Туманность Ориона - Андрей Ливадный

— Ты позволишь… осмотреть тебя? — без всяких дипломатических предисловий, лишь запнувшись на середине фразы, осведомилась она.

Вадим размышлял недолго. Он встал, развел руками.

— Давай.

Старуха приблизилась к нему очень медленно, словно Вадим действительно являл собой невиданную, богомерзкую тварь. От его внимания не укрылось, что кончики ее пальцев дрожали, когда рука тянулась к его груди. И еще: чуть выше запястья, сразу за полоской серебряного браслета, на тыльной стороне руки в складках морщинистой, дряблой кожи пряталась ровная продолговатая крышечка телесного цвета.

Его подозрения относительно биологической природы старухи вспыхнули с новой силой, но отступать было поздно — дрожащие пальцы уже коснулись его груди, женщина замерла, прикрыв глаза…

Вадим покосился на руку, которая за несколько часов до этого сбросила с пальцев смертельный для машины энергетический шар. Ощущения от такой мысли не стали приятнее.

Старуха открыла глаза. Отняв руку, она отступила на шаг, смерила Вадима внимательным взглядом и признала:

— Ты действительно не наш. Но ты — Его творение, иначе не выжил бы тут ни минуты.

Вадим не стал переигрывать.

— Его? Кто это?

— Он.

— Мне ничего не говорит этот термин. Кто ОН? Где ОН?

Старуха посмотрела на Полуэктова, не скрывая своей заинтересованности подобным невежеством.

— Владыка душ. Отец всего сущего. Он над нами. — Ее глаза указали на небо. — Мы смотрим на него, но не всегда способны увидеть.

Вадим проследил за ее взглядом, но действительно не увидел ничего, кроме раскаленной лазури небес, горячечного пятнышка ослепительного солнца да смутной, едва различимой при дневном свете красноватой тени газового гиганта, вокруг которого обращалась данная планета.

Скорее всего речь шла о боге.

Если это так, то имеет место чрезвычайно сильная деградация технических знаний. Колония явно регрессировала, утратив не только технологии, но и представление о космосе.

— Ты мне расскажешь, кто такие Фаги? — спросил он, напряженно глядя на старуху.

Она ответила ему таким же долгим, пристальным взглядом.

— Я мало что сама знаю о них… — наконец произнесла женщина.

— Но там, откуда я пришел, о них не слышали вообще.

— Откуда ты пришел? — мгновенно отреагировала она вопросом на вопрос.

— Издалека… Из-за океана.

Женщина недоверчиво покачала головой.

— Я не знаю иных поселений людей, кроме Скального Замка.

Вадим пожал плечами, доставая новую сигарету. Страшно хотелось есть… Между прочим, впервые после своего пробуждения на «Альфе» он испытывал нормальный человеческий голод. Да и тему разговора пора было менять — нахрапом он и так выдавил из старухи достаточно информации, дальше следовало быть более тактичным, — без взаимного доверия явно не обойдешься.

— Ладно, мать… — Он привстал, подбирая рюкзак с выдранными из машины блоками и автомат. — Я отдохнул. Кем бы ни были эти твои Фаги, но нам следует убраться от них подальше, верно? Или у тебя другие планы?

О корабле он решил пока что не упоминать.

Старуха размышляла несколько секунд, а потом ответила:

— Нет. С твоей помощью мне удалось сделать больше, чем я надеялась. У нас уже давно не было такой победы. Теперь мне нужно срочно попасть в Храм.

Вадим не стал задавать идиотских вопросов, типа «Что такое Храм?», а пожал плечами и односложно осведомился:

— Далеко?

Она огляделась. Долго смотрела на небо, потом повернулась к горизонту и наконец произнесла:

— Нет. Думаю, что скоро будет поворот. Ты шел в правильном направлении.

Вадим кивнул, собирая свои немногочисленные пожитки.

— Откуда ты взял такой странный имплант? — спросила его старуха, кивком указав на автомат.

— Это оружие. Он не вживляемый.

Она недоверчиво покачала головой, но ничего не сказала. Закутавшись в свою хламиду, женщина пошла вперед, указывая дорогу.

Вадим молча последовал за ней. Теперь, когда не нужно было сосредоточиваться на ритме шагов, он смог осмотреться.

Лес еще ночью показался ему странным. Сейчас это ощущение только усилилось. Образующие чащобу псевдодеревья с кручеными стволами и редкими мясистыми листьями переплетались между собой, создавая непроходимую стену.

