Черноглазая блондинка - Бенджамин Блэк

Какой в этом был смысл? Мои отпечатки были повсюду: на ручке задней двери, на кухне, здесь, в гостиной, в спальне — везде, кроме чердака, если здесь вообще был чердак. В любом случае, зачем прятаться? Я уже разговаривал о Питерсоне с Джо Грином и собирался снова поговорить с ним о сестре Питерсона, как только соберусь с силами, чтобы встать с дивана и вернуться в офис.

* * *

Я вышел наружу и обошёл дом сбоку. Почему опять пошел дождь? В июне дождя не должно было быть. Увидев, что моей машины нету входа, я подумал, что её угнали мексиканцы, но потом вспомнил, что припарковал её ниже по улице. Когда я добрался до неё, я весь промок и пах как овца — не то чтобы я когда-либо был достаточно близок с овцой, чтобы сказать, как она пахнет. Я развернулся и выехал на бульвар. Дождь лил так, что его струи напоминали полированные стальные прутья, хотя на западе небо выглядело котёл расплавленного золота. Часы на приборной доске показывали шесть пятнадцать, но эти часы никогда не работали должным образом. Сколько бы времени не было, день уже подходил к концу, а если нет, то значит мои глаза начали отказывать.

Я решил не ехать в офис и вместо этого отправился в Лорел-Каньон. Когда я туда добрался, уже совсем стемнело. Ступеньки из красного дерева, ведущие к парадной двери моего дома, никогда ещё не казались настолько крутыми. Внутри я сменил рубашку и пиджак и пошел в ванную, чтобы взглянуть на своё лицо. На моей скуле была темно-красная рана, а кожа вокруг неё имела оттенки всех цветов радуги и даже немного больше. Я промокнул рану мокрым полотенцем. Прохладная вода действовала успокаивающе. Пройдет ещё много времени, прежде чем опухоль спадет. Хорошая новость заключалась в том, что порез был не настолько глубоким, чтобы его требовалось зашить.

Я пошёл на кухню и смешал себе «олд фэшн»[67] с бренди и ломтиком лайма. Это потребовало определённых усилий, но они были полезны для меня и помогли мне сосредоточиться. Я устроился на стуле с прямой спинкой в уголке для завтрака — да, в этом чёртовом доме был уголок для завтрака, — и потягивая напиток, выкурил пару сигарет. Боль в скуле боролась за лидерство с болью в затылке; я был не в том состоянии, чтобы их рассудить, и, похоже, у меня был смертельный жар.

Я снял трубку настенного телефона и набрал номер Центрального отдела по расследованию убийств. Стойкий Джо сидел за своим столом. Я рассказал ему о том, что произошло в доме на Нэйпир-стрит. Он был настроен скептически.

— Ты хочешь сказать, что два мекса появились из ниоткуда и похитили эту девку? Ты это хочешь сказать?

— Да, Джо, именно это я тебе и говорю.

— И зачем они её забрали?

— Я не знаю.

Некоторое время он молчал. Я слышал, как он закурил сигарету, как выпустил первую струю дыма.

— Опять этот Питерсон, — сказал он с отвращением. — Господи Иисусе, Фил, а я-то думал, мы уже внесли ясность в это дело?

— Я тоже, Джо, я тоже.

— Тогда что ты делал в его доме?

Я потратил секунду на поиски ответа — подходящего на все случаи старинного ответа.

— Мой клиент хотел забрать несколько писем. — Я остановился. Эта ложь могла навлечь на меня ещё большие неприятности.

— Ты их нашёл?

— Нет.

Я сделал большой глоток напитка. Сахар в нём придаст мне энергии, в то время как бренди помешает мне перенапрячься.

— А как получилось, что сестра Питерсона теперь замешана в этом деле? — спросил Джо.

— Я не знаю. Она приехала в дом сразу после меня.

— Ты знал её раньше?

— Нет, не знал.

Джо некоторое время размышлял над этим.

— Ты очень многого недоговариваешь, Фил, верно?

— Я рассказал тебе всё, что знаю, — сказал я, и мы оба поняли, что это очередная ложь. — Дело в том, Джо, что эта история с сестрой Питерсона не имеет никакого отношения к моему делу. Это совсем другое дело, я уверен.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Просто уверен. Мексиканцы бывали у Питерсона и раньше — их видели, когда они рыскали вокруг дома, заглядывали в окна и всё такое. Думаю, Питерсон должен им денег. У них был вид людей, которым должны, и должны по-крупному.

Снова молчание.

— Эта девка Питерсон, она дала тебе какую-нибудь подсказку, почему мексы разыскивали её брата?

— У нас не было времени. Она готовила нам выпивку, когда они со злобным видом вошли через заднюю дверь, размахивая пистолетами.

— О-о-о, — проворковал Джо, — значит, вы подружились, хотя это и была ваша первая встреча? Звучит очень мило.

— Меня ударили, Джо, сначала стволом пистолета по лицу, потом дубинкой или чем-то ещё по затылку. Мои глаза всё ещё вращаются в глазницах. Эти ребята настоящие.

— Ладно, ладно, я понял. Но послушай, Фил, это не моя юрисдикция. Мне придется позвонить в офис шерифа. Ты понимаешь? Может, тебе стоит поговорить по-тихому со своим приятелем Берни Олсом?

— Он мне не совсем приятель, Джо.

— Мне кажется, тебе понадобится любой приятель, пусть даже и не совсем.

— Я бы предпочёл, чтобы ты позвонил ему, — сказал я. — Я был бы тебе очень признателен. Я не в лучшей форме, но даже когда я в лучшей форме Берни склонен стукнуть меня по носу — или я его, в зависимости от погоды и времени суток.

Джо вздохнул в трубку. Звук был такой, словно мимо моего уха пронёсся товарный поезд.

— Ладно, Фил. Я позвоню ему. Но тебе лучше рассказать всё начистоту, когда он постучит в твою дверь. Берни Олс — не Джо Грин.

Ты прав, Джо, хотелось мне сказать, ты определённо прав. Но всё, что я сказал, было:

— Спасибо. Я твой должник.

— Ты должен мне больше, сукин сын, — сказал он, смеясь и кашляя одновременно. Затем он повесил трубку. Я закурил ещё одну сигарету. Второй раз за день меня назвали сукиным сыном. По-испански это прозвучало не менее оскорбительно.

Я лежал поверх покрывала на кровати, то погружаясь в сон, то покидая его, когда Берни добрался до моей входной двери. Мне было так же трудно поднять голову, как несколько часов назад на кухне у Нико Питерсона, хотя колокола, которые звенели у меня в голове, уже не производили такого ужасного шума, как раньше. На самом деле, я перепутал с ними звук дверного звонка, когда Берни нажал на него в первый раз. Он почти сразу же