Ради Елены - Элизабет Джордж

На нем был не костюм-тройка, а забрызганная краской рабочая рубаха с полуприподнятым воротником и прорехой на манжете. И часто, когда она стояла перед ним, чтобы рассмотреть, как свет падает на его волосы, он протягивал руки, прижимал ее к себе, смеялся над ее протестами, которые на самом деле таковыми не являлись, и крепко держал ее. Его губы на ее шее, его руки на ее груди, и картина, забытая под ворохом одежды. И взгляд, каким он смотрел на нее, лаская ее тело; все время, пока они занимались любовью, он неотрывно смотрел ей в глаза. И его шепот «О боже, моя любимая…»

Сара заставила себя прогнать это воспоминание и принялась оценивать картину с профессиональной точки зрения. Ее можно было бы выставить. Оставалось только вдохнуть в нее жизнь, чувства, радость и боль, чтобы она перестала быть простой демонстрацией мастерства. Сара могла это сделать. Она была художницей.

Женщина подошла к мольберту. Ее руки дрожали. Она сжала за спиной кулаки.

Даже если бы она заняла себя тысячей посторонних мыслей, тело все равно выдавало ее.

Она оглянулась на автоответчик, услышала его голос и мольбу.

Но ее руки по-прежнему дрожали. Ноги стали ватными.

И мозг был вынужден смириться с тем, что говорило тело. С тем, что все намного хуже, чем просто найденный труп.

Глава 8

Не успел Линли приступить к своему пастушьему пирогу, как в паб вошла Хейверс. На улице похолодало, поднялся ветер, и Хейверс отреагировала на погоду соответствующим образом: трижды обернув один из шарфов вокруг головы, а другим прикрыв нос и рот. Она была похожа на исландского разбойника.

Хейверс остановилась в дверях, разглядывая довольно большую и шумную толпу обедающих, расположившихся под коллекцией древних кос, мотыг и вил, которая украшала стены паба. Увидев Линли, она кивнула ему и подошла к стойке, сняла верхнюю одежду, сделала заказ и закурила. Держа в одной руке тоник, а в другой упаковку острого хрустящего картофеля, она пробралась между столиками и присоединилась к сидящему в углу Линли. Сигарета была зажата у нее между губ, и с нее падал пепел.

Хейверс бросила пальто и шарфы на скамейку рядом с одеждой Линли и плюхнулась на стул лицом к нему. После этого она метнула раздраженный взгляд на радио над их головами, из которого неприятно громко неслась песня Роберты Флэк « Убивая меня нежно». Хейверс не любила музыкальных путешествий в прошлое.

Перекрикивая назойливые взвизги музыки, гул разговоров и звяканье фаянсовой посуды, Линли заметил:

— Это лучше, чем «Ганз’н’Роузез».

— Ненамного, — ответила Хейверс. Зубами она надорвала упаковку картофеля и в течение нескольких минут жевала, в то время как дым от сигареты плыл прямо в лицо Линли.

Он многозначительно посмотрел на дым:

— Сержант… Хейверс нахмурилась:

— Хорошо бы вы опять начали. Нам бы лучше работалось вместе.

— А я думал, мы идеальная профессиональная парочка.

— Профессиональная, да. Не знаю, как насчет идеальной. — Хейверс отодвинула пепельницу в сторону. Сигарета начала дымить на женщину с синими волосами, у которой на подбородке торчало шесть заметных волосков. Из-за своего столика, который дама делила с трехногим пыхтящим корги[15] и похожим на него джентльменом, она метнула на Хейверс свирепый взгляд поверх своего джина. Хейверс пробормотала извинения, в последний раз затянулась сигаретой и смяла ее.

— Итак? — произнес Линли. Хейверс сняла с языка крошку табака.

— Ее рассказ полностью подтвердили двое соседей. Женщина, — сержант вытащила из сумки записную книжку и раскрыла ее, — некая миссис Стэмфорд… миссис Хьюго Стэмфорд, как она сама представилась и даже произнесла свое имя по буквам на случай, если я вдруг не сдавала экзамен в средней школе. Миссис Стэмфорд видела, как Сара загружала вещи в багажник где-то около семи вчера утром. Очень спешила, так сказала женщина. И была очень сосредоточена на своем занятиии, потому что когда соседка вышла утром за молоком и поздоровалась, Сара ее не услышала. Затем… — Хейверс перевернула записную книжку, — парень по имени Норман Дэвис, который живет через дорогу. Он видел, как Сара пронеслась мимо в машине тоже где-то около семи. Он хорошо помнит, потому что выгуливал колли и пес начал делать свои дела на тротуаре, а не на улице. Наш Норман очень разволновался. Он не хотел, чтобы Сара подумала, что он специально разрешает мистеру Джеффрису — это собака—гадить на дорожке. Он еще посетовал на то, что Сара была в машине. Он хотел внушить мне, что это для нее плохо. Ей следует вернуться к ходьбе пешком. Она всегда ходила пешком. Что случилось с девушкой? Зачем ей понадобилась машина? Кстати, ему не очень понравилось и наше авто. Посмеялся над ним и сказал, что тот, кто на таком ездит, ввергает страну в нефтяной ад, где царят арабы, несмотря на Северное море. Такой болтун. Мне повезло, что я выбралась до обеда.

