Лирика 30-х годов - Борис Пастернак

«Опадает с яблони…»

Опадает с яблониБелый цвет,Что-то друга милогоДолго нет.

Я, встречая на полеСвет-зарю,На дорогу дальнююПосмотрю.

А дорога дальняяШирока,А над ней крылатыеОблака.

Вся она исхожена,Вся она изъезженаБез него.Нет и нет прохожего,На него похожего,Нет и нет проезжегоМоего.

Как увижу издали,Позову.Рядом посажу егоНа траву,На колени головуПоложу,Как я тут ждала его,Расскажу.Сколько счастья-радостиВпереди!Где ж ты, долгожданный мой?Приходи!

Знаю, друг без друга намСчастья нет……Опадает с яблониБелый цвет.

«Застывшая за ночь, звенела дорога…»

Застывшая за ночь, звенела дорогаПод конским копытом на весь суходол,А к вечеру стало теплее немного,И снег с потемневшего неба пошел.

Сначала совсем неуверенный, редкий,Как будто высматривал место, где лечь,Потом осмелел и серебряной сеткойУ каждого дерева свесился с плеч.

Ты вышла и взять не хотела косынкиПуховой, что я за тобою принес;И видел я — таяли сразу снежинки,Попавшие в желтое пламя волос.

Вернулись, а комната — словно другая,Уютней, домашнее стало тепло.И долго сидели мы, не зажигаяОгня, и от счастья нам было светло.

Человек

Ветер странствий, соленый и горький,Им да звездами юность полна.В море бриз. Апельсиновой коркойЗа лиманом желтеет луна.

Степь лежит молчаливо и мудро,Одиноких раздумий сестра.Быль иль небыль намедни под утроРассказал этот старый Чудра?

Не ответишь вовек — и не надо,Только б верилось в дни неудач:Волю девушки ценят, как Радда,Парни любят, как Лойко-скрипач.

А еще… Не наврала цыганка,Указала она, погляди:Поднял сердце горящее Данко,Чтобы путь озарить впереди.

Не о том ли мечтает он с детства,Затаив неребяческий гнев,И прислушаться и приглядетьсяК человеческим судьбам успев.

Дед Каширин, кунавинский книжник,Поучал за виски теребя:«Коль рубашки не снимешь ты с ближних, —Значит, ближние снимут с тебя».

Враки! Снимет рубашку хозяин,Если будешь покорен, как вол.И от нижегородских[14] окраинОн до Черного моря дошел.

Вьется в небе над ним спозаранкуЖуравлей путеводная нить.Если в мире не сыщется Данко,Он сумеет его заменить!

Ветер странствий, соленый и горький,Им да звездами юность полна.В море бриз. Апельсиновой коркойЗа лиманом желтеет луна.

«Чуть дымятся луговые плесы…»

Чуть дымятся луговые плесы,Даль тепла, светла.То не ты ли косы у березыНа ночь заплела?

То не твой ли на реке гремучейВиден переход?Не твоим ли голосом над кручейИволга поет?

Пусть не видно в травах непримятыхТвоего следа,Сердце верит: где бы ни была ты —Ты со мной всегда.

И когда в лугах синеют росы,Ты на склоне дня,Заплетая косы у березы,Вспомнишь про меня.

Про меня, про вешки в дальнем полеДа про те холмы,Где, грустя и радуясь до боли,Подрастали мы.

«Из камня высеченный идол…»

Из камня высеченный идолУ росстаней стоял века.Его прохожий каждый видел,Сворачивая с большака.

Немой ровесник Древней Руси,Он вырастал из-под земли,Над ним весной летели гуси,Вокруг него хлеба росли.

Шли мимо люди по дорогам,Встречая шумную весну,Уж им не верилось, что богомБыл этот камень в старину.

Когда ж зарей пылал пригорок,Где сосны медные стоят,К нему спешил седой историкС толпой веселою ребят.

Он говорил, и были строгиГлаза под крыльями бровей.«Глядите —   умирают боги,Бессмертно — творчество людей».

На пасеке

Отроились пчелы. Пахнут медомВековые липы за прудом.Возвращаясь с поля, мимоходомМы с тобой на пасеку зайдем.

Постучим в калитку к пчеловоду,Он у нас приветливый старик:На меду заваренную водуХоронить от гостя не привык.

Только б гость вниманьем не обиделИ подробный выслушал рассказ,Как рои готовятся на выделИ какой тут верный нужен глаз.

Чем отличен мед, какой по цвету,Липовый, гречишный, луговой…Гости мы не редкие и этуБудем слушать повесть не впервой.

Ну так что ж, пускай отводит душу,Он видал немало на веку.За привет, за добрую медушуМы спасибо скажем старику.

И еще мы скажем, что в артелиОто всех почет ему велик.Пчеловод он мудрый, в самом деле,И к тому ж приветливый старик.

«Вновь сентябрь поджигает сухую листву на осинах…»

Вновь сентябрь поджигает сухую листву на осинах,Рдеет каплями крови на кочках брусника в гаю,И, считая гусей в небесах, по-осеннему синих,Прислонившись к сосне, я с тобой на опушке стою.

До весны покидая туманные наши озера,Гуси к югу летят. Значит, близится время дождей,Значит, нам расставаться, любимая, скоро…Что ж, бери мое сердце и сердцем в разлуке владей.В светлом поле темнеют сухие кусты чернобыла,И на них паутины прозрачные нити висят.Я дождуся весны, только б ты меня не разлюбила,С первой стаей гусей по весне возвратилась назад.

«Цветет жасмин. От белых звезд…»

Цветет жасмин. От белых звездВсю ночь светло в саду нагретом,И Млечный Путь, как шаткий мост,Соединил закат с рассветом.

В такие ночи слышен ростХлебов и трав. По всем приметам,И теплых зорь и щедрых росЕще немало будет летом.

Живым текучим серебромДожди июльские прольются.Ладони вытянув, как блюдца,Пойдем в поля, встречая гром,Где ржи густые за бугромПод тяжестью колосьев гнутся.

«Смешался с запахом смолы…»

Смешался с запахом смолыТомящий запах земляники,Где сосен тонкие стволыТорчат, как бронзовые пики.А тень бежит во все углыИ ловит солнечные блики,На травы нижет без иглыЦветные бусы земляники.

Дрожит под крылышками пчелПозолоченной сеткой воздух.Пичуги дремлют в темных гнёздах…И вправе я себя не счелНарушить птиц полдневный роздых,Прервать полдневный взяток пчел.

Ломоносов

Куда бежать от сплетен и доносов!В просторных залах смрадно, как в аду!И вот опять Михайла ЛомоносовШумит в академическом саду.

Строптивый сын архангельских поморов,Прямой, как ветер северной реки,Он сохранил неукротимый норовИ песни, что певали рыбаки.

Не он ли в школе ЗаиконоспасскойОдной латынью голод утолял,Молокососов укрощал указкойИ сметкою монахов удивлял?

Поднявшись вне параграфов и правил,Везде дыханьем родины храним,Не он ли в старом Марбурге заставилНемецких буршей трепетать пред ним?

Не он ли дал российской музе крылья,Нашел слова, звучащие, как медь!Доколе ж иноземное засильеПридется в Академии терпеть?

В нее вошел, достойный славы россов,Как беломорский ветер молодой,Крестьянский сын Михайла Ломоносов,Родившийся под северной звездой.

«Зима, закат, сторожка лесника…»