Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий

— С-с-снаю.

— Мчись туда немедленно и отыщи там запах этого старого и сильного и проследи откуда он пришел. И вообще все-все следы его проверь, какие только найти сможешь. Мы должны найти его жертву, скорее всего совершенно беспомощного мужчину. Сделаешь?

— Хозяйка! — с легким упреком и явным намеком на неверное поведение буркнул Алька. Ага, мне же не спрашивать, а приказывать положено, но чего уже.

— С-с-сделаю! — ответил сумеречный, как мне показалось даже радостно и растворился.

— Ой, и надо же еще узнать как Василь! — заерзала я на кушетке, устыдившись своего эгоизма и тут же получила наказание в виде импульса боли, пусть и приглушенной в месте перелома. — Ай!

— Луна нас помилуй! А ну угомонись, Люська! — строго прикрикнул на меня ведьмак, — А то я тебе сейчас пшикну своим угомонином в нос и будешь спать. Нормально с твоей псиной сутулой все. че ему сделается, он же оборотень.

— На моих глазах умер его брат. Так что очень даже сделаться может.

— Ну… бывает, чего уж… — растерял всю строгость Лукин. — Но ты все равно села спокойно и не вертись!

Я послушалась и притихла. Пришел Алька с парой подушек и покрывалом и подал мне их. Молча но блеснув слезами в желтых глазищах так выразительно, что мне мигом стало больше жалко его, а не себя. Погладила его по макушке и слуга потеревшись как кот о мою ладонь устроился под кушеткой, наблюдая вместе со мной за передвижениями и манипуляциями Данилы. Он же принялся готовить зелье для скоростного сращивания костей, сопровождая это обучающими пояснениями со вступлением “вот завтра сдохну, а ты у меня еще неуч совсем”.

— Не шути так пожалуйста. — попросила искренне. От внезапной мысли о его исчезновении из моей жизни в груди заболело куда сильнее какой-то сломанной ноги.

И вообще адреналин видать полностью схлынул и настроение стремительно стало ползти вниз. Поговорили мы конечно с Леной, но изменило ли это хоть что-то? Она еще придет или позволит все же увезти себя Егору? И увижу ли я ее тогда еще когда-нибудь?

На столе в перегонном кубе что-то забурлило и в лаборатории начало отнюдь не приятно пованивать и где-то через час Лукин поднес мне плошку с зельем, сдувая с нее пар на ходу.

— Давай, василек, залпом и не принюхиваясь. — скомандовал он.

Последнее он сказал напрасно, вдохнула я запах чисто рефлекторно и мой желудок сжался как в чьем-то кулаке. Но отвести от лица руку с варевом ведьмак мне не позволил. Ловко, как уже делал раньше надавил пальцами на нижнюю челюсть, вынуждая рот открыть и плесканул теплую мерзость. Чудом я ее не выплюнула на него, чудом зелье не вернулось с пол пути и уж точно чудом было то, что внутри от этой пакости мигом потеплело-похорошело, как от дозы алкоголя и в месте перелома почему-то несильно, но зачесалось.

— Все, Люська,теперь в люлю.

— А помыться?

— Обойдешься сегодня, пусть все там прихватиться за ночь хорошенько. Небось за сутки не завоняешься. — Данила снова подхватил меня и понес обратно в спальню. — И вообще, вон Наполеон просил Жозефину не мыться перед его приездом, потому как знал мужик толк в настоящем женском аромате.

— Фу! Тогда и вши были обычным делом.

— О! Кстати, вши испившие крови девственника очень мощный ингридиент для зелий. Без них настоящей суточной афродизии “во грех беспамятный повегающей” не сваришь.

Данила уложил меня в кровать и укрыв, пристроился рядом.

— Не знаю что это, но почти уверена, что оно мне без надобности. — меня стало неумолимо клонить в сон и не выдержав, я с наслаждением зевнула.

— Как по мне, как раз тебе и надо. — фыркнул вечный насмешник. — У тебя же все сложно обстоит с восприятием беззаботного и ни к чему не обязывающего блуда. А так тяпнула дозу жидкой похоти, оттянулась от души, а на завтра никакие угрызения совести и моральные терзания не донимают, потому как ничего толком не вспомнишь.

— Заниматься любовью так, чтобы потом об этом и не вспомнить считаю занятием бессмысленным. — пробормотала я сонно.

— А тебе все бы со смыслом и значением, да, василек? — хмыкнул ведьмак и приподнял мне голову, уложив на свое плечо.

— Ага. Вот у нас все со значением?

— Это неправильный вопрос, Люсь.

— Почему?

— Потому что этих “нас” двое, василек и мы оба отдельные личности, у каждой из которой свое восприятие и … хм… чувства.

— А нас только двое? — мои глаза уже открывались с трудом.

— Женщины! — выдохнул Лукин насмешливо и чмокнул меня в висок. — Вот и спросила бы прямо.

— Я и спрашиваю.

— Нас двое, василек. Ты да я. Хочешь Луной поклянусь?

— Нет. — я поерзала под его боком, устраиваясь удобнее, закрыла глаза окончательно и ухмыльнувшись, пробормотала. — А трепался то… “Страшно изменять”... “ Придется только с тобой спать”, бе-бе-бе.

— Спи уже, роковая красавица моя!

Глава 12

Засыпала я умиротворенной и с ощущением окутавшего тепла и безопасности, а вот проснулась внезапно и с неясной тревогой внутри, сопровождаемой недоумением.

— Проснулась, хозяйка родимая! — подал голос, стоило только глаза открыть, Алька, который похоже этого и ждал, и тут же поспешил наябедничать. — Ведьмак твой, хозяйка, гостей без тебя принимает, водит их на казну твою буркалы свои пялить, да без спросу лапать злато-серебро с каменьями самоцветными. А Никифор их мало того, что пустил, так еще и оставил самих без догляду.

— То от того, что хозяйка сама велела Лукину продажей казны своей нежеланной заняться, лябзя ты бредкий! — пробасил домовик с другой стороны кровати.

— Хозяйка велела! — передразнил его слуга. — А ты на что у нас в дому тогда обретаешься, коли хоть одним глазком за пришлецами не следишь? Службы своей не исполняешь, мухоблуд бородатый!

— Ах ты, потатуй зряшный! Это я-то службы не исполняю? У меня все в дому в порядке, на своих местах да в чистоте, а у тебя вон хозяйка опять хворая и калеченная! Мордофиля ты бредкий, а не слуга!

— Не мое в том прегрешение! Она меня сама не берет никуда!

— У нас гости? — я со стоном села на кровати, не