Солнце отца - Сьюзен Фанетти

Он говорил словами, которые Магни знал. Акцент был сильным, но слова были словами его языка. Магни опустил меч, но продолжал крепко сжимать его в руке.

Старик был родом из Скандинавии. Один из них, сражающийся на стороне франков.

Магни снова поднял меч. У него не было терпения к предателю.

— Стой! Ты приехал за Парижем, oui — да? Я знаю Париж!

Закинув щит за спину и держа меч обнаженным, Магни схватил мужчину за кольчугу и рывком поставил его на ноги. Такое должны были решать более великие люди, чем он.

Он отведет предателя к своему отцу.

9

Сольвейг сидела на корточках рядом со своими родителями, Леифом, Магни и несколькими опытными налетчикам, сгруппировавшимися вокруг пленника. Их отец послал Хокона помочь разбить лагерь. Брат ушел в плохом настроении, злясь на то, что его отослали, когда Сольвейг осталась с мужчинами.

Ей почти нечего было сказать или предложить, так что Сольвейг с большим интересом просто наблюдала — и слушала, как отец и Леиф допрашивали старика, жителя обоих миров. Когда-то его имя было Огмундр, но теперь его звали Омори.

Он был тяжело ранен, и забыл уже многое из их языка, но все же кое-что они узнали. Корабль, на котором плыл Огмундр, утонул много лет назад, и его спасли франки. Сначала они взяли его в плен, но освободили, когда он отрекся от богов Асгарда и принял христианского бога как своего. Затем его призвали во франкскую армию.

По мнению Сольвейг, место рождения не имело значения. Этот человек предал богов и сражался против своего племени много лет. Омори был франком, как и любой другой франк, и ему нельзя было доверять.

Но ее отец и Леиф засыпали его вопросами, как градом стрел.

— Ничто не может быть нерушимым, — сказал Леиф. — Или это будет ловушка и для той, и для другой стороны. В этой чудовищной стене должен быть пролом.

Омори ахнул и попытался сдвинуть ноги, схватившись за кровоточащий живот.

— Пожалуйста… Я отвечу на вопрос, mais je… но я скоро умру. У вас нет… guérisseur? Нет… целителя?

Отец Сольвейг наклонился ближе и засунул руку в рану мужчины, заставив его взвизгнуть, как девчонку.

— Ты ответишь, и тогда о тебе позаботятся. — Он убрал руку. Она была покрыта густой темной кровью. — Где находится проход?

— Есть ворота! — закричал старик. — Ворота. Самый толстый дуб… и крепкое железо. Охраняются лучшими людьми короля. Их можно открыть… но никогда… не сломать.

Он потерял сознание, повиснув на веревках.

— Я пойду за Гудмундом, — предложил Магни.

— Нет. — Мать Сольвейг встала, и остальные встали вместе с ней. — Нам больше ничего от него не нужно. Он предатель, и ему нельзя доверять. Говорит ли он правду или лжет, мы должны увидеть город, прежде чем атаковать. — Она повернулась к Магни. — Закончишь с ним, Магни?

Сольвейг наблюдала, как Магни рассматривает бесчувственного предателя. Казалось, он колебался, и ей казалось, что она знает, почему.

Магни сражался с теми, кто сражался с ним. Насколько она знала, он никогда не убивал беспомощных, а сейчас предатель был именно таким. Возможно, настанет день, когда Магни придется убивать в качестве наказания — когда он займет место своего отца, — но до сих пор ему никогда делать этого не приходилось.

Но старик был предателем и франком. Врагом. Он заслужил смерть. Более того, Магни уже нанес ему рану, которая могла стать смертельной, если ее не лечить. Убить его сейчас было бы милосердием.

Сольвейг казалось, что она может видеть, как эти мысли проносятся в голове Магни. Наконец, он кивнул и вытащил из-за пояса нож. Потом подошел к старику, схватил его за волосы, дернул бесчувственную голову вверх и перерезал пленнику горло.

— оОо~

— Если он был прав насчет стены, то мы недостаточно сильны, чтобы взять такое укрепление. Нам нужно объединиться с Гуннаром и Толлаком и вернуться с новыми силами.

— Нет, — ответили Магни одновременно Леиф и Вали.

Магни провел рукой по волосам. На нем все еще была кровь убитых им в бою, и теперь на волосах появились новые следы.

— Но почему? Нас всего лишь несколько сотен человек. Если Париж так защищен, как он описал, мы сможем взять его только в случае атаки с разных сторон.

Отец Сольвейг склонил голову набок и восхищенно кивнул Магни.

— Твое размышление здраво, Магни Леифссон. Но я бы не стал вступать в союз с Гуннаром или Толлаком ради такого грандиозного похода.

— Но они наши друзья! Они поселились в Норшире вместе с нами!

Магни был зол и напряжен, и Сольвейг пришлось обхватить себя руками за талию, чтобы не потянуться к нему.

Они почти не разговаривали с последней ночи в Гетланде и ни разу не оставались наедине.

Она была виновата, и это знала. Она ранила его. Она сделала это намеренно, чтобы увеличить расстояние между ними, но теперь, когда у нее было это расстояние, она чувствовала себя обделенной.

Он был ее другом, и она потеряет его, если не станет для него большим. Она хотела стать для него большим, но боялась, что потеряет что-то важное, если это случится.

Леиф положил руку на плечо своего сына.

— Наши союзы с Иваром и Финном были крепкими, но теперь дружба — это скорее традиция, чем доверие. У их сыновей есть амбиции, которым нельзя доверять. Говорят, что Толлак убил своего отца.

— Сказано, но не доказано, — сказал Хокон. Это был первый раз, когда он заговорил, и первый раз, когда его пригласили остаться с лидерами войска, пока они разрабатывали стратегию.

— Верно, — сказал их отец, бросив любопытствующий взгляд на своего сына. — И именно поэтому мы сохраняем дружбу, но не доверие. Сольвейг — о чем ты думаешь, солнце мое?

Она тоже вела себя тихо, но была очень внимательна. Париж был местом, где лежала ее судьба. А еще это было испытание, и вожди их народа хотели услышать и понять, сможет ли сама Сольвейг стать однажды вождем и повести войско вперед. Так что она говорила взвешенно и четко.

— Человек, которого привел к нам Магни, стал предателем дважды. И для своего народа, и для франков. Ему нельзя доверять. Я соглашусь с мудростью моей матери и с мудростью моего отца. Мы должны пойти дальше и сначала увидеть эту стену, а затем составить план, как ее разрушить.

— А если мы не сможем?

— Магни, — ответил отец Сольвейг, — город, окруженный стенами, не так уж сильно отличается