Когда мы вернемся - Борис Борисович Батыршин

делом, предполагая, вероятно, что читателю и без того всё известно — а основное внимание уделял изложению откровенно конспирологической теории о причинах, вызвавших Большой Сбой. Согласно этой теории, виной всему была некая «Мировая Закулиса», теневое правительство, созданное главами международных мегакорпораций, которые не могли смириться с тем, что их не допускают к работе во Внеземелье, лишая огромных прибылей, которые можно было бы извлечь из этой деятельности. Утверждалось, что непосредственными исполнителями, которые взломали мировые компьютерные сети и запустили в них вредоносные вирусы, стала группа хакеров из Израиля. Мозговой же центр операции находился в Англии и Японии, где, как уверял автор статьи, отнюдь не забыли катастрофических фиаско в Поясе Астероидов и на острове Сикоку. Пришло время свести старые счёты, воспользовавшись заодно охватившей весь мир неразберихой, чтобы вернуть утерянные позиции во Внеземелье… да и не только.

— Большой Сбой? Да, мелькало что-то такое… — я не стал уточнять, что именно успел разузнать. — Что до Карадраша — впервые слышу. Это тоже как-то связано с компьютерными сетями?

И. О. О. покачал головой.

— Это самая масштабная ядерная катастрофа в истории нашей планеты. Разумеется, бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, как и удар англичан по аргентинскому порту Ушуая, сопровождалось куда более масштабными разрушениями и человеческими жертвами — но то были акты войны, целенаправленные ядерные удары, нанесённые именно для того, чтобы причинить противной стороне максимальный ущерб. То же, что случилось в девяносто девятом, было сугубо техногенной катастрофой, никак не связанной с боевыми действиями. Тем не менее, масштабы случившегося были столь грандиозны и отдались во всём мире таким эхом, что само это название — Карадраш — превратилось в своего рода символ ядерной угрозы, нависшей над человечеством.

— У нас тоже было нечто подобное. — заметил я. — На ЧАЭС, в восемьдесят шестом. Тогда само слово «Чернобыль» на долгие годы стало пугалом для противников ядерной энергетики по всему миру.

Я вкратце изложил историю чернобыльской катастрофы. И. О. О. слушал и кивал.

— Да, некоторая аналогия прослеживается. — сказал он, когда я закончил. — С вашего позволения, я использую это в своей книге, потом поподробнее опишете… — Но и различия лежат на поверхности, помимо того, что катастрофа случилась не на территории СССР. И главное тут — причина инцидента. В вашем случае сработал человеческий фактор — ошибки операторов, нарушение правил и регламентов эксплуатации, спешка в проведении эксперимента. Нам же пришлось иметь дело с целенаправленной деятельностью, целью которой было именно устроить ядерную катастрофу — возможно, не столь масштабную, но, тем не менее…

Он замолчал, ковыряясь веткой в земле у себя под ногами. Я терпеливо ждал. Белька сделала попытку ухватить ветку зубами но тоже, видимо, что-то почуяла и уселась рядом, не отрывая настороженного взгляда от вожделенной игрушки. Я улыбнулся — эта зверюга готова включиться по малейшему намёку, и теперь на её морде было написано: «давай, поиграем, или в озеро кинь! Вот увидишь, как будет весело, разом забудешь обо всех бедах!»

Увы, собачьим надеждам на этот раз не суждено было сбыться. И. О. О. вздохнул, поднял взгляд к горизонту, где над тёмной кромкой зубчатой леса перемалывали воздух серебристые лопасти ветрогенераторов — их, как я успел заметить, в Карелии было необычайно много, — и заговорил.

Исследовательский комплекс (ИТЭР — от английской аббревиатуры. International Thermonuclear Experimental Reactor, Международный экспериментальный термоядерный реактор — был заложен на юго-западе французского региона «Прованс-Альпы-Лазурный Берег»[1]. Случилось это в девяносто втором году, причём строительство активнейшим образом продвигало руководство Проекта. Некоторые выводили название комплекса от латинского «iter», «путь», — и неспроста. Человечество рвалось к в Дальнее Внеземелье и дальше, к звёздам; новым кораблям и космическим станцям с увеличенными батутами, создаваемыми с использованием полигимниевых технологий, требовались мощные, компактные и надёжные источники энергии — и именно термоядерные реакторы представлялись здесь самым очевидным решением.

Грандиозный научно-исследовательский комплекс, получивший название «Кадараш», включал, кроме самого термоядерного центра, целый город с населением в несколько десятков тысяч человек. Спешно возводились жилые кварталы для сотрудников комплекса и учёных, рядом заложили здания филиала Института Энергетики Внеземелья — одного из международных учебных заведений, функционирующих под эгидой Проекта. Кампусы, парки, супермаркеты, зарядные станций для электромобилей, аэро- и дирижаблепорт — пасторальный окружающий пейзаж кантона Тре менялся с разительной скоростью. Сюда стремились специалисты из разных стран; бизнесмены тоже не собирались упустить своего, и вскоре пошли разговоры даже о строительстве поблизости горнолыжного курорта, специально для физиков- термоядерщиков с их семьями и прочих обитателей Кадараша.

Разумеется, как комплекс, так и городок с институтом были буквально напичканы современнейшей электроникой и компьютерной техникой. К ИнфоСфере, здешнему Интернету, были подключены все без исключения здания, жилые, административные и рабочие; информационные технологии применялись на всех этапах исследовательских и строительно-монтажных работ, «Эппл» даже выпустил новую линейку портативных устройств под брендом «Cadarache» — и тут грянул Большой Сбой.

Собственно, вылазка группы израильских хакеров (автор статейки не соврал, мельком подумал я, «они» и на этот раз выпили всю воду из крана) не была нацелена против недавно заработавшего термоядерного реактора, который его по инерции называли русским термином «токамак». Однако вирусы, проникшие в компьютерные сети комплекса, в одночасье парализовали работу не только контрольные и управляющие системы, но и аварийные, трижды дублированные контуры. Последовала череда фатальных сбоев, в результате чего сверхмощные магнитные поля внутри тороидальной камеры «токамака» оказались разбалансированы, и жгут тритиевой плазмы, разогретой до звёздных температур, вошёл в контакт со стенками камеры — чего, собственно, и должны были эти магнитные поля не допустить. Взрыв — специалисты оценивали его тротиловый эквивалент в четверть килотонны — превратил в пыль и камеру, и оборудование, и до основания разрушил здание комплекса, но это было не самое страшное. Термоядерный реактор в радиационном отношении намного безопаснее ядерного, и, прежде всего, из-за того, что радиоактивных материалов в нём немного, несравнимо, на много порядков в меньше, чем в чернобыльском РБМК-1000, где одного только урана было около ста семидесяти тонн, и это не считая радиоактивного графита. Но беда в том, что ядерные реакторы в Кадараше тоже имелись, целых два — они были построены, как дублирующие энергетические контуры термоядерной станции, и к моменту катастрофы действовали уже больше полугода. Взрыв практически не затронул системы реактора № 1, а вот его близнецу, установленного буквально через стенку от зала с «токамаком», досталось по полной программе и немножко сверх того. Последствия были даже тяжелее