Камеристка (СИ) - Озерецковская Мария

— Между ними всегда оставалась пропасть: он видел в матери в первую очередь рабыню и считал, что делает ей великое одолжение, позволяя делить с собой ложе, — принц зло сплюнул в темноту и обернулся.

— Ты для меня равная.

Сирша скептически вскинула бровь, не особо рассчитывая, что парень это заметит. Свет из дверного проема освещал его широкую спину, кое-где исполосованную шрамами, но сама девушка была скрыта в тени.

Словно подумав о том же, Эйнар затушил трубку и, шагнув к ней, сел на соседний край лавки.

— Да, я почти год прожил в лесу, но не думай, что любой другой женщине я бы позволил то, что можно тебе, — парень усмехнулся. — Кидаться с кулаками, поучать и указывать… Удивляюсь, как ты раньше меня не раскусила.

Под его взглядом камеристке вдруг стало ужасно жарко. Она отвела глаза.

— Не думаю, что я подходящая партия для принца: чужеземка, да ещё и простолюдинка. Твой народ не поймёт.

— О моей жене, — Эйнар отложил трубку и, придвинувшись чуть ближе, взял её за руку. — Никто и слова сказать не посмеет.

Сирша молчала. Недели она мучила себя сомнениями, да что там, ещё этим утром в голове роилась куча вопросов и противоречий.

Теперь же она не знала, что ответить. В её запасе колкостей и возражений не осталось ничего, кроме чувства неизбежности.

Будто видишь, как навстречу идёт лавина, и не можешь сдвинуться с места.

Кровь стучала в висках, заглушая шорох ночи.

— Скажи, — девушка вздрогнула от его голоса и заставила себя посмотреть в лицо Эйнара. — Ты ведь не случайно оказалась сегодня в моей постели?

Он знал. Она поняла это по ртутным глазам, обжигающим, как раскалённый металл.

Сирша постаралась, чтобы ответ прозвучал дерзко:

— Я пришла её опробовать. Вдруг игра не стоит свеч.

Хватило пары секунд, чтобы до принца дошёл смысл сказанного. И потом произошло сразу две вещи: он шумно вздохнул, а она зачем-то облизала губы…

Дальше девушка уже была не способна анализировать происходящее.

Оказавшись у Эйнара на коленях и видя, как он теряет последние крохи самообладания, срывая с нее халат, камеристка даже не вспомнила о том, что завтра они оба, возможно, будут уже мертвы.

Кого волнует далекая неизвестность, когда время остановилось ради яркого мгновения всепоглощающей, безусловной любви? Любви не во имя чего-то, а вопреки всему.

Касаясь губами его смуглой кожи, девушка вспоминала, сколько раз отгоняла этот образ, просыпаясь посреди ночи от постыдных снов. Образ его, отпустившего контроль. Позволяющего себе слишком многое, почти всё.

Боли, о которой говорила Альва и которую она ждала, не было. Возможно, потому что Эйнар сделал все, чтобы она смогла забыться. А, может, они просто были предназначены друг другу.

Засыпая через несколько часов в его объятьях, Сирша решила, что подумает об этом позже.

Чувствуя на шее мерное дыхание, она уже знала, что его искажённое страстью лицо, со спадающими на лоб волосами и полуоткрытыми губами, никогда не сотрётся из её памяти.

***

В эту ночь Альва не сомкнула глаз.

С рассветом в дверь постучали. Она встала, очнувшись от оцепенения, и повернула ручку.

— Госпожа, — Баль поклонился, заведя руки за спину.

Королева шагнула в сторону, приглашая его войти, и закрыла дверь, повернув в замке ключ.

Всё казалось нереальным, когда светловолосый юноша опустился перед ней на колени и прижался губами к подолу платья. Его трясло.

— Баль… — она отшатнулась, наткнувшись на кровать.

— Госпожа, позвольте принять участие в сражении! — воскликнул он в отчаянии.

— Ты нужен здесь, — язык не слушался, и Альва не смогла придать голосу желаемой строгости.

Ответом был едва слышный шёпот:

— Я лучше умру за вас, чем буду сидеть и ждать известия о вашей гибели.

