Исповедь русской американки - Валентина Попова-Блум

Шуточные, но и реальные советы по охране собственной постели

Потерять из дома и постели мужа — это неприятность. Потерять любимого мужа — большая неприятность!

Но не трагедия! И не беда… Если его любишь, пожелай ему счастья, даже на стороне и без тебя. Вслух, глядя в глаза.

Это его потрясет до глубины души. Это застрянет у него в памяти навсегда. Поэтому надо подготовиться и с прикидом, и с выражением на лице искренности, любви, толерантности к мужским шалостям и всепрощения.

Не надо идти в монастырь — ни в прямом, ни в переносном смысле.

Жизнь полна удовольствий (помимо интересной работы), развлечений и неожиданных встреч. Никогда не знаешь, кто за дверью и собирается войти. Поэтому оглядывайся на дверь в любом помещении, где находишься, и верь! Вдруг войдет Он! Может, даже тобой потерянный муж. Окажется, что он выходил ненадолго — чтобы проветриться, осмотреться, принюхаться к окружающему пространству.

И тут надо быть готовой сыграть его ЛЮБИМУЮ роль. Сразу, немедленно, с первой секундочки. Вариаций — как количество перестановок в математике. Просчитать вперед невозможно. Надо ждать, как ждет зверь свою добычу. Включить иронию и терпение. Не рвать душу. Не поможет! Ведь рваная душа всем заметна и не очень привлекает физиологически нормальных мужчин. Все хотят легкой и приятной жизни. Страдания по Достоевскому давно покрыты пеплом.

Мир Интернета и социальных сетей не основан на эмоциях. Рацио — вот современный Бог! И все ему подчинены. И твой потерянный муж тоже.

Он поблудит и поблуждает, включит свое «рацио» и определит, что ему эмоционально приятнее и, главное, удобнее. И тут ты уж должна быть готова! Конечно, в зависимости от твоего времяпрепровождения в период отпуска от него.

Возможные варианты.

— Ты выходил? Ой, я так была занята и не заметила.

— Милый, я знала, что ты вернешься…

— Ну, что нового в твоем мире без меня? Что-то интересненькое? Я тоже хочу.

— Я тоже люблю только тебя.

— Начнем все сначала. А что и как тебе ТЕПЕРЬ хочется?

— Дорогой, столько проблем накопилось. Я поняла, что без тебя их не решить. Ты мне так нужен!

— А что, ты насовсем? Ой, мне надо подумать.

— О, здорово, что ты пришел. Погуляй с собакой. У меня встреча и надо срочно к модному парикмахеру.

— Моя душа и постель пусты без тебя!

И так до бесконечности в пространстве.

Дерзайте, дорогие женщины! Мужчины, как звери, поддаются и даже нуждаются в дрессировке. И вы с холодным сердцем, смелым разумом, быстрым хлыстом и нежными руками добьетесь нужного результата.

Женщина всегда сильнее! И умнее. Помните об этом.

Итак, вы познакомились с моими четырьмя мужьями. Всем я была хорошей, верной, уважающей женой.

Практически профессиональная жена.

Про пятого, самого долгоиграющего мужа, уникального человека, хоть и абсолютно другого бэкграунда (прошлое) — американца, с которым было много общего, несмотря на разноязычность, поведаю вам позже.

А пока я с четвертым мужем собираюсь в Америку в его краткосрочную командировку.

Глава 7

Уезжала я радостно. 1993 год. Еще до поездки в Японию. Все непонятно было в Москве, и хотелось сменить сумасшедший ритм, отдохнуть от борьбы и увидеть Америку, конечно.

В Москве тогда оставалась моя старенькая мама, что меня весьма волновало. И когда я в 1995 году по приглашению Всемирной ассоциации сексологов готовилась к поездке с большим докладом в Японию, я опять столкнулась с российской бюрократической машиной.

Нужно было позаботиться о маме. Моя мама, заслуженный учитель России, была преклонного возраста, с потерей памяти (синдромом Альцгеймера), жила одна на окраине Москвы в хорошей квартирке, где летала черная моль величиной с бабочку.

Это потому, что мама была диабетиком и по рецепту районной поликлиники получала ежемесячно очень тогда дефицитную гречневую крупу. Съедать ее она не успевала, да и не спешила — предпочитала хранить «на случай голода или войны», как она говорила. В крупе заводились червячки, из них вылуплялись бабочки. И летали черной тучей, прилепляясь к стенам и потолку черными пятнами. Когда пришлось очищать мамину квартиру, я нашла горы гречневой муки, в которую превратилась крупа.

Еще мама хранила газеты с важными статьями с 50-х годов. Она не хотела их выбрасывать, несмотря на мои просьбы. В газетах она прятала деньги — пенсию, когда ее приносил почтальон. Устав от многочасовых поисков, я так и выбросила тонну этих газет.

Мама прятала деньги за батарею, в валенки, в посуду, которой не пользовалась с тех пор, как привезла ее из Германии, где работала в посольской школе. Потом маму стали грабить в районной сберкассе — когда обнаружили, что она может расписаться и уйти, забыв деньги. Ей тогда вообще перестали их выдавать. Она этого не понимала.

Я маму навещала не часто. И работала много, и жила далеко, но с тяжеленными сумками еженедельно тащилась к ней через всю Москву городским транспортом с пересадками. А приехав в следующий раз, находила испорченную еду, протухшие продукты, отложенные «на голод», и, конечно, сердилась.

А теперь предстояло оставить ее на пару месяцев. Она сильно сдавала. Колола сама себе инсулин, не дожимая шприц негнущимися пальцами, — сил не было или экономила на случай войны. Дверь она стала запирать на большой ключ и прятала его в углубление на шкафу, для чего залезала на табурет. Затем в поисках ключа мучилась и шарила там, падая с табуретки и ушибаясь. Торопилась, когда кто-то стучал в дверь (чаще добрые соседки, простые женщины, уважительно помогающие старой учительнице).

И еще страшнее было то, что она ставила на газ чайник, иногда пустой, и накрывала его полотенцем для просушки. Ее даже не остановил пожар у соседа, который она сама заметила и