Амурские звероловы (Год из жизни Богатыревых) - Всеволод Сысоев

Всеволод Сысоев

Амурские звероловы

(Год из жизни Богатыревых)

Богатыревы

Прорвав теснины Малого Хингана, Амур раздается вширь на неоглядной заболоченной Сунгарийской низменности, меняя свое направление с южного на северо-восточное. Недалеко от Хабаровска он разветвляется на два рукава. Левый, более полноводный, течет в прежнем направлении, а правый устремляется на юго-восток, но, натолкнувшись на западные отроги Сихотэ-Алиня, поворачивает и сливается с левым. В широком русле реки разбросано множество мелких и больших островов. В большую воду некоторые из них затопляются, в малую — подступают к ним песчаные косы. Окаймленные густыми тальниками, они покрыты высоким вейником — труднопроходимой травой. На песчаных гривках островов растут редкие корявые дубки и осины. Релки чередуются с извилистыми заливами и мелководными озерами, зеркальную гладь которых устилают узорчатые листья водяного ореха — чилима, а на иных и широкие круглые — лотоса.

На одной из таких песчаных грив, на северо-восточной части острова, расположен пышный огород охотника-промысловика Богатырева. Кроме обычных в этих местах картофеля, капусты и помидоров на грядках растут синие баклажаны, сладкий перец, арбузы и дыни. Заканчивается последний месяц лета, и хозяин, в ожидании сбора урожая, живет на огороде в легком шалаше, сооруженном из ивняка и накрытом снопами вейника. Из ближнего правобережного поселка Богатырев привозит на остров соль, хлеб да спички, остальное — все свое, выращенное в огороде или заготовленное в тайге впрок. В ближнем заливе ловит Богатырев жирных сазанов и карасей. Амур — река рыбная, только не ленись!

Звук приближающейся к заливу моторной лодки привлек внимание Богатырева, и он поднялся на холм, чтобы лучше разглядеть того, кто к нему жалует. «Никак охотовед Перекатов валит на своем „Вихре“», — подумал Богатырев, рассматривая из-под ладони быстро мчащуюся «дюральку», управляемую одиноко сидящим в ней человеком.

Вскоре лодка мягко ткнулась носом в золотистый песок берега, и из нее ловко выпрыгнул молодой еще мужчина в кожаной куртке и высоких резиновых сапогах.

— Здравствуй, Иван Тимофеевич, дорогой мой! — И с этими словами Перекатов обнял по-сыновьи Богатырева за плечи. — Забрался на свою заимку и думаешь, не найду тебя?

— Здравствуйте, здравствуйте, Олег Константинович! Вот уж не ждал! Рад такому гостю!

Глаза Богатырева щурились, лицо озаряла добрая улыбка, говорившая о большой взаимной симпатии двух давно не видевшихся людей и чрезвычайно обрадовавшихся неожиданной встрече.

— Привез я тебе поклон от жены и кой-какие новости из промхоза, — сказал Перекатов.

— За поклон спасибо, а теперь пойдем в шалаш, попотчую тебя чем бог послал. Там и о новостях потолкуем.

Они направились к немудреному жилью Богатырева. Проходя вдоль огородных грядок, охотовед изумился:

— Да у тебя и впрямь бахча! Гляди-ко, арбузы какие. В этом-то верных килограммов шесть будет!

— Ежели руки приложить, у нас все вырастить можно. Арбузы у меня на чистом песке, да прежде чем посадить их, я в каждую лунку по десятку ведер свежей землицы подвалил да бумажными колпачками рассаду попервости прикрывал. Вот и погнало плети в рост.

Подойдя к шалашу, охотовед опустился на пустой ящик, служивший хозяину табуреткой, скинул шапку и достал папиросы.

— Хорошо у тебя, Иван Тимофеевич, красота-то какая вокруг. Пожить бы с тобой здесь!

— За чем же дело стало? Оставайся, вот и поживем вместе, рыбки половим. Ты, поди, проголодался, — и с такими словами Богатырев придвинул гостю низенький легкий столик и выложил на него несколько подрумяненных карасей, печенных у костра на ивовых палочках. — Отведай, а я схожу выберу арбуз поспелее.

Вскоре он принес темно-зеленый арбуз; от легкого нажима ножа плод звонко лопнул. Красная зернистая сердцевина была сладкой и прохладной, она приятно утоляла жажду, вызванную солоноватой рыбой.

— О нашем Амуре говорят — суров да холоден, а видишь, какие «фрукты» понаросли, что на Украине. А я не объемся?

— Ешь на здоровье. Арбузами еще никто не объедался.

После радушного угощения Перекатов ополоснул лицо и руки, закурил и подсел к Ивану Тимофеевичу.

— Ну, теперь давай выкладывай новости свои, — внимательно присматриваясь к охотоведу, сказал Богатырев.

