Диалоги - Евгений Сатановский

А Россия, в которой я живу, все-таки сильно щиплет за печенку всем, что в ней происходит. При этом я прекрасно понимаю, что, наверное, люди, которые живут на Украине, переживают за нее. Но очень часто хватаюсь за голову, когда вижу что-то, связанное с местными олигархами или местными интеллектуалами, которые вдруг полюбили бандеровцев, имея еврейское происхождение. Это в моем представлении абсолютная катастрофа. Это как свастику на себя надеть и радоваться, что незалежность пришла.

Для кого-то такой исторической или доисторической родиной является Азербайджан. Для кого-то – Туркмения, где у меня, кстати, тоже осталась родня с послевоенных времен. Для кого-то – что-то другое. При этом Россия, в общем, так по большому счету и осталась метрополией. Ведь когда советские республики разбежались, они начали строить то, что было до советской власти. Ну, у кого вообще что-то было до советской власти. Как им казалось. У каждой была своя модель.

Правда, в Прибалтике силен элемент национал-социализма, которого по всей Европе было более чем достаточно, и у них тоже. Откуда и взялись марши всяческих эсэсовцев. Где-то свои, родные веяния, оборачивающиеся, как на Украине, катастрофой с переходом в гражданскую войну. Где-то унитарные, авторитарные, да на самом деле в общем-то феодальные государства, как в Центральной Азии. Или вот смотришь на Закавказье и думаешь – а чем отличается сегодняшняя Грузия от той Грузии с меньшевиками и многопартийной руганью, которая существовала в коротком временном промежутке между империей и Советским Союзом? Да как-то не очень отличается.

Россия при этом умудрилась оказаться не принятой в западный клуб. Видимо, потому что ее туда принимать изначально никто не собирался. Вероятно, идеи России по интеграции в мировое сообщество и идеи, которые были у мирового сообщества насчет этой интеграции, несколько различались. Когда-то я, только что ставший президентом Российского еврейского конгресса, общался с основателем «Дэйли Ньюс» Мортом Цукерманом, человеком вполне серьезным, взрослым, что называется. Говорили о Российском еврейском конгрессе. Я спросил: «Морт, что мы можем сделать? Ну мы же вместе можем, смотри, какие в этом нашем клубе люди. Они имеют такие возможности! И президент в стране внятный». Цукерман посмотрел на меня добрыми глазами – он вполне добрый человек – и сказал: «Послушай, вы нас интересуете только как бензоколонка».

Это было неприятно. Но честно. Однако есть ощущение, что расхождения России и Запада, расхождения президента Путина с коллегами-президентами по бывшей «восьмерке», которую известный российский журналист Владимир Соловьев после всех событий на Украине называет «США и их шестерки», имеют под собой простую основу. Если уж ты бензоколонка, то хорошо бы, вообще-то, быть хозяином бензоколонки, а не мальчиком, который протирает в машинах стекла, при том что бензоколонка ему не принадлежит. Может, она когда-то была его, но сегодня уже точно чужая. Вот в этом и заключаются расхождения.

Может, мы в этом плане больше Америка, чем сама Америка? Выше мы говорили о противостоянии России и Соединенных Штатов – точнее, Штатов и России; о его глубинных, базовых причинах. А результат таков, что именно это противостояние абсолютно увековечило власть тех людей, которые Российской Федерацией сегодня правят. По той простой причине, что после Украины любая идея о том, что народ вот сейчас вдруг поднимется и ка-а-ак свергнет власть, – на сто процентов бредовая. Не надо это народу.

Есть другая идея, которую совершенно честно озвучивают ребята того же Михаила Борисовича Ходорковского, – о том, что элита организует дворцовый заговор и свергнет власть. Значит, давим на элиту. Санкции, в Европу просто так не въедешь или вообще не въедешь, банку твоему не дадут возможность работать, на виллу твою тебя не пустят или вообще ее конфискуют. А в итоге – как там было с табакеркой по голове в Санкт-Петербурге? С государем императором? Когда в итоге пришел Александр I.

Но это, вообще говоря, тоже говорит об абсолютном непонимании того, как эта группа, страта, класс, слой – называйте как хотите – отечественного чиновничества разных типов, в том числе экономического, устроен. От того, что они держатся командой, при всей грызне в этой команде, нормальную конкуренцию никто не отменял. Да, что хорошо для «Дженерал Моторс», хорошо для Америки. А для «Форда» это хорошо, если это хорошо для «Дженерал Моторс»? А для «Крайслера»? Мы же помним эти замечательные войны в американском автомобилестроении.

