Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков

это да! Казалось, что мы – абсолютные профаны и не умеем ничего». Ну а на Макаревича и Намина Гребенщиков, в свою очередь, тоже произвел неизгладимое впечатление – они просто не могли представить, что можно на таком уровне работать с текстом песен. Так что это знакомство, которое переросло сперва в общее братание и совместные посиделки, в дальнейшем – во взаимное уважение и крепкую дружбу, которая сохраняется и по сей день.

Многие полагают, что между Макаревичем и Гребенщиковым существует и существовало некое соперничество – как между Питером и Москвой, как между столичными и ленинградскими рокерами, как между «Зенитом» и, скажем, «Спартаком». Но все это – лишь домыслы и слухи, которые не имеют под собой ни малейших оснований (а любители скандалов-интриг-расследований всегда готовы придумать любую, самую невероятную и фантастическую историю, лишь бы было захватывающе интересно – как у Кэрролла: «Другая просит: „Поглупей пусть будут приключенья…“»). Доходило до того, что предполагалось, что «Укравший дождь» с «Акустики» был посвящен Макаревичу, хотя это, конечно же, не так.

Для музыкантов таллиннский фестиваль стал новым, доселе не виданным испытанием – как позднее подметил Макаревич, это был выход на новую, неизведанную публику. До этого что московские, что ленинградские группы спокойно варились «в собственном соку», играли для своей аудитории, которая могла расшириться максимум до знакомых знакомых и, по сути, ограничивалась одним городом. А фестиваль – это был выход на публику, для которой имена большинства игравших групп ни о чем не говорили. Более того, это был выход на публику совсем иного рода – эрудированную, подкованную, знакомую с современным состоянием зарубежной музыки, предвзято и порой откровенно претенциозно настроенную. То есть это был в чистом виде «гамбургский счет»: каждый из выступающих демонстрировал свою высшую точку музыкальной формы, все, на что был способен. И пройти такое испытание означало, что ты готов. Готов играть на любую публику, даже на откровенно «холодный» зал. Брать его и класть на лопатки – что убедительно доказывает и день сегодняшний: прошло больше сорока лет с того памятного дня, а ни «Åквариум», ни «Машина времени» не потеряли ни своей актуальности, ни убедительности творчества.

«Юритмикс»

В каждой истории успеха (а история «Åквариума» – это безусловная история успеха!) всегда должна присутствовать фигура наставника: старшего товарища, который непосредственно на своем опыте демонстрирует мастерство и открывает дорогу к чему-то большему, дает пропуск на новые горизонты, в новые, ранее не открытые области. Конечно, для ленинградского музыканта таким наставником должен был стать кто-то из зарубежных звезд – тот, кто уже достиг международного музыкального Олимпа, закрепился там, освоился и, конечно же, готов поделиться опытом.

Но вот тут позвольте небольшое лирическое отступление, потому что сейчас – самое время немного порассуждать о том, а кто же такой наставник, учитель вообще. Ах, как часто мы слышим это слово или его синонимы: «наставник», «ментор», иногда даже – «преподаватель»[2]! Хотя, конечно, у всех этих слов есть свои собственные значения. Вот, например, преподаватель – это то, кто просто преподает, то есть транслирует знания. Ментор – это тот, кто направляет, показывает путь (потому как произошло это слово от имени собственного: Ментором звали старого раба Одиссея, в задачу которого входил присмотр за его сыном Телемахом, пока Одиссей где-то странствует в дальних краях. И менторами в Древнем Мире называли рабов, которые сопровождали детей в школу: ментор провожал ребенка и встречал его после занятий. То есть ментор просто знал дорогу и показывал ее).

Куда более интересна фигура наставника. Наставник – это тот, кто показывает и учит на собственном примере. «Делай, как я», – вот принцип подлинного наставника. Из наставников могут получиться в дальнейшем настоящие партнеры, когда двое – наставник и наставляемый – фактически взаимно «опыляют» друг друга собственными знаниями, умениями и мастерством, достраивая индивидуальные картины мира.

Гребенщиков искал именно наставника. Будущего партнера. И ему фантастически повезло: первый выезд за границу – и вот он оказался окружен множеством зарубежных звезд. Конечно, большинство из них просто приходили посмотреть на такую невидаль, как рок-музыкант из Советского Союза (какой это рок они могут играть в этом Союзе, а ну посмотрим!), но рано или поздно нашелся человек, которого то, что делает Гребенщиков, впечатлило по-настоящему. Таким человеком стал Дэвид Стюарт, основатель и гитарист невероятно популярного дуэта «Юритмикс».

Дуэт состоял из самого Стюарта и пианистки и певицы Энни Леннокс, чей хрипловатый тембр покорял слушателя с первого раза. Конечно, Гребенщиков знал о том, кто такой Стюарт – а вот Стюарт понятия не имел о Гребенщикове и об «Åквариуме».

Вспоминает Дэйв Стюарт: «Я познакомился с Гребенщиковым в гараже Ричарда Фелдмана. Его представили мне как одного из отцов-основателей русского рока и „русского Боба Дилана“. Он был первым артистом, кто выехал из России сразу после гласности».

И начинается долгое и продуктивное сотрудничество, которое продолжается и по сей день: уже распались, снова собрались и опять разошлись (хотя и не объявляли о прекращении совместной деятельности) «Юритмикс», пролетели годы, десятилетия, а дружба между БГ и Стюартом продолжается. Дружба, которая разрастается, крепнет и приносит все новые и новые плоды: на заре сотрудничества БГ стал первым из отечественных музыкантов, кто вышел вместе с «Юритмикс» на сцену легендарного стадиона «Уэмбли». И «Юритмикс» приезжают в СССР – сам Гребенщиков говорит об этом как о части рекламной кампании пластинки «Radio Silence»: «На самом деле это даже не очень от меня зависело, ибо концерт был постольку, поскольку была торжественная смычка Востока с Западом, как ее замыслили авторы фильма „Long Way Home“. И все мы оказались там невольными участниками. Мне это было страшно интересно, потому что у меня была возможность привезти своих любимых людей в Россию. Получилось так, что эта безумная идея сработала. Конечно, можно было бы сделать все с большим масштабом, но мы все думали настолько о другом, что все получилось абсолютно помимо жизни. Сейчас это воспринимается как смешная патетическая попытка. Я очень доволен тем, что Дэйв там впервые пел сам – песню „Shelter From The Storm“, его первая попытка на сцене петь без Энни. Я был рад, что своему другу предоставил такую роскошную возможность. На самом деле, у всех в тот момент была настолько снесена крыша из-за всего – люди пытались выкинуться в окна, я на второй концерт вышел