Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис

Не дожидаясь, пока мне скажут, что собачка только хотела быть дружелюбной, я развернулся, выдернув ботинок из коровьей лепешки, и направился обратно к дороге. Мужчина оставил своего пса в покое, но сам заорал на меня. Он быстро бросился за мной следом, пока я выбегал через арку, во всю глотку крича Ларию, потом увидел, что парень уже развернул Нерона, чтобы мы могли быстро удрать. Я заскочил в повозку. Нерон беспокойно замычал и рванул вперед. Ларий, расположившийся в задней части телеги, неистово махал из стороны в сторону обрезками от квинария. Фермер мог легко схватиться за конец свинцовой трубы и стащить Лария на землю, но он скоро сдался.

— Повезло! — улыбнулся я, когда племянник залезал, чтобы присоединиться ко мне в передней части повозки.

— Меня осенило, что у нее может быть муж, — скромно ответил Ларий, отдышавшись.

— Не было возможности спросить… Извини!

— Все в порядке. Я думал о вас.

— Хороший парень! — сказал я всей деревне в целом. Хотя питающиеся ячменем девушки с красными щечками и соломой в волосах никогда не принадлежали к моему типу. Мне стало грустно от воспоминаний о женщинах, которые к нему принадлежали.

Ларий вздохнул.

— Дядя Марк, это плохие знаки; мы закончим на сегодня?

Я обдумывал этот вариант, оглядываясь вокруг, чтобы сориентироваться.

— Чертов Крисп! Давай поднимемся на гору, найдем какогонибудь веселого виноторговца с Везувия и сильно напьемся!

Я направил Нерона с прибрежной дороги на гору над Помпеями. Согласно тому, что нам сказал Петроний, если мы раньше не найдем винный погреб, то будем проезжать участок, который принадлежит Капрению Марцеллу, тому богатому старому консулу, который однажды совершил ошибку, усыновив Атия Пертинакса.

Был примерно полдень, но я уже понял, что вилла Марцелла — это не то место, где нам с Ларием предложат бесплатно пообедать.

XXX

Вход в имение Капрения Марцелла был отмечен местом поклонения моему старому другу Меркурию, покровителю путешественников. Статуя бога увенчивала плоский пьедестал, вырезанный из мягкой помпеянской закаменевшей лавы. У этой придорожной гермы был венок из свежих диких цветов. Каждое утро раб ездил на осле, чтобы сделать новый венок; мы находились на территории богатого человека.

Я посоветовался с племянником, который, казалось, был рад, что избежал похмелья; все равно Нерон взял на себя инициативу и смело ступил на дорогу. Бывший консул Марцелл был фантастически состоятельным; подъезд к его вилле на Везувии давал посетителям достаточно времени, чтобы сделать завистливое выражение лица перед тем, как выразить свое почтение. Прохожие, которые зашли, чтобы попросить глоток воды, умерли бы от обезвоживания на пути наверх.

Мы около мили ехали через виноградники, время от времени замечая постаревшие от дождя и ветра памятники вольноотпущенникам и рабам семьи. Тропинка расширялась в более серьезную торжественную дорогу для экипажей; Нерон выразил одобрение тем, что поднял хвост и выпустил струю жидкого навоза. Мы проехали гусей в богатой оливковой роще, потом через галерею кипарисовых деревьев попали к полю для верховой езды, скрытое от солнца в тени. Два одиноких горных ручья вдоль довольно потертых камней не давали убежать стайке садовых павлинов, которые нетерпеливо выглядывали изза красивых зеленых садовых террас.

Здесь, на нижних склонах горы, где климат был наиболее приятным, находилось фермерское хозяйство, которое, должно быть, связано с двадцатью поколениями; к нему примыкала огромная, построенная намного позднее вилла в красивом стиле Кампании.

— Очень мило! — фыркнул мой племянник.

— Да, аппетитный участок! Побудь здесь; я схожу посмотрю. Свисти, если когонибудь выследишь.

Мы приехали во время полуденной сиесты. Я подмигнул Ларию, радуясь возможности осмотреть имение. Я ступал тихо, поскольку консул Капрений Марцелл когдато занимал должность верховного магистрата и после политического унижения его сына, наверное, был очень ранимым.

Я предположил, что большой дом наверняка заперт, так что сначала принялся за ту более старую загородную виллу. Я прошел во внутренний двор. Окружающие здания были построены из древнего грубо обработанного камня; белые голуби спали на солнце на красных черепичных крышах, которые хорошо выдержали несколько веков, хотя слегка провисли на рейках. Слева находились жилые помещения, где царила тишина. Все вокруг было аккуратно пострижено и цвело, так что там был, по крайней мере, один управляющий, который читал «О сельском хозяйстве» Колумеллы.

