Золотая Ригма - Всеволод Сысоев

Смахнув снег с сухой валежины, охотники присели отдохнуть; сидели молча, не шевелясь, прислушиваясь к скупым звукам зимнего леса. Рябчик улегся у ног своего хозяина и скусывал снег, примерзший к волосам его передней лапы. Беркут, присев на задние лапы, вглядывался в лесную даль и жадно втягивал носом чистый, казалось лишенный запахов воздух. Он так долго принюхивался к легкому дуновению ветерка, что Степан забеспокоился, снял с плеча карабин и положил его на колени.

— Кого-то причуивает? — прошептал Кондрат.

— Волки завсегда так ведут себя в лесу, — ответил Степан.

Но настороженность Беркута передалась охотникам, и они, наставив к ушам ладони, тоже старались уловить возможные шорохи.

— Никак, поросенок взвизгнул, — с этими словами Степан поднялся и, подойдя к гребню сопки, стал еще внимательнее прислушиваться. Вскоре до его слуха донеслось слабое шуршание многих ног, задевавших за кусты. Недовольно рюхнул кабан. — Чушки идут, — сдавленным голосом проговорил Степан. Взглянув на Кондрата, он понял, что и тот слышит зверей. Приготовив к стрельбе винтовки и погрозив Рябчику, начавшему скулить от нетерпения, охотники осторожно подошли к крутяку. Здесь они стали на фоне толстых древесных стволов, приготовились к встрече со зверями. На какое-то время ими овладело сомнение: не пойдет ли табун стороной? Но кабаны неторопливо поднимались на гребень сопки, где их поджидали охотники. Шум, производимый стадом, нарастал. Теперь явственно слышалось чавканье, треск ломаемых сухих прутьев, сопение. Стоя чуть позади гребня, охотники слышали, но не могли видеть кабанов издали. Замер у ног своего хозяина Беркут. Волчья привычка терпеливо поджидать свою жертву в засаде и теперь способствовала успеху охоты.

Кабаны, видимо, были уже совсем близко: Степан слышал, как с хрустом раздавливаются в сильных зубах поднятые с земли шишки. Сняв с предохранителя курок, Степан поднял приклад к плечу: в любое мгновение мог появиться зверь. И вот он словно из-под земли поднялся над косогором. Это была старая самка — вожак табуна. Опустив низко к земле заостренную длинную морду, она принюхивалась в поисках кедровой шишки и медленно поводила в разные стороны рылом.

Прильнув щекой к холодному прикладу, Степан в прорезь прицела поймал ее узкий лоб и, выровняв мушку, плавно потянул пальцем за спусковой крючок. Глухо, будто лопнуло дерево от мороза, прозвучал одинокий выстрел. Смерть мгновенно застигла спокойно шедшую свинью. Она ссунулась, как будто ноги ее провалились в глубокий снег. Видя, как замерло на месте тело вожака, весь табун, несмотря на грохот выстрела, оцепенел. Мертвая тишина длилась несколько секунд. Нарушил ее секач. Он выскочил из зарослей, чтобы лучше разглядеть опасность, и тут же, получив в лоб вторую пулю Степана, перевернулся навзничь.

После второго выстрела табун с треском сорвался с места и с неимоверной скоростью понесся в том же направлении, в котором только что мирно двигался. Справа и слева мелькали поросята, подсвинки, черные молодые секачи и чушки. Словно вихрь мчались они мимо охотников. Выбирая покрупнее, Степан стрелял их на бегу. Кондрат вторил ему. Табун в своем походе, видимо, изрядно растянулся, и теперь отставшие спешили догнать убежавших вперед, появляясь из-за гребня.

— Пускай Рябчика! — крикнул Степан и отвязал со сворки Беркута. Волк и собака моментально скрылись.

Снова зарядив карабины, охотники принялись внимательно осматривать следы убежавших зверей. Беспорядочная стрельба по бегущим кабанам оказалась малоудачной: на снегу в стороне лежал один подсвинок, да одна самка, чертя передней ногой, отбившись от табуна, убежала под сопку.

— Надо идти за подранком. Вишь, за ним и Беркут устремился, — предложил Степан.

Спустившись с сопки, они дошли до ключа. Раненая свинья пыталась уйти по нему вниз, но тут ее настиг волк. Убив подранка, он лежал тут же рядом в ожидании хозяина. Похвалив Беркута, Степан взял его на поводок. Охотники вернулись к месту, где встретились с табуном. Стащили кабаньи туши в одно место. Нужно было хорошо упрятать добычу от вездесущих ворон: надежно обложить туши лапником…

Тем временем Богатырев-старший брел по следу лося. В морозной тишине спящего леса он услышал далекие, едва различимые звуки выстрелов. По их частоте и беспорядочности он понял, что охотники наткнулись на кабанов. Лося, за которым шел Богатырев, привлекали заросли тальника. Зверь часто останавливался, обкусывая тонкие побеги лозы. Иногда он грудью нагибал молодые осинки, пропуская их между ног, легко достигал вершины и объедал гибкие ветви.

