К лучшему ли (СИ) - Фишер Лали

Он медленно поднял руку, провел пальцами по моей щеке и, заправив прядь волос за ухо, тихо сказал:

— Маша, зачем ты так со мной? Мы ведь могли быть счастливы. Ты мне казалось достойной, бескорыстной, честной, порядочной. К себе не подпускала, — он наклонился ближе к моим волосам и шумно вдохнул их запах, от чего у меня непроизвольно плечи затряслись в нервной конвульсии. — Да я и не настаивал. Думал, ты ведь все равно замуж за меня выйдешь. Чуть раньше, чуть позже. Какая разница. Ты ведь знаешь, что я очень терпеливый.

— Илья, отпусти меня, п-пожалуйста! Я ничего никому не расскажу, правда! Клянусь! — я понимала, что он не отпустит, но хотелось верить, что в нем осталось хоть толика человечности.

Он медленно запустил руку в мои волосы и резко дёрнул, запрокидывая мою голову назад. Не сдержав вскрика, мне показалось, что ещё чуть-чуть и он снимет мне скаль причём без ножа.

— А потом появился он. И ты сразу прыгнула к нему в койку, да?

Он вроде и спрашивал, но ответа от меня не ждал. Сам ведь обо всем знал. А я не собиралась ни оправдываться, ни обманывать. Смысл? Чтобы я ни сказала, ответ будет не в мою пользу. Да и не я прыгнула к нему в койку, а он ко мне в постель. Но не суть.

— Что ж ты за сучка такая? Сначала один брат, потом второй. Я то чем не вышел тебе? Рожей? — зло сплюнул на пол Илья и оттолкнул меня к стене, насколько позволял привязанный скотч.

Надо признать, что от его слов стало гадко и тошно. В этом он прав. Сначала Женя, потом его брат Максим. Не совсем правильно это все как-то.

Но если быть предельно откровенной, я ни о чем не жалею! Как там говорят, что все к лучшему? Возможно, это так. Если бы не было Евгения, то в моей жизни не было бы моего сокровища. Единственное, что не к лучшему в моей истории это то, что дочь все эти годы не знает своего отца. И Евгения я лишила возможности отцовства. А Женя был бы прекрасным отцом! В этом я не сомневаюсь.

А Максим научил меня чувствовать! Быть живой по максимуму. Именно с ним я поняла, что значит — давиться злостью и негодованием, задыхаться нежностью и страстью, невозможностью насытиться запахом и прикосновениями любимого мужчины.

— Всё просто. Один дал мне дочь, а второй научил любить. Ты же несёшь страх, боль и смерть.

Вмиг Илья взбесился: прищурив холодный взгляд, замахнулся и отвесил мне хлесткую пощёчину. Правую сторону лица словно обожгло. Почувствовав во рту солоноватый привкус, стало ясно, что он разбил мне губу.

Вот сволочь! А говорил, что женщин не бьёт, горько усмехнулась я про себя, сглатываю солоноватую слюну.

— Это чтобы про боль тоже правдой было, — вскинув голову и посмотрев на меня сверху вниз, высокомерно сказал душегуб.

Да неужели? То есть то, что я пять минут назад чуть лысой не осталось не считается что ли?!

Посмотрев в окно, я стала терять надежду на чудодейственное появление Максима.

— Ну что ж, заболтался я с тобой. Тебе уже пора, — сказал он, вытаскивая из кармана ветровки очередной шприц.

— Илья, стой! Ну одумайся же ты! Тебе помощь врача нужна! Что ты делаешь?! Остановись же!

Подошёл ко мне, вглядываясь мне в лицо, и воткнул иглу в бедро, впрыскивая неизвестную гадость.

— Это всего лишь, чтобы ты не сбежала.

— Да ты псих! Тебе лечиться надо! Тебя обязательно поймают, — на эмоциях страха и ужаса меня понесло. Я никак не могла остановить словесный поток, наблюдая за действиями Ильи.

Он вышел из комнаты и подошёл на кухне к столу. Покопавшись в шкафу сверху, вытащил что-то и поставил на стол. С кровати было плохо видно, что он там делает. Непонимание происходящего, а неизвестность пугает больше всего, накаляло меня изнутри непомерную тревогу, вызывая клацанье зубов и дрожание голоса. Когда я услышала звук зажигалки, мне показалось, что я тут же потеряю сознание от страха, но оно меня подвело. Не пожелало уходить, давая возможность "наслаждаться" происходящим.

