Градус любви - Кэнди Стайнер

меня обнимать, класть руки на бедра и почти прижиматься грудью. А на крыльце он и вовсе вторгся в мое личное пространство так, словно имел на то полное право, словно я была его женщиной, а не невестой Энтони.

Да он даже так и сказал.

«Руби Грейс, если бы ты была моей, то твои мечты не ушли бы на второй план».

Я зарделась, чувствуя, как тело наполняется теплом при воспоминании о том, как я стискивала руками его футболку, как он касался моих волос, как наши губы соприкоснулись, и во мне вспыхнуло желание.

Я чуть не изменила своему жениху.

Еще разок расстроенно рыкнув, я покачала головой и свернула на подъездную дорожку.

– Да мы даже не целовались, – вслух напомнила я себе. – Мы просто слишком близко стояли, но на этом все. Это было ошибкой. Нас просто захватил момент.

Этого больше никогда не повторится.

И я дала себе обещание, что теперь буду держаться от Ноа Беккера как можно дальше.

Остановив машину и нажав кнопки, чтобы поднять верх, я приняла решение. Ноа всего лишь парень, который показал мне бочку с виски для Энтони. Он мне не друг, в котором я могла бы найти утешение, как сделала это сегодня.

Неважно, как я ощущала себя рядом с ним; неважно, что уже прониклась к нему и его семье теплыми чувствами.

Ноа – гроза, за которой весело наблюдать издалека, но приближаться к нему не стоит.

И играть с огнем я не планировала.

Измотанная я вылезла из машины, желая поскорее принять горячий душ и лечь в постель, но резко остановилась, увидев рядом с отцовским пикапом знакомую машину.

И не успела понять, что это вообще значит, как в темноте раздался голос ее владельца.

– А вот и ты.

Энтони сбежал по ступенькам, и даже в потемках я увидела его радостную, ослепительно белую улыбку. Он развел руки в стороны, но я замерла как вкопанная.

– Иди ко мне, красавица, – сказал он, приняв мою нерешительность за шок, хохотнул и притянул к груди. Энтони обхватил меня руками, покачивая в объятиях, после чего отстранился и взял мое лицо в ладони. – Господи, как я соскучился.

В следующее мгновение он прильнул к моим губам, жадно целуя после нескольких недель разлуки. Попутно я пришла в себя, обняла его за талию и ответила на поцелуй, хотя в голове был полный кавардак.

И я никак не могла взять в толк, почему, целуясь с женихом, продолжаю думать о Ноа.

Отстранившись, Энтони снова заключил меня в объятия, положив ладони на поясницу, и улыбнулся. Он был высоким и крепким благодаря тому, что всю жизнь играл в лакросс. Его бицепсы были соразмерны с моими бедрами, и когда он заключал меня в объятия, я чувствовала, как меня окутывают теплом и ограничивают свободу.

– Удивлена? – довольно улыбаясь, спросил он, поскольку я до сих пор не произнесла ни слова.

Он уложил свои светлые волосы аккуратной волной, а его карие глаза были того же оттенка, что и мои. Ямочкой на подбородке, крепкой челюстью, гладким и бритым лицом, кожей идеального бронзового оттенка Энтони отчасти напоминал мне Кена или Супермена, – или обоих одновременно.

Заставив себя улыбнуться, просто кивнула.

Он усмехнулся.

– Я так и думал. Где ты была? Я весь вечер ждал, когда увижу твое удивление.

Меня охватила паника, но я заглушила ее и провела руками по его груди.

– О, в доме престарелых. Я не знала, что меня ждет такой сюрприз.

Его взгляд потеплел.

– Моя девочка, которая всегда готова поделиться любовью. – Энтони покачал головой и наклонился, чтобы чмокнуть меня в губы, а потом снова отстранился. – Одно из качеств, которые я люблю в тебе сильнее всего.

Теперь я улыбалась уже искренне и мысленно прогнала чувство вины. Я не делала ничего ужасного с Ноа. Мы ведь даже не целовались. Это была ошибка, минутная слабость, потому что я оказалась слишком близко к нему из-за тревоги, связанной со свадьбой.

Такое с кем угодно может случиться.

Но этого больше не повторится.

Я притянула Энтони к себе, чтобы скрепить это обещание еще одним поцелуем, а когда отстранилась, он взял меня за руку и потянул к дому.

– А что ты вообще тут делаешь? – спросила я. – И надолго приехал?

– Ну… – сказал Энтони, но, открыв дверь, не успел ответить, потому что мама кинулась ко мне и взволнованно обняла.

– О, Руби Грейс! Ты дома! – Она крепко стиснула меня, отодвинулась и обхватила мои руки ладонями. – Ничего себе, правда? Энтони обрадовал нас своим приездом днем. И он останется до свадьбы! Я так рада!

Брови у меня взлетели на лоб.

– Правда? – спросила я у Энтони.

– Да, – ответил он, растянув идеальные губы в нежной улыбке. – Когда я баллотировался на пост представителя штата, мы привлекли внимание прессы, и, похоже, теперь наша свадьба – их любимая тема. Но не могу их попрекнуть за это, – сказал Энтони, потрепав меня за подбородок. – В общем, отец решил, что будет неплохо воспользоваться всеобщим вниманием. Он отправил меня сюда с небольшой съемочной группой. Они снимут, как мы готовимся к свадьбе, зафиксируют нашу историю любви для СМИ и, возможно, для рекламной кампании. Не волнуйся, – сказал он, заметив в моих глазах беспокойство. – Они не будут ходить за нами повсюду. И мы сами решим, какие материалы они смогут использовать.

Я кивнула, несмотря на дискомфорт, – тем более, что не могла понять, чего вообще волнуюсь. У меня так скрутило живот при мысли о том, что каждый мой шаг будет заснят на камеру, или от новости, что Энтони приехал в мой родной городок и останется здесь на пять недель?

И если так, то почему мне от этого не по себе?

– О, просто поверить не могу! – захлопав, воскликнула мама. – Тогда я должна организовать на этой неделе ужин для всей команды. Мы познакомимся поближе, а я испеку свое фирменное лимонное печенье. Энтони, мы так рады видеть тебя у нас!

Она обняла его, а потом умчалась, крикнув в коридоре папе, чтобы он присоединился к нам в гостиной, и мы пригубили на ночь по стаканчику.

Я изумленно застыла в холле, чувствуя, в каком беспорядке мои волосы, словно только на этом ощущении могла сейчас заострить внимание. Я снова и снова приглаживала распушившиеся волосы, смотря на семейную фотографию, которая стояла возле входа в дом и приветствовала наших гостей.

– Эй, – сказал Энтони и обхватил руками мое лицо, посмотрев в глаза. – Я знаю, что обрушился с новостями, а ты не любишь