина и женщина. И тут Белов почувствовал, что сердце у него сначала остановилось, а потом бешено забилось…

Он узнал их обоих. Это были Ольга и Шмидт. Они стояли, непринужденно разговаривая, и не смотрели в его сторону. Хотя узнать его сейчас было невозможно, он оброс, и ничем не отличается от обитателей поселка, ему вдруг очень захотелось, чтобы это случилось. Но чуда не произошло. Шмидт вдруг обнял Ольгу так, как когда-то делал это он сам. Жест был простым и, как показалось Белову, привычным. А то, что и Ольга отнеслась к этому как к должному, подействовало па Белова, как пощечина.