Камни говорят - Тоурбергюр Тоурдарсон

кличи, высоко прыгали вверх и бу́хались со всей силы на края расселин – один, два, три, иногда больше раз, пока они не отламывались под нашим весом. Хотя чаще всего наше берсерково неистовство уходило на совершение совсем других подвигов.

Дома в Рове были самыми высокими на Эйстрарове. Они стояли немного выше уровня хутора. От них открывалась широкая панорама на соседние дали и прекрасный вид вниз на луг и Лагуну, а также на пески Брейдамеркюр. Там держали ягнят и, по-моему, также годовалых овец.

Если посмотреть на эти дома на лугу или зайти в них, то становится понятно, что каждый из них имеет свой индивидуальный характер и свою особую духовную жизнь. Западный дом Рова – радостный и искренний, а вот восточный – мрачный, словно утаивает что-то некрасивое и раскроет эту тайну, когда у тебя дела будут идти хуже всего. Кстати, в том доме моя мать ткала ткани еще до появления в Хали бёрда.

Чуть дальше на юго-юго-запад от хутора находилась конюшня, перед ней на огороде выращивали морковь. Конюшню называли по имени жеребца Звездного, которого там оставляли на ночь. Звездный был довольно крупным и красивым каурым конем с белой звездой на лбу. Он был неленив, и езда на нем доставляла одно удовольствие. Нередко в конюшне держали и других лошадей. Именно в ней повесили кошку. Несмотря на это, к конюшне у меня никогда не было неприязни.

Я всегда слышал, что там, где стоит конюшня Звездного, раньше находился хутор под названием Литли-Хали (Маленький Хали). Не помню, знал ли кто, в какие времена это было. Скорее всего, это не было выдумкой, потому как такие рассказы не могут появиться на пустом месте. Это была либо маленькая избушка, либо хижина для одного человека, и тот хутор недолго был обитаем. Надо отметить, что никто не знал, когда в окрестностях Брейдабольсстадюра построили Хали. Записей на этот счет сделано не было. По-видимому, в 1700 году нашего хутора еще не существовало.

Примерно в восьмидесяти саженях вниз от конюшни на юго-юго-запад в Стоура-Скауке (Большая Поляна) находился южный дом. Там, на западном краю большого луга, стояла овчарня. Когда-то в прежние века, никто не знает когда именно, каменной кладкой была огорожена большая поляна: ограда шла к северу от широкого западного края луга Брейдабольсстадюра, далее от Лагуны вверх до Хали и на восток – мимо северного края луга. На стороне луга, находящейся к востоку от хутора, виднелись следы того стародавнего забора.

Эта ограда еще стояла рядом с южным домом Стоура-Скаука; покосившаяся и обветшалая, она все-таки защищала ближайшую часть луга от эрозии. Очертания забора также можно было увидеть от конюшни Звездного до самого хутора Хали. Примечательно, что полоса земли в западной части луга к юго-западу от Хали находилась за оградой, словно эту полянку никто никогда не обрабатывал. Тем не менее в годы моей юности тот клочок земли уже стали возделывать.

На отрезке между южным домом Стоура-Скаука и конюшней Звездного ограды уже давно почти не было. Наверняка это было делом рук ветра; разрушаться она продолжала и в наши времена. В том месте образовалась трещина, идущая вглубь луга. Там, где руки строителей прежних эпох когда-то воздвигли защитную ограду, нынче образовались расселины и проступила голая земля. Но нам не хватало людей, чтобы поддерживать эту постройку в надлежащем состоянии.

От южного дома Стоура-Cкаука открывался красивый вид на запад. Там иногда в штиль можно было заметить дым из кухни в Рейниведлире, поднимавшийся над холмом Лейти, который отбрасывал тень на хутора. Дым, выходящий из невидимого дома, казался сказочным. Мне на самом деле представлялось, что хуторов и не было, а столбы дыма поднимались из таинственных жилищ скрытого народа. Тогда я погружался в глубокие раздумья.

Мне всегда становилось легче на душе, когда я стоял рядом с южным домом. Вид на запад был таким красивым, край обрыва, на котором я стоял, был немного приподнят, сам дом выглядел очаровательно, рядом расположилась сверкающая красотой Лагуна и поблизости также находились развалины хутора Сюдюрхус в Брейдабольсстадюре, через которые до нас доносились мысли людей из разных веков – от Хроллауга, сына ярла Рёгн-вальда из Мёра[50] до Стейдна Тоурдарсона.

Восточный дом Стоура-Скаука располагался в сорока двух саженях к востоку от южного дома и практически напротив Хали, если смотреть на юг. Находясь там, я чувствовал, что легкость из души уходит. Восточный дом стоял чуть ниже южного и был немного мрачнее; перспектива находиться поблизости совершенно не вдохновляла. Оттуда за минуту можно было, спустившись вниз, дойти до Брейдабольсстадюра.

Немного на восток от восточного дома Стоура-Скаука, на юго-юго-восток от Хали находилась Конюшня Сотни, расположенная на Хюндрадс-Туне (Лугу Сотни). Я не помню, почему его так назвали. Перед конюшней был возделан небольшой огород – между ним и восточным домом Стоура-Скаука проходила тропинка от Хали до Брейдабольсстадюра.

В той конюшне зимовал старина Гнедой, конь моего деда Бенедихта, а иногда и другие лошади. Гнедой был крупным конем, сильным и надежным, никогда никого не подводившим, однако резковатым и тяжелым для ходьбы. Он начал стареть и быстро уставал, отдав за свою долгую жизнь все силы человеку. Гнедой был самым умным из всех коней на хуторах Брейдабольсстадюра, прямолинейным и не следовавшим никаким правилам, он считал ниже своего достоинства проказничать, капризничать и высокомерничать. Гнедой переходил вброд все переправы между Дьюпивогюром и Рейкьявиком[51], повидал все земли, находившиеся на этом пути, и познакомился со многими лошадьми. Когда старосте Эйольвюру потребовалось вести в рейкьявикском суде процесс, он отправился в столицу на Гнедом. В те времена дорога от Хали до Рейкьявика была длинной, со множеством крупных переправ, много чего можно было увидеть по пути; кроме того, посещение столицы само по себе было большой честью. Однако Гнедой никогда не выступал на лошадиных сходках с хвастливыми речами о своих длительных путешествиях.

Конюшня Сотни была несчастливым домом. Когда-то до моего рождения в Сюдюрсвейте жила красивая девушка по имени Гвюдбьёрг. Ее постигло несчастье – она сошла с ума. После того как это обнаружилось, ее привели в наши края, и по решению местной общины Гвюдбьёрг жила какое-то время на одном хуторе, а потом переезжала в другой. В Хали ее поселили в Конюшне Сотни, и вместо досок в проеме поставили дверь, через отверстие в которой Гвюдбьёрг подавали еду и питье, насколько я это помню из рассказов. Естественно, для девушки также соорудили из досок топчан, чтобы она могла на нем лежать.

Меня