Линли кивнул, но ничего не ответил.

— В чем дело? — спросила Хейверс.

— Хейверс, что-то не складывается.

Линли замолчал, потому что девочка-подросток, одетая, как молочница Ричарда Крика, принесла заказ сержанта. Это были треска, горошек и жареный картофель, который Хейверс обильно полила уксусом, пристально разглядывая при этом официантку.

— Разве ты не должна быть в школе?

— Я выгляжу моложе своих лет, — ответила девушка. В правой ноздре у нее была гранатовая сережка.

Хейверс фыркнула: «Ясно», — и занялась рыбой. Девушка исчезла, шурша нижними юбками. Имея в виду последние слова Линли, сержант произнесла:

— Мне это не нравится, инспектор. У меня такое чувство, что вы зациклились на Саре Гордон. — Хейверс подняла глаза от тарелки, словно в ожидании ответа. Линли промолчал, и она продолжала: — Думаю, это из-за этой святой Сесилии. Как только вы узнали, что Сара художница, то решили, что она бессознательно так уложила тело.

— Нет, дело не в этом.

— Тогда в чем?

— Я уверен, что видел ее вчера ночью в Сент-Стивенз-Колледже. И не нахожу этому объяснений.

Хейверс опустила вилку. Затем отхлебнула тоника и провела по губам бумажной салфеткой.

— Это уже интересно. Где же она была? Линли рассказал ей о женщине, которая появилась из темноты кладбища, когда он смотрел в окно.

— Мне не удалось ее как следует рассмотреть, — признал он. — Но волосы такие же. И профиль. Я бы мог поклясться.

— Что ей там могло понадобиться? Вас ведь поселили не рядом с комнатой Елены Уивер?

— Нет. В Айви-корте живут старшие научные сотрудники. Там в основном кабинеты, где профессора работают и занимаются со студентами.

— Тогда что же…

— Я предполагаю, что там комнаты Энтони Уивера, Хейверс.

—И?..

— Если это так — а я проверю после обеда, — то, думаю, она приходила к нему.

Хейверс подцепила на вилку солидную порцию картофеля и горошка и задумчиво прожевала ее, прежде чем ответить:

— А не считаете ли вы, инспектор, что это вилами на воде писано?

— К кому еще она могла приходить?

— Да практически к кому угодно в колледже! И вообще, как насчет того, что это была не Сара Гордон? Просто кто-то с темными волосами? Это мог бы быть Леннарт Торсон. Правда, у него масть другая, но волос хватит на двух женщин.

— Но этот кто-то явно не хотел, чтобы его заметили. Если это был Торсон, зачем ему прятаться?

— А зачем тогда прятаться ей? — Хейверс вернулась к своей рыбе. Она откусила кусочек, прожевала и вилкой указала на Линли. — Ладно, мне все равно. Пусть будет по-вашему. Допустим, там находится кабинет Энтони Уивера. Допустим, Сара Гордон приходила к нему. Она сказала, что он был ее учеником, поэтому нам известно, что она его знала. Она называла его Тони, поэтому можем сделать вывод, что они были хорошо знакомы. Она этого не отрицала. И что у нас есть? Сара Гордон приходит поддержать своего бывшего ученика и друга после смерти его дочери. — Хейверс опустила вилку, положила ее на край тарелки и возразила самой себе: — Вот только она не знала, что его дочь погибла. Она не знала, что нашла тело Елены Уивер, пока мы утром ей этого не сообщили.

— Но даже если она знала и солгала нам по какой-то причине, если хотела выразить Уиверу соболезнования, то почему не пришла к нему домой?

Хейверс наколола на вилку намокший ломтик картофеля.

— Ладно. Давайте по-другому. Возможно, у Сары Гордон и Энтони, Тони, Уивера была постоянная связь. Знаете ведь, как бывает. Взаимная страсть к искусству переходит в страсть друг к другу. В ночь на понедельник было назначено их свидание. Вот вам и причина скрытности. Она не знала, что нашла тело Елены Уивер, и направлялась на привычную встречу. С учетом всех обстоятельств у Уивера не хватило бы присутствия духа звонить Саре и отменять свидание, поэтому она прошла в его комнаты — если это действительно его комнаты, — и обнаружила, что его там нет.

— Если она пришла на свидание, то почему не подождала хотя бы несколько минут? И потом, у нее был бы ключ от его комнаты.