Не измени себе - Брумель Валерий Николаевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со мной, видимо, произошло что-то подобное, хотя ни моя мать, ни отец в Кисловодске ни разу не были.
Прожил я там около трех недель — пил минеральную воду, молоко, рано ложился спать, пока наконец не почувствовал, как во мне опять накапливается энергия.
Возвратившись в Москву, я с жадностью включился в работу и через два месяца тренировок, в день открытия Выставки достижений народного хозяйства СССР, установил новый мировой рекорд — 2 метра 23 сантиметра.
Очень скоро второй — 224 сантиметра. На сей раз это произошло в Лужниках на матче СССР — США. Здесь я окончательно «добил» Ника Джемса (он преодолел 220) и близко подружился с ним. Он был веселый, простой в общении, как большинство американцев, парень.
После матча нас пригласил к себе на дачу Звягин — у него был день рождения. Гостей оказалось много. Мне понравилась одна блондинка. От Звягина я узнал, что ее звали Людмила и что она старше меня на полтора года.
На день рождения девушка пришла с симпатичным человеком лет тридцати. Меня это не смутило. Во-первых, я решил, что он для нее не подходит — слишком стар. А потом я уже приучил себя добиваться того, чего хочу. Вдобавок весь вечер Людмила не обращала на меня ни малейшего внимания.
Когда начались танцы, я поднялся из-за стола, подошел к Людмиле и ее кавалеру. Парень повернулся ко мне, спросил вежливо:
— Я могу быть вам полезен?
— Да, — ответил я. — То есть нет… Вот ваша девушка…
Он удивленно вскинул брови:
— Не понял.
Я спокойно уточнил:
— Мне на минуту нужна ваша девушка.
— Зачем?
— Я объясню позже.
Людмила наконец впервые взглянула на меня:
— А в чем, собственно, дело?
Я невозмутимо ответил:
— Я скажу вам это в коридоре.
Ее спутник снисходительно развел руками:
— Видимо, действительно нужно.
Она встала из-за стола, недоуменно пошла за мной к двери. В темноте террасы я осмелел и, схватив ее за руку, потянул в сад. Ошеломленная, ничего не понимавшая, Людмила безвольно шла позади меня и молчала. Я привел ее к забору дачи, повернул к себе и положил ей на плечи руки. И вдруг увидел ее глаза. Они смотрели на меня очень спокойно, с каким-то издевательским интересом. От этого я мигом почувствовал себя болваном, но рук с ее плеч не снял. Она Холодно произнесла:
— И это все?
Я медленно убрал руки в карманы, ничего не ответил.
Людмила сказала:
— Просто на минуту ты вообразил, что уже очень взрослый, правда?
Из одного упрямства я все-таки попытался поцеловать ее. Она сильно оттолкнула меня и дала пощечину. Затем быстро пошла в дом. Такого я еще не испытывал, Я хмуро глядел девушке вслед, почти ненавидел ее и уже знал, что это неправда. Спустя три месяца она стала моей женой.
К дню свадьбы я установил третий мировой рекорд — 2 метра 25 сантиметров.
Меня наградили медалью «За трудовую доблесть» и признали лучшим спортсменом мира. Это был уже настоящий успех.
Как семейный человек, я получил трехкомнатную квартиру в купил автомашину «Волга».
Пожалуй, это был самый счастливый период в моей жизни. Во всех смыслах.
Людмила с работы (она была инженером в конструкторском бюро), я после тренировок — мы торопились домой, чтобы поскорее очутиться вместе. В воскресенье мы долго валялись в постели, отсыпались за целую неделю. Затем, поднявшись, взбадривали себя чашечкой кофе, садились в автомобиль и отправлялись в ресторан обедать. После ехали на какой-нибудь концерт или в театр. Вечером опять катили в ресторан ужинать…
Быта для нас не существовало. Меня нисколько не огорчало, что Людмила ничего не умела готовить, кроме яичницы. Я чуть подтрунивал над ней и пытался научить ее тому, что мог сам: сварить суп, борщ, сделать шашлык, котлеты, поджарить рыбу, разделать курицу, Приготовить манты, пельмени. Моя жена очень старалась, но у нее ничего не выходило. К готовке у нее не оказалось способностей.
