Когда мы вернемся - Борис Борисович Батыршин

пониманием и сразу поинтересовались, какую сумму я хотел бы получить? Я осведомился, сколько всего денег на моём счету в данный момент, и ответ вверг меня в оторопь. Если масштабы цен тут на слишком изменились (а, судя по немногим замеченным мной ценникам, так оно и есть) я в состоянии хоть сейчас приобрести дюжину авто или пару-тройку дач в Сочи или где-нибудь на Рижском взморье. Похоже, подумал я, Юлька к моей сберкнижке не прикасалась — оно и неудивительно, сама получает не меньше, да и в тяге к роскоши не замечена. И к тому же — долго ли она оставалась на Земле после моего отлёта, пять лет, шесть? В созвездии Дракона наличные рубли вряд ли могут понадобиться, а назад она не возвращалась…

В общем, я вышел из ЦП с пачкой купюр в кармане — и только сейчас впервые ими расплачивался. Счётчик в такси показывал семь рублей двадцать три копейки (нормально по меркам середины восьмидесятых, значит и инфляции здесь, считай, не было), и я уже приготовился к недовольному бурчанию таксиста — раньше эта публика терпеть не могла давать сдачу с крупных купюр, а в бухгалтерии, несмотря на уговоры, мне выдали только сотенные и пятидесятирублёвки. Одну из таких, бледно-зелёную, с изображением атомного ледокола, я и протянул водиле — и получил в ответ четвертной привычной бледно-лиловой окраски с гагаринским «Востоком» на фоне Луны. Память услужливо подсказала, что я и раньше видел такие — в «той, другой» реальности, в Интернете, в материале, посвящённом невыпущенным дензнакам СССР. А здесь они, значит, в обращении? Что ж, недурно, и уж точно симпатичнее кремлёвских башен с их пятидесятирублёвой предшественницы… А на четвертной, помнится, и вовсе не было картинки, только узорные планшетки — не считая, ясное дело, мраморного профиля Ильича на лицевой стороне.

Кроме горсти смятых бумажек, таксист вручил мне несколько монет, и среди них серебряный пятирублёвик с олимпийским мишкой на реверсе. Такие я помнил, что по нынешней, что по «той, другой» реальности — там, правда, они проходили по разряду редкостей и очень редко не использовались в повседневных расчётах. Что ж, спасибо — надо будет приберечь монету на память. А ещё лучше — бросить в воды планеты Океан, где я однажды, без сомнения, окажусь…

Бэйли выскочила из дверцы машины на тротуар, уселась на асфальт и принялась чесаться. Площадь Трёх Вокзалов встречала нас суетой, людским гвалтом, гудками машин и трамвайными звонками. Занятно, подумалось мне, почти все привычные бытовые звуки стали другими— телефонные звонки сменились на мелодии, устанавливаемые по выбору, автомобильные гудки превратились чуть ли не в симфонии, и даже шины, кажется, стали шуршать по мостовым иначе. А вот трамвайные звонки остались прежними, неизменными, как в семидесятых и, наверное, ещё в самом начале века, когда вагончики на электрической тяге сменили конку…

Стрелки часов на башенке Ленинградского вокзала — вот уж что осталось без изменений! — показывали 14.05. До отхода поезда оставалось меньше получаса, и ещё предстоит взять билет — а я до сих пор не знаю, как здесь это делается!

* * *

Робот-носильщик походил на детскую игрушку, только большую, по грудь взрослому человеку — угловатая ярко-оранжевая тележка с багажником и торчащим посредине человекообразным торсом, оснащённым парой рук-манипуляторов и головой, напоминающей сплюснутый мотоциклетный шлем. Подзывать его не потребовалось — робот сам подкатил к нам, мигнул парой глаз на экране, заменяющем ему лицо, и принялся мультяшным голосом предлагать свои услуги, и тут…

Гав!

Р-р-р!

Гав! Гав!

Лабрадор — порода не злобная. Многие считают её воплощением доброты и дружелюбия и уверяют, что если заводить собаку-охранника или сторожа, то худшего выбора сделать невозможно. Но всякий, кто увидел бы Бельку сейчас, ни за что бы этому не поверил: оскаленная пасть, крупные белые клыки, глаза мечут гневные молнии — порву, загрызу!.. Ну конечно, какая уважающая себя собака стерпит, когда эдакий уродец примется хватать своими хозяйский багаж! Или она это от страха, подумал я? Но приопущенного крупа, ни поджатого хвоста не было и в помине — зверюга явно приготовилась дорого продавать единственный мой чемодан, к которому уже тянулась пластиковая рука-манипулятор.

Гав!

Р-р-р!

Гав! Гав!

Робот разочарованно, как мне показалось, пискнул, развернулся на месте и покатил прочь, искать более сговорчивого клиента. Пассажиры и встречающие, заполнявшие перрон, уже оглядывались на нас, слышались уже недовольные голоса на тему «намордник нужно надевать!..» Я схватил Бэльку за ошейник и повлёк её прочь; собака порывалась оборачиваться, натягивала поводок-ринговку, рычала, вздыбливая шерсть на загривке — она явно была недовольна тем, что ей не дали разобраться с электромеханическим супостатом. Таких по перрону шныряло великое множество, и многие пассажиры охотно прибегали к их услугам. Я мельком пожалел, что не смог последовать их примеру, хотя необходимости в этом не было — в чемодане только пара смен белья, полотенце, свитер, дорожный несессер, да кое-какие необходимые в дороге мелочи…

Белька успокоилась и шла рядом, глухо порыкивая, когда мимо проезжал на своих низких колёсиках очередной робот-носильщик. Кроме нихв толпе мелькали и другие транспортные средства — вроде молодых людей рассекающих в толпе стоя на двухколёсных тележках. Никто не возмущался подобным соседством, и даже Бэлька никак на них не реагировала — насмотрелась, видимо, общаясь с юными космонавтами…

На поезд — длинный, ярко-фиолетовый, с и зализанными, как у реактивного самолёта, аэродинамическими обводами, мы успели в самый последний момент. Пониже алой полосы, тянущейся вдоль вагонов, большими белыми буквами было написано «Карелия»; я продемонстрировал проводнику билет; он мазнул сканером по квадратику QR-кода, покосился на собаку — Белька, успевшая позабыть о давешнем роботе улыбнулась в ответ в ответ до ушей, — и посторонился, пропуская нас в вагон. Мы прошли по узкому коридору; створка двери купе была предупредительно отодвинута вбок, и стоило мне поставить на койку чемодан и усесться самому (собака тут же принялась обнюхивать все доступные уголки) как поезд состав дёрнулся и покатил, постепенно набирая скорость.

[1] Трёхствольное охотничье ружьё с одним или двумя нарезными стволами,

III

— Для собаки что же, отдельный билет пришлось брать? Соседи по купе не протестовали?

Бэйли, о которой шла речь, надоело валяться у нас в ногах. Она вскочила, потянулась, пошарила по окрестным кустам, и спустя минуту появилась оттуда с палкой в зубах, которую немедленно и ткнула