Свободно продвигаться по мари Богатыреву мешала пожелтевшая осока, свисавшая густыми прядями с высоких кочек. К счастью, на пути попался торфянистый ключ. Ступив на лед и убедившись в его достаточной прочности, он пошел по нему. Бесшумно пробирался охотник кривулистым руслом, озираясь по сторонам. Следы лося по-прежнему тянулись по берегу. Зверь делал короткие шаги, подолгу стоял на одном месте: на таких следах снег плотно спрессовывался и обледеневал. Видно по всему: сытое животное было спокойно и подыскивало место для отдыха.

Тальник сменился густой низкой порослью молодых лиственниц. Оглядев их, Богатырев повернул голову вправо, где виднелся молодой осинник, затем снова бросил взгляд на лиственничник и — замер на месте. В нескольких шагах от него за густой сеткой зарослей стоял высокий горбоносый лось. Большие уши зверя были направлены в сторону охотника, спугнувшего его с лежки. Молниеносным движением карабин был сброшен с плеча и прижат к щеке. Прищурившийся глаз охотника увидел на конце золотистой мушки черное плечо насторожившегося зверя. Грохот выстрела словно покачнул лося. Он развернулся, но вторая пуля, пронзив его тело посередине, сковала движения. Бык накренился и, ломая молодые деревца своей массой и огромными рогами, повалился на бок…

В этот день первой пороши удача сопутствовала не всем членам бригады. Матвей с Маркиным вскоре нашли свежие следы кабанов. Табун разбрелся и мирно пасся в густых пихтачах. После длительного скрадывания Матвей не выдержал и выстрелил преждевременно по кабану, стоявшему в густом кусту орешника. Пуля срикошетировала, табун напугался и, стронувшись с места кормежки, шел без остановки.

Разгоряченные охотники долго преследовали кабанов. Задевая деревья, они вызывали на себя снежные обвалы кухты. Одежда вскоре промокла. Выбрав сухой кедр, зверобои подожгли его. Когда дерево, подточенное огнем, рухнуло, они стащили в общую кучу обломки ствола и сучьев. У жаркого костра пересушили одежду, сварили немудрящий обед. Силы вернулись к ним, но день клонился к исходу. Теперь уж не догнать кабанов. Оставалось одно: возвращаться в зимовье, а по пути, может, и выпадет какая удача.

Спустившись в глухой ключ, Матвей обнаружил медвежий след. Он петлял по косогору, тянулся к каждому большому дереву.

— Гималаец прошел, берлогу ищет. Может, последим? — предложил Матвей.

— Поздновато, но, коли он попутно идет, можно и пройтись.

Поглядывая на опускающееся к горизонту солнце, зверобои прибавили шагу. Они были уверены, что медведь заляжет в берлогу, и поэтому осторожно крались по следу. В густых зарослях пихтача след казался особенно свежим. Медведь то шел старыми кабаньими тропами, то забирался на поваленные деревья. Интересуясь сухостоем, он поворачивал к каждому пню, обходил вокруг, на некоторые поднимался, проникал в обширные дупла. Вымазав лапы в коричневой трухе, следил ими по чистому снегу. Затаив дыхание, продвигались охотники, боясь спугнуть зверя на следу.

Впереди показалась огромная старая лиственница, следы вели к ней. «Залез!» — в один голос с облегчением прошептали охотники. Осторожно обойдя несколько раз вокруг дерева и пристально рассмотрев на его поверхности свежие царапины медвежьих когтей, они увидели на большой высоте черное отверстие в стволе, недавно прогрызенное медведем. Отойдя немного в сторону, посовещались:

— Снизу лесина ядреная, пустоты нет, — заметил Матвей.

— Да, видать, высоко лежит, как выживать будем? — сокрушался Маркин.

— Свалить — сам вылезет.

— Может, его пулей пошевелить?

— А если ты наповал его в дупле уложишь? Тогда хочешь не хочешь — рубить надо, а такую дуру да в два топора — в день не повалить. Давай оставим до другого раза, — окончательно решил Матвей. Его спутник возражать не стал. Не привязывая к сворке собак, охотники направились в зимовье.

Солнце спряталось за лесистую сопку, но небо еще долго светилось голубизной. Постепенно темнели на нем золотистые облака, и густые сумерки стали заволакивать узкие пади, поросшие темным ельником и кедрачом.

Первым в избушку возвратился бригадир. Он принес лосиную печень и, порезав ее крупными кусками, поставил варить. Затем подошли Степан с Кондратом, сняли с плеч рюкзаки с кабаньим салом и мясом. Теперь этими продуктами бригада обеспечена была вдосталь.