В российской элите в этом плане ничуть не лучше. Точнее, в той группе лиц экономического, политического, военного истеблишмента, которые себя называют или полагают элитой. Но при этом идея о том, что эта элита вдруг возьмет и ликвидирует начальство, а вместо него поставит кого-то, кто вернется к политике 1990-х, – тоже бредовая. Абсолютно. Потому что нельзя войти дважды в одну и ту же воду.

Все, разочарование катастрофическое. Можно заклинать, как Хоттабыч самолет, повторяя, что Россия должна интегрироваться с Западом. А на каких условиях? На тех, которые нам выставляют? Не надо интегрироваться с Западом, большое спасибо. Крепостное право в России отменили еще при Александре II. Давно это было. Отвыкли уже. Да и на соседей когда смотришь, как-то не очень это все нравится. Несимпатично. Хотя ездить в Европу и правда привыкли. Хранить имущество на Западе элита привыкла. Дома, квартиры понапокупали на всякий случай – что вызывает изумление, поскольку человек, являясь государственным чиновником, вроде бы лет за пятьсот должен заработать на эту квартиру, а он в нее ездит и принимает там журналистов, чтоб показать, как ему хорошо.

Яков Кедми: Что касается меня, то Россия – не моя страна. С того момента, когда я решил, что моей страной будет Израиль. И я уезжал в свое время не из России, не из Советского Союза. Я ехал в Израиль. И уехал бы в Израиль из любой другой страны. Поэтому я могу смотреть на Россию извне, со всем профессиональным опытом, которым обладаю – как я оцениваю и другие государства, – и со всем личным опытом пребывания в России и проживания в Советском Союзе. Со всеми знаниями о России и других государствах, равно как и о российском и советском руководстве. И могу относиться к России объективно. Без какого-либо личного или делового интереса и без желания, как у многих российских чиновников, задействовать свои знания для того, чтобы понять, как Россию получше использовать.

Что можно сказать прежде всего о кардинальных проблемах России и российского сознания? Это болезнь российской интеллигенции, о которой уже неоднократно говорилось, – презрение к своей стране и своему народу. Такое отношение, как и желание любой ценой приобщиться к другой, как бы более высокой, более элитной культуре, мне претит. Претит не только как человеку, который знаком с российской культурой, с российской интеллигенцией и с народами России – с русским больше, с нерусскими меньше. Просто для меня, как для человека, который любит свою страну и свой народ, это неприемлемо. Свой народ надо любить и уважать. Можно при этом прекрасно знать все его недостатки.

Евгений Сатановский: Но уж какой есть, другого нет.

Яков Кедми: Можно и даже нужно критиковать и какие-то национальные черты своего народа, и свое правительство, и свое государство. Но это твое государство. Твоя жизнь. Твоя страна.

В России издавна сложилось так, что российская интеллигенция была как бы носителем европейской культуры. Великолепно говорили по-французски. Многие по-немецки. Обычная история – начало XX века, российский офицер едет в поезде по Европе. Сосед по купе – германский офицер. И они великолепно обсуждают последние книги, выпущенные во Франции и в Германии. И у них нет ни языкового, ни культурного барьера. Прекрасно. Все хорошо. Но этому самому российскому офицеру, когда он возвращался домой, было наплевать на свой народ. А помещики как относились к крепостным? Как к быдлу. Как к скоту – для работы, для забавы, для утех. И понятие государственности и государственного отношения к своей стране было убито в России, когда убили Павла I, и дворянство вернуло себе право не служить.

Впервые это право было даровано дворянам Екатериной II – это было одним из условий ее восхождения на трон. И с этого началось развращение российской элиты. Всегда, во всех странах, и в России тоже, дворянин обязан был служить государству, в первую очередь в армии. Реформы Павла должны были заставить дворян вновь исполнять свои обязанности. Поэтому его и убили. И все государственные реформы на этом кончились. Теперь не нужно было служить государству. Зато можно было его использовать. Сидеть в своем родовом поместье, проживать имущество, в Париж ездить два раза в год. Девок иметь крепостных. Из крепостных мужиков деньги выжимать. Вот и все. Так Россия и жила. Девяносто процентов крепостных. И дворянство, которому наплевать на все, лишь бы были деньги. Можно сходить в армию, а можно по балам кататься. По-настоящему-то государственных людей было мало.