Королева тяжело вздохнула. Опустившись на кровать, она потянула парня на себя и положила его голову себе на колени.

— Не повезло же тебе влюбиться…

Перебирая пальцами светлые волосы, Альва увидела, как на них упала первая слеза.

Глава 18. Бой

До Юханнуса остались сутки. Сирша ожидала, что с приближением роковой даты королева будет призраком ходить по замку или вновь закроется в своих покоях. Однако этого не случилось.

Говорят, перед лицом смерти открывается истинная сущность человека. В эти дни Альва была именно такой, какой все её знали: жёсткой, собранной и решительной.

В последнюю неделю она часами просиживала в тронном зале с сэром Дваином и Эйнаром, обсуждая стратегию будущего боя, решив не только принять в нём непосредственное участие, но использовать свои природные таланты во благо Крэннеста.

Королева смогла воспроизвести в памяти расположение войск в самом начале битвы и начертила рыцарям схему их возможного передвижения.

Эйнар не задавал вопросов. Дваин благоразумно последовал его примеру, хотя и не смог скрыть крайнего удивления.

Альва не знала, как могут повлиять её действия на грядущие события, но помнила слова старой ведьмы, что от судьбы не убежишь. Она все же решила попытаться.

Накануне в столице провели грандиозное празднование летнего солнцестояние. Вся главная улица, от королевского дворца до самого причала, была сплошь усеяна торговыми палатками и лавочками. Каждый старался поддержать атмосферу праздника и гулял как в последний раз.

Было шумно и ярко. Уличные барды стояли чуть ли не на каждом углу, собираясь группами, и за пару монет давали настоящие концерты.

Какая-то женщина на главной площади раздавала желающим горячие пирожки. Щербатая миска перед ней гласила: «Плати, сколько не жалко».

— Двух сыновей на войну провожаю! — давила она перекошенную улыбку в ответ любопытным прохожим.

Кругом чувство горечи мешалось с напускной радостью.

Сирша наблюдала за происходящим с балкона гостевой спальни, не желая поддерживать всеобщее притворство. Она уже раз позволила себе забыться, больше не было места слабости.

Утром камеристка проснулась в холодной постели — Эйнар решил испариться до её пробуждения.

«Что ж, оно и к лучшему. Нет нужды в неловких объяснениях и разговорах о будущем, которого может не быть».

На столе стоял нетронутый завтрак, и она позволила себе выпить на балконе уже остывшего чаю.

Простояв у двери с десяток минут, прислушиваясь к шагам в коридоре, Сирша наконец выскользнула из комнаты.

Записки она не оставила, не посчитала нужным.

Оделась и сразу отправилась в оружейную, проверять запасы.

Альва посвятила камеристку в свои планы: она решила напустить туман в том месте берега, где должны были причалить вражеские галеры.

Сейчас королева как никогда жалела, что бросила развивать колдовские навыки по вине бывшего мужа, запрещавшего видеться с бабкой-ведьмой. Да, Альва умела менять погоду, но давалось ей это с большим трудом и лишь на маленькой территории.

«А то сотворила бы шторм, и потопила ублюдков», жаловалась она Сирше, поминая Гваэда недобрым словом.

Как докладывали шпионы, ниметонцам не была известна истинная причина наступления на Крэннест. Ансгар наплёл, что королева-ведьма представляет для его народа непосредственную угрозу, а потому надо её либо подчинить, либо убить.

Альва собиралась сделать Эйнара главным козырем. Возможно, если он расскажет своим подданным правду о замыслах отца, те засомневаются в необходимости войны.

«Никто не запрещает нам играть грязно, верно?»

Сирша же не надеялась на отмену битвы и готовилась к худшему.

Обойдя весь замок несколько раз, но так и не найдя Баля, она провела последнее собрание их стрелкового «кружка».

Девушка ещё раз напомнила собравшимся о возможности не принимать участие в завтрашнем сражении, ведь официально к королевской армии они не принадлежали. К её удивлению, оставаться дома никто не собирался.

Дворецкого Сирша нашла уже перед ужином. Возвращаясь в замок, она увидела Эйнара и Баля, куривших прямо на главном крыльце королевского дворца с одинаково несчастными лицами.