Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века - Лекха Вильевна Жукова

С началом Русско-японской войны о. Каллистов обращается к протопресвитеру и получает назначение на фронт.

Отношения с сослуживцами у о. Николая (Каллистова) не сложились с самого начала, однако скандал разразился только весной 1905 г.

5 апреля 1905 г. о. Косма (Дегтярев) написал письмо, в котором обвинял о. Каллистова: «Приходится не только терпеть ежедневные, ежечасные оскорбления, издевательства и т. п. <…> мы все члены управления <…> находимся в подчинении у его денщика и зависимости от каприза, хамства этого лучшего его ковенского друга, наперсника, советчика во всех решительно делах; ему даются на просмотр бумаги и письма <…> приходится постоянно подвергаться физическим страданиям <…> С 1-го февраля – дня моего приезда, по 15, сам устроившись с денщиком очень хорошо, заставил меня прожить буквально на морозе и впроголодь – “чтобы я привык к условиям военного времени”, – в результате у меня сильный острый ревматизм. <…> С 18–24 февраля пришлось опять прожить под открытым небом <…> мы <…> по его приказанию должны были все время быть на самом вокзале, а чтобы не вздумал кто-нибудь уйти на ночь, являлся по ночам “проверять посты”. Вокзал в Мукдене очень маленький и при царившей в нем в эти дни сутолоке часто негде было даже стоять. <…> Вещей своих я еще не получил, держу на вокзале в Харбине. Здесь (в дер. Чандзявоцы. – Л.Ж.) у меня только кровать и тощий чемоданчик – всего пуда 2 (по положению имею право на 4), но и эти вещи при каждом переезде лошадьми подвергаются риску быть брошенными»[431].

Таким образом, большинство претензий было связано с тяготами походной жизни, и, в частности, с моментом эвакуации церковного имущества из Мукдена.

Адресатом письма был какой-то покровитель о Космы (Дегтярева), но в письме нет личного обращения. Очевидно, получатель письма сам переслал его протопресвитеру, но без каких-либо комментариев. Вскоре о. Косма (Дегтярев) получил другое назначение – 11 апреля 1905 г. он был переведен в управление полевого главного казначейства Третьей Маньчжурской армии[432]. Письмо же повлекло за собой возбуждение служебного расследования. 30 апреля 1905 г., на основании предписания протопресвитера военного и морского духовенства № 5264, о. Голубев поручил о. Шавельскому выяснить обстоятельства дела.

К этому времени в управлении Третьей армии произошли еще кадровые изменения. 26 апреля 1905 г. о. Павел (Успенский) был уволен в отставку[433]. Очевидно, несогласный с этим решением, он подал жалобу, о которой упоминается в письме о. Космы (Дегтярева).

28 апреля 1905 г. священник для командировок о. Архип (Тышко) был переведен в 217-й пехотный Кромский полк на место эвакуированного с Дальнего Востока в Россию священника Петра (Разумова)[434]. На его место был назначен священник 200-го пехотного резервного Ижорского полка Николай (Поспехов).

2 мая 1905 г. о. Шавельский направил о. Голубеву первый рапорт по делу (№ 474). Из рапорта следовало лишь, что дознание уже производилось военным следователем и окончилось взятием под стражу псаломщика о. Успенского, который «затем бежал и сейчас разыскивается»[435].

Что касается претензий о. Дегтярева, то «во всех невзгодах и лишениях, перенесенных чинами управления полевого главного священника Третьей армии при отступлении февральском, главного священника едва ли можно обвинять»[436].

Еще одно обвинение, выдвинутое о. Космой (Дегтяревым), очевидно, было сочтено даже не заслуживающим рассмотрения. В письме говорилось, что о. Каллистов держит в страхе все духовенство своей армии и начал с того, что уволил о. Всеволода (Иванова) и о. Виктора (Иванова).

Действительно, 16 декабря 1904 г. священник 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка о. Всеволод (Иванов) был уволен в отставку (8 января он был прикомандирован для исполнения пастырских обязанностей к церкви Успенского военного кладбища)[437], а 27 декабря 1904 г. также в отставку был уволен священник 6-го Сибирского пехотного Енисейского полка Виктор (Иванов). Однако в обоих случаях имеются собственноручные прошения священников, и никаких жалоб на несправедливое увольнение от них не поступало. Священник Виктор (Иванов) с 25 августа 1904 г. находился на длительном излечении в 5-м харбинском госпитале с «воспалением зева и неврастенией»[438], поправлялся медленно, и в конечном итоге 1 декабря 1904 г. был эвакуирован с театра военных действий.

Гораздо большее внимание привлекли к себе другие обвинения – в том, что о. Каллистов отказывался вести приходно-расходные книги, задерживал жалованье своим сослуживцам и вообще заявлял, что «расходование каких бы то ни было сумм – его личное дело»[439].

На допросах выяснилось также, что «о. протоиерей часто высказывался, что в духовном правлении можно устраивать дела через подачу взяток чиновникам»[440].

На это обвинение о. Каллистов заявил, что речь шла не о взятках, «а просто, чтобы поддержать бедных чиновников правления, потому что у них ограниченное содержание, а между тем много трудятся каждый день, необходимо помогать им материально хотя раз в год, что я и другие делают с удовольствием, не считая это вспомоществование за взятку отнюдь»[441].

О. Желобовский потребовал «объяснения более удовлетворительного», но о. Каллистов уже предпринял целый ряд ответных шагов.

Во время первого дознания члены управления, очевидно, запуганные им, «давали показания неохотно, стараясь отделаться общими фразами и решительно отказываясь переходить к фактам <…> среди допроса диакон Стороженко разрыдался»[442].

Во время второго дознания (в июне) псаломщик Дмитрий Белосельский заявил, что «почитает о. протоиерея за отца родного», о. Косма (Дегтярев) уже был переведен в казначейство, о. Архип (Тышко) показал, что ко всем членам управления «о. протоиерей относился всегда сердечно и по-отечески, выказывая свою заботливость», а вернувшийся из госпиталя Никифоровский, который был не в курсе творящихся событий, по просьбе о. Голубева собственноручно написал о нем самый что ни на есть лестный отзыв. 11 июля 1905 г. командующий Третьей Маньчжурской армией М. И. Батьянов послал телеграмму из д. Людянуза (№ 478), в которой аттестовал о. Каллистова высочайшим образом: «…своими глубоко прочувствованными патриотическими речами (о. Каллистов. – Л.Ж.) воодушевляет и приподнимает дух воинов»[443].

Хотя духовное правление при протопресвитере военного и морского духовенства и получило к этому времени (20 июня 1905 г. протокол № 59/1905) справку о том, что до начала военных действий о. Николай (Каллистов) подвергался порицаниям в 1890 г. (дело № 131 по обвинению в незаконном соитии со вдовою врача Екатериною Лебедевой и солдатской дочерью Ниной Ефимовой), в 1900 г. (дело № 243 по жалобе нештатного диакона ковенского военно-крепостного собора Василия Турова за оскорбление чести), в 1901