Тогда я сказал:
— Плевать! Женщина создана не для базара и не для плиты.
Как впоследствии выяснилось, это была самая легкомысленная фраза в моей жизни.
Очень много мы разъезжали по гостям. Меня, как новоявленную знаменитость, всюду приглашали: то какой-нибудь известный артист театра, то не менее популярный певец, журналист, маститый писатель, кинорежиссер, композитор… На этих «приемах» в мой адрес постоянно сыпались комплименты, и часть их перепадала и моей жене. Ей это было приятно. К моему удивлению, она легко освоилась с ролью супруги известного спортсмена. В гостях она была весела, остроумна, непринужденно беседовала с какой-нибудь знаменитостью кино, и все называли ее «очаровательной». Мне тоже это льстило.
Через три «медовых» месяца я уехал на юг, на очередные спортивные сборы. Здесь Я серьезно засел за книги, так как в последнее время запустил учебу в институте.
Учиться систематически не получалось. Постоянные сборы, частые соревнования, большая нагрузка на тренировках (четыре-пять раз в неделю) — все это отвлекало.
Разумеется, ко мне преподаватели относились гораздо снисходительнее, чем к остальным студентам. Меня это не устраивало. Я четко понимал, что именно сейчас, когда я «на подъеме», надо думать о будущем. Я понимал, что лет через восемь-десять мой «бум» кончится. Это неизбежно. И что я буду делать потом? Работать рядовым тренером? Каким-либо администратором спорта? Вряд ли… После стольких лет славы кануть в абсолютную безвестность — это меня не устраивало. Подобное уже нередко случалось с самыми именитыми спортсменами. Выход я видел такой: институт — аспирантура — крупный специалист своего дела, будь то спортивный руководитель тренер сборной легкоатлетической команды или еще кто, от деятельности которого обязательно зависело бы что-то существенное. По-иному я жить не смогу…
Я добивался свободного посещения лекций и права сдавать ту или иную экзаменационную сессию в индивидуальном порядке. Идя навстречу моему желанию, спорткомитет даже выделил мне преподавателей по наиболее ответственным предметам с которыми я мог бы заниматься индивидуально.
От жены приходили письма чуть ли не каждый день. В них она писала, что скучает, ждет меня не дождется и часто видит меня во сне. В одном письме Людмила сообщила, что я могу скоро стать отцом.
«…Что ты по этому поводу думаешь?»
Я ответил ей:
«…А что ты?»
Она написала:
«…Странно, но я все время представляю, как буду кормить нашего ребенка, как мы вместе станем его купать, пеленать — и мне от этого становится непривычно хорошо. А главное, я и тебя вдруг увидела по-другому. И как любимого мужчину, и как отца своего ребенка. И это, оказывается, Митя гораздо больше того, что я к тебе испытывала до сих пор, хотя я всегда считала, что сильнее, чем я тебя люблю, любить уже невозможно».
Я попытался представить себя отцом — и не смог. В отличие от жены я ничего такого не почувствовал.
Людмиле я ответил:
«…Поступай так, как считаешь сама. Ты женщина, тебе виднее».
Через месяц я вернулся в Москву и нашел свою супругу значительно пополневшей. Я обнял ее и вдруг почувствовал к ней еще большую нежность.
Пробыв дома сутки, я улетел в Японию.
Пригласили туда только четырех атлетов — меня, Звягина, метателя копья и бегуна на длинные дистанции. В Токио должна была состояться очередная Олимпиада. Японцы намеревались разрекламировать и развивать у себя в стране именно те виды легкой атлетики, в которых они отставали.
Руководителем нашей делегации назначили Кислова.
В Японию мы летели двое суток — через Индию и Индокитай, с восемью промежуточными посадками. Полет оказался очень утомительным.
Через шесть часов после прилета нас повезли на стадион в Токио. Там я взял 215 и попросил установить высоту 226 сантиметров. Зачем?
Я нарочно хотел «прощупать» эту высоту в плохих условиях — стадион незнакомый, и я был совершенно измотан полетом. Кроме того, я сознательно шел на такой разрыв в сравнении с предыдущим результатом больше на одиннадцать сантиметров.