Неужели это и правда мой исход?

Мой летальным исход.

Глава 35

Я наблюдала, как Илья медленно поставил на дальний край стола маленький огарок церковной свечи. Зажженной свечи. А потом сделал три неторопливых шага и остановился у… баллона. У БАЛЛОНА С ГАЗОМ!

Мне стало дурно. То ли из-за его укола, то ли из-за догадки моего несчастного случая. Хотя вряд ли из-за укола. Он ведь его только поставил.

Я опустила глаза в пол и начала лихорадочно хватать ртом воздух, борясь с подкатившей к горлу тошнотой.

Легче не становилось. Я даже не заметила, как он снова подошёл ко мне, неся с собой слабый запах газа. Пока слабый… Или мне только кажется… Но от этого запаха блевать захотелось ещё больше. Значит не кажется.

Может не сдерживаться и блевануть на него напоследок?

Илья поднял за подбородок мою голову, всматривалась в глаза.

— Кричать смысла нет. Дом на отшибе. Но не переживай, ты сейчас отрубишься и ничего не почувствуешь. Всё будет быстро и не больно. Но на самом деле ты заслуживаешь того, чтобы помучиться. Видишь, какой я великодушный, — ухмыльнулся он.

— Засунь себе свое великодушие знаешь куда? — зло прошипела я.

— Прощай, Маша! Кстати, ты можешь быть спокойна, я позабочусь о твоей дочери, — зло оскалившись, уже на пороге сказал шизоид.

Когда до моего затуманенного мозга дошёл смысл его последних слов, я словно обезумела.

Я кричала в его удаляющуюся спину ругательства, сыпала угрозами и извивалась на грязном матрасе и продавленной ржавой сетки кровати. Задыхаясь в собственном бессилии и отчаянии, меня внезапно, словно кто-то невидимой рукой переключил тумблер в голове, посетила мысль, что я не должна сдаваться. Пока есть силы и пока не взорвался этот чёртов баллон с газом, я должна бороться и попытаться сделать для своего спасения хоть что-нибудь.

Я не знала сколько у меня есть времени. Минута, три, десять… Хотя, точно не десять.

Когда взорвётся баллон? Когда подействует дрянь, вколотая сволочью? И что произойдёт раньше?

Я старалась думать только о дочери и о том, что мне непременно нужно выбраться.

С остервенением зубами пытаясь разгрызть и разорвать скотч, который никак не хотел подаваться. До ломоты в челюстях, я грызла ненавистную ленту. Сколько ж он намотал его сюда? Я скатилась с койки и нечаянно пнула рядом лежащий перевернутый стул. Посмотрев на источник звука, я замерла на пару секунд, вглядываясь в ржавый металлический предмет.

Господи, неужели это мой шанс на спасение?! Спасибо, спасибо, спасибо!

Свесившись с кровати, и еле дотянувшись до ножниц ногами, мне никак не удавалось их пододвинуть ближе к себе.

Господи, ну почему я такая дура и не умею пользоваться мозгами?

Выругавшись в слух, я пододвинула скрипящую кровать ближе к ножницам, и попытки с четвертой все таки при помощи ног переместила их на матрас.

Дотянувшись руками, я стала резать скотч, сквозь пелену всматривалась в свои руки и задней мыслью отмечая, что газом стало пахнуть гораздо больше.

Понимая, что силы стремительно уходят, а времени совершенно нет, я не человеческим усилием разрезала ленту на руках и принялась за ноги. Благо, здесь оказалось все не так сложно.

Справившись с последним, я кинулась пошатываясь к свече… Но горела уже не только свеча. Пламя перекинулось на серые занавески, обои, и оконную раму.

Навалившись на входную дверь, открыть её не получилось.

Да, было бы странно, если бы Илья оставил её открытой.

Вернувшись в комнату, я разбила стулом окно и кое-как, сквозь узкую раму, вылезла в кромешную темень. Свалившись под окном, я ударилась плечом обо что-то острое. Взвыв от боли, побежала, спотыкаясь, как можно дальше от этого ужасного места.

Взрыв был сильный и оглушительный.

Левое бедро, словно раскаленным лезвием полоснуло. Упав на колени, я закрыла голову руками. Никогда не видела и не слышала ничего подобного. В кино не в счёт.

Было очень страшно и больно. А еще неверие в то, что это все происходит на самом деле со мной, зашкаливает. Только острое чувство боли удерживает меня в сознании.