— Нынче, Иван Тимофеевич, промысловый сезон у нас будет напряженный. Заготовительные планы пушнины высокие, а тут еще зверя живьем брать нужно на экспорт.

Лицо старого охотника оживилось:

— Поди, на отлов тигра агитировать приехал?

— На этот раз тигров ловить не будете. А вот кабанов вам предстоит с десяток поймать, изюбров пару, ну а харз, выдр, росомах — сколько удастся. По соболям план твердый: сто двадцать, и ни одного больше.

— Уж больно ты загодя планировать любишь. В тайге — не на ферме, как подфартит, а то и сотни не возьмешь. Или, скажем, сто тридцать возьмем, так что, протокол составлять будешь?

— Я тебя, Иван Тимофеевич, очень уважаю. Охотник ты отличный, но пойми, что планы по добыче соболя перевыполнять нельзя: вид лимитированный. Раньше, когда всякого зверя было много, охотился ты по принципу: чем больше добыл — тем лучше. Сколько нашел, столько взял. Теперь запасы зверя подсчитаны, план отлова ученые определяют. Нужно зверя и на расплод оставлять. Пришла пора и охотнику сдерживаться. Отстрелял норму, занимайся другим делом, а попался тебе соболь — полюбуйся на него, но не трогай.

— Не дело ты говоришь, Перекатов, — возразил Богатырев, — мои отец и дед были на Амуре охотниками и, коль зверя нашли, обязательно изоблавят. И ничего, еще и на мой век хватает. Да какой охотник от зверя отвернется, свой фарт упустит?

— Не спорю, так было, да теперь не те времена. Я знаю, хочешь ты, чтобы и внукам зверь в изобилии достался, не правда ли, Тимофеич?

— А как же, зверя с расчетом бить надо.

— Ну, вот и я об этом же толкую! — воскликнул, улыбаясь, Перекатов.

— Ладно, будет здоровье, так справимся с заданием. Бригада у меня надежная. Словом, не подведем. Только и ты промхоз подшевели, чтобы транспортом обеспечил да капканами снабдил.

Богатырев с интересом выслушал подробный рассказ охотоведа, как и когда начинается завоз охотников на угодья, где предполагается ловить зверя, как будет организован прием у них добытой пушнины и зверя.

— Да, добрые вести ты мне привез. Давай-ка арбуз доедай, не ленись, не больно-то вас там в городе балуют ими, — и он протянул гостю добрый ломоть сахарного, истекающего соком лакомства.

— Ты прав, хотя и много привозят к нам фруктов, но большей частью они недозрелые, не такие сладкие.

Разомлев от горячего солнца, Перекатов растянулся на траве.

— Чего нового в газетах? — осведомился Богатырев.

— Особых новостей нет. ФРГ договор с нами подписала.

— Про японцев что пишут?

— Торговать с ними будем, — уклончиво ответил охотовед.

Богатырев присел на колодину. Пышная серебристая борода, ниспадавшая на его широкую грудь, и черные густые брови делали его схожим с Ильей Муромцем. Перекатов невольно залюбовался им и, как всегда в такие минуты, отметил про себя, насколько сильны в Богатыреве черты истинного русского человека.

— Ты прав, Иван Тимофеевич. Землица наша добрая, хотя трудновата в обработке. Да что и говорить, крепкими корнями мы в эту землю вросли, потом и кровью ее полили, своими косточками удобрили. Но как же можно ее не любить? Ведь родная она нам! Богатыревы триста лет на Амуре живут. Мой дед сказывал, что его родители были с Усть-Зейской слободы, в ней они всю жизнь прожили, там и схоронены.

— А что, Иван Тимофеевич, не топит тебя?

— Всяко бывает. Только я заметил: ежели лед весной лезет на берег протоки и остается на нем — быть наводнению. Если ледоход прошел и льдин на берегу не осталось, плесы чистые — на островах сидеть можно, не затопит.

Разговор снова перешел на тему предстоящего охотничьего сезона. Установили окончательный срок выезда в тайгу — пятнадцатого октября.

— Кажется, все вопросы с тобой мы решили, Иван Тимофеевич. Заеду еще к твоему брату и домой!

Хозяин проводил гостя до лодки, крепко пожал руку на прощание, и охотовед покатил на моторке вниз, по направлению к городу.

Степан Богатырев жил на берегу Амурской протоки, на краю города. В отличие от брата, он не увлекался огородом, предоставив это занятие жене, но зато держал пчел, с которыми выезжал в предгорья Хехцира в пору цветения липы. Всю зиму он проводил в лесу на охоте с братом. Они-то и составляли ядро знаменитой богатыревской бригады. Иногда на зимний промысел к ним присоединялись сыновья, и тогда бригада увеличивалась до четырех человек. Такой бригаде было под силу ловить любых зверей и доставлять их на лесоучасток, куда приходили из города машины.