Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп

Японией и Италией планомерно подготовил вторую мировую войну, чтобы обеспечить этим державам мировое господство. Это утверждение столь же фантастично, сколь и исторически неверно. Начальник американского генерального штаба Маршалл прав, говоря: «На самом деле ось существовала только на бумаге». Решившейся на войну и планомерно подготовлявшей ее группы трех держав действительно не существовало; германской стороной ничего подобного не планировалось и ведущих к тому действий не предпринималось.

В намерения Гитлера входило подтолкнуть к участию в антикоммунистическом фронте также и Британскую империю. Именно данная мысль не в последнюю очередь побудила его поручить мне, тогдапп;му германскому послу в Лондоне, дипломатическое формирование этого блока стран, выступающих за сохранение существующего мирового порядка.

Когда я в ноябре 1937 г., после подписания Италией Антикоминтерновского пакта, вернулся из Рима в Лондон, у меня состоялась беседа по этому поводу с английским министром иностранных дел Иденом. Я хотел доказать ему значение этого идеологического сплочения для всего культурного мира. Когда Иден заявил мне, что в Англии подписание Аитикоминтерновского пакта германским послом в Лондоне воспринято с неудовольствием, я со всей откровенностью растолковал ему смысл и цель пакта и его значение для всего некоммунистического мира, а тем самым и для Британской империи. Я указал на то, что этот пакт не направлен ни против кого другого, кроме мирового коммунизма, и что он открыт для вступления в него и Британии. Но я натолкнулся на полное непонимание со стороны Идена, и даже позже мне никогда не доводилось услышать от английского правительства хоть что-то насчет этой инициативы. В Англии не хотели видеть коммунистической опасности.

Это было в 1937 г., а сегодня, в 1946 г., когда я пишу эти строки в своей нюрнбергской камере, мои усилия по созданию блока стран порядка против большевизма хотят изобразить как заговор, направленный на развязывание агрессивной войны с целью «завоевания всего мира»!

Разумеется, Антикоминтерновский пакт скрывал в себе и политический момент, причем момент этот был антирусским, потому что носителем идеи Коминтерна являлась Москва. Гитлер и я надеялись Антикомиитерновским пактом создать определенный противовес России, ибо между Советским Союзом и Германией имелось тогда и политическое противоречие.

Да и в том, что касалось Англии, у нас не было иного пути, кроме как продолжать и далее нашу антикоминтерновскую политику. Только в качестве наивозможно сильного партнера могли мы помочь приобрести решающее влияние тем кругам в Англии, которые видели наилучшую гарантию будущего своей страны в совместных действиях с Германией. Была избрана наименее жесткая форма Антикоминтерновского пакта, а на первый план выдвинута мировоззренческая сторона, для того чтобы и в дальнейшем оставить себе дипломатическую свободу рук для эвентуального альянса с Англией.

Целью германской внешней политики было убедить Англию в том, что при выборе между возможной расстановкой сил в виде союза против Великобритании и германо-английским союзом следовало предпочесть именно последний.

* * *

Еще несколько слов насчет моих донесений фюреру об Англии.

Пробыв несколько месяцев в Лондоне, я направил ему подробный отчет о моих впечатлениях. В этом отчете я выразил свое убеждение в том, что Англия сильна, ее руководящий слой — героический, а главным направлением британской внешней политики, как и прежде, является balance of power в Европе. Эти факты лежали в основе и всех последующих донесений Адольфу Гитлеру, написанных за период моего пребывания послом в Лондоне. Представленная обвинением в Нюрнберге моя памятная записка от 2 января 1938 г. обобщает эти сообщения и подтверждает их. Само собой разумеется, долг посла, поставленного на такой важный пост, как Лондон, в затребованном главой государства донесении о позиции Англии на будущее — принимать в расчет все возможности; извлекать же отсюда выводы — дело фюрера.

Я упоминаю об этом ввиду той пропаганды, которая велась против меня во время, а также и после войны как в Германии, так и за границей. Утверждалось, будто я неправильно информировал фюрера о силе и позиции Англии. В частности, мне говорят, что бывший имперский министр финансов граф Шверин фон Крозиг написал записки, в которых можно прочесть, будто я неправдиво, неверно и неполно ставил фюрера в известность о происходившем в Англии. На самом же деле все было совсем наоборот, и я еще более удивлен высказываниями графа Шверина, потому что именно ему я тоже не раз заявлял, что, по моему убеждению, Англия будет сражаться. Именно в таком духе я и информировал фюрера из Лондона.

Такие утверждения, продиктованные дешевым приспособленчеством, опровергнуты самим Нюрнбергским процессом.

На этом (за исключением публикуемого нами далее описания политики в отношении России) заканчиваются непосредственные записи моего мужа в форме сведенных воедино воспоминаний, над которыми он работал в период между 25 августа и 23 сентября [1946 г.]. Завершить их не дал вынесенный в Нюрнберге приговор. Однако в оставшихся бумагах находится столь много дальнейших записей (частично — наброски воспоминаний, частично — описание событий для семьи и защитников), что это делает возможным — хотя и с неизбежными пробелами — продолжить повествование моего мужа от первого лица.

Глава «Лондон» логически завершается упоминавшимся выше затребованным Гитлером донесением об Англии, которое мой муж написал за несколько недель до своего назначения имперским министром иностранных дел Из всех политических донесений и памятных записок, которые мой муж направлял Гитлеру из Лондона, а позже как министр иностранных дел, в Нюрнберге был представлен только этот единственный документ. Неоднократные ходатайства Защиты разрешить ей доступ к другим конфискованным союзниками донесениям оказались безуспешными. Не были предъявлены даже ни донесение посольства А 5522, на которое ссылаются сделанные в нюрнбергском документе ТС 75 «выводы», ни приложенные к нему записи. Эти документы до сих пор остаются неизвестными германской общественности.

В послевоенной литературе эти выводы публиковались лишь в отрывочном и совершенно искаженном виде. Несомненная фальсификация содержится в книге Папена «Der Wahrheit eine Casse» (Мюнхен, 1952). Там на с. 423 помещено всего пять из почти 290 строк так называемого документа ТС 75 с датой, заголовком и подписью, причем сделано это в такой форме, которая заставляет читателя считать, что перед ним весь документ целиком. Когда внимание г-на фон Папена было обращено на эту некорректность, он сначала ответил, что оригинала данного донесения не видел Когда же ему было указано на то, что в английском издании его мемуаров, вышедшем в свет несколькими неделями ранее опубликования книги на немецком языке, имеется точная ссылка на источник, он объяснил это такс «…у меня совершенно выпало из памяти, что я уже цитировал эти строки в английском издании, и я сожалею об этой