Через открытую дверь я вошел в дом, который стоял прямо напротив. Из короткого коридора выходили различные маленькие комнаты, которые когдато были частью старого жилого дома, но теперь отданные под склад. Я обнаружил внутренний дворик, где стояли дробилки и прессы для оливок; они выглядели безупречно чистыми и имели слабый пряный запах. Заглянув в дверь в конце коридора, я увидел огромный амбар с гумном спереди; худой пятнистый кот развалился на мешке с зерном. Гдето кричал осел; смутно слышалось точило. Я обернулся.

Витающий в воздухе запах, который я почувствовал, проходя через дверь, уже указал мне, что в неиспользуемых комнатах размещались бочки с вином — в существенных количествах. Двадцать переносных амфор стояли во внешнем коридоре, частично загородив мне путь; на пороге было пятно насыщенного красноватосинего цвета. Внутри в первом помещении находились прессы, ожидавшие урожая нового сезона; впереди в большей по размеру комнате стояли бочки. Я слышал там какието звуки, так что когда подошел к внутреннему помещению, то постучал в дверь, чтобы казаться вежливым.

Передо мной открылась типичная веселая картина бочек и запахов алкоголя. В прочных стенах не было окон, так что в этом затемненном помещении постоянно сохранялась прохладная температура. Почерневший огарок свечи горел в красном блюде на грубом деревянном столе среди глиняных горшочков и маленьких рюмок. Вокруг на настенных крючках висело оборудование, словно в военном госпитале. Очень высокий пожилой мужчина через воронку переливал вино последнего сезона в бутылку.

— Одна из радостей жизни! — прошептал я. — Винодел процеживает особые запасы своего имения и, кажется, получает от этого удовольствие! — Не говоря ни слова, он ждал, пока медленно стекали остатки из большой оплетенной бутыли. Я спокойно прислонился к дверному проему, надеясь, что мне дадут попробовать.

Большая бутылка вдруг наполнилась до краев. Мужчина вынул воронку, встряхнул бутыль и заткнул ее пробкой, потом выпрямился и улыбнулся мне.

В годы своего расцвета он, должно быть, был одним из самых высоких людей Кампании. Время сгорбило его и сделало неимоверно худым. Его морщинистая кожа казалась бледной, как мука, и прозрачной. На нем была надета туника с длинными рукавами, словно ему постоянно было холодно, однако в тот момент рукава были закатаны для работы. Не важно, было ли у него когданибудь красивое лицо, потому что над чертами полностью доминировал массивно выступающий вперед нос. Жалкое зрелище; с его огромного носа можно было спускать пиратскую трирему.

— Простите за беспокойство, — извинился я.

— Кто вам нужен? — вежливо спросил он. Я сделал шаг назад, чтобы сначала пропустить нос, а потом мы оба вышли во двор.

— Зависит от того, кто здесь есть.

Человек пристально посмотрел на меня.

— По делам фермы?

— Семьи. — Мы дошли до двора и прошли большую его часть. — Сенатор в Сетии? У него есть здесь представитель?

Мужчина замер, словно его скрутил болезненный спазм.

— Вы хотите встретиться с консулом?

— Ну, мне бы хотелось…

— Хотите или нет? — резко спросил высокий мужчина.

О, Юпитер; консул был дома! Последнее, чего я ожидал, хотя мне просто повезло.

Мой собеседник слегка покачнулся, с видимой болью собирая силы.

— Дайте мне руку! — властно приказал он. — Пойдемте со мной!

Было трудно отступить. Я видел, что Ларий ждет меня в повозке, но винодел крепко вцепился в мою руку. Пока он ковылял, я помогал ему нести бутылку с вином.

Мне так хотелось попробовать глоточек его жгучего везувианского напитка, а затем смотаться, прежде чем ктонибудь обнаружит, что я здесь был…

Когда мы повернули за угол к фасаду главного здания, я увидел, что это была крупная двухэтажная вилла с бельведером в центре. Естественно, она не была заперта! С верхних окон свешивалось постельное белье, которое сохло на периодически выглядывающем солнце, а в темной тени между колоннами стояли квадратные горшки с растениями, с которых еще капало в тех местах, где их совсем недавно полили. В доме было два безмерно длинных крыла, которые расходились в разные стороны от богато украшенного входа. За этим великолепным каменным произведением вился дым, возможно, из печи бани. На крыше ближнего крыла располагался сад; вытянув шею, я заметил персиковые деревья с веерообразной кроной и экзотические цветы, обвивающие балюстраду. В отличие от городских домов, украшенных только внутри, здесь изящные портики выходили прямо на залив.