Он то и дело поглядывал в сторону молчаливых зарослей, пытаясь понять, что так сильно тревожит его? Мало ли что странный… каких только экзобиологических зон не существовало на колонизированных мирах, пора бы привыкнуть к разнообразию растительных и животных форм Вселенной.

И вдруг он понял — тишина! Его угнетала тишина, царящая вокруг. Не было пения птиц, стрекота насекомых — из леса вообще не доносилось ни звука.

— Тихо как… — словно невзначай обронил он.

Старуха не обернулась.

— Придут Фаги, не доищешься тишины… — спустя какое-то время обронила она, не замедляя шага.

Глядя на ее походку, трудно было предположить, что каких-то десять минут назад эта самая женщина безвольным кулем лежала на его плече.

«Откуда в ней только силы берутся?» — подумал Вадим, а вслух спросил:

— Что ты делала там, на холме?

Вопрос, видно, задел старуху за живое. Она остановилась, медленно повернула голову, ожгла его взглядом.

— А что ты там делал? — неожиданно осведомилась она.

— Наблюдал.

— Вот и я наблюдала.

Вадим, пользуясь передышкой, достал сигарету.

— А в драку зачем полезла? — усмехнувшись, спросил он.

Водянистые глаза старухи потемнели.

— Не выдержала… — глухо призналась она. — Не могу смотреть на них… спокойно. Они — смерть, понимаешь?

«Смерть…» — мысленно повторил Вадим произнесенное ею слово. — «А может, не смерть, а жизнь? Только иная, та, что давно забыта, потеряна?»

Вслух он произносить это не стал. Глаза женщины излучали ненависть, когда она говорила про машины, и пытаться привить ей идею о древних автоматах терраформирования казалось делом безнадежным.

— А зачем мы идем в Храм?

Старуха насмешливо посмотрела на него. Видимо, невежество Вадима показалось ей неуклюжей попыткой шутки.

— Ты спас мою сущность, — неожиданно признала она. — Но не думай, что из-за этого войдешь в Храм до срока. Это я иду в Храм, а ты будешь ждать снаружи. — Старуха опять посмотрела на него, но уже не с насмешкой, а зло, подозрительно. — Лучше бы тебе вообще не ходить за мной.

Глава 7

Ночью Вадим уснул, но ненадолго.

Очнулся он от холода примерно за час до рассвета.

Костер почти потух, вокруг таинственно, невнятно шумел фиолетовый лес. Небо было пасмурным, но в прорехах низких лохматых туч нет-нет да и проглядывал багряный диск газового гиганта, сияющий неживым, отраженным светом. Он висел так низко, что, присмотревшись, можно было различить движение газовых циклонов в его атмосфере.

Вадим встал, подбросил в костер ломких, почти невесомых ветвей, и огонь нехотя взялся за них, потрескивая и плюясь искрами, будто костер выражал неудовольствие такой кормежкой.

«Извини, брат, другого ничего нет…» — подумал Вадим, обращаясь к огню.

Языки оранжевого пламени казались ему сейчас самым близким, понятным явлением на этой странной планете.

Храм возвышался за его спиной черной угрюмой массой.

Вход внутрь так и не открылся для него. Старуха исчезла за стальной плитой, будто в воду канула — ни слуху от нее, ни духу. Еще накануне вечером Вадим обошел кругом всю постройку, но не обнаружил ничего похожего на вторую дверь.

Кое-что он, конечно, начинал понимать.

Храм, к которому стремилась его спутница, представлял собой старый спускаемый модуль с «Альфы». Не было никакой мистики — обыкновенный отделяемый отсек, который тысячу лет назад пламенеющим болидом прочертил небеса и рухнул посреди фиолетового леса, выбив глубокую воронку, раскидав псевдодеревья, оставив на века незарастающий шрам. Согласуясь со спецификациями «Альфы», которые он получил от Покровского, Вадим знал, что каждый такой отсек нес в своем чреве шестьдесят спящих колонистов.

Он не смог попасть внутрь, но это обстоятельство не мешало Полуэктову ясно представлять внутреннее устройство Храма.

Спускаемый модуль имел форму усеченной в вершинах сферы. Внутри находились десять криогенных отсеков-долек, центр занимала автоматическая навигационная рубка. Все, никаких изысков, сплошная функциональность.

Нет, мысленно перебирая в памяти спецификации, Вадим не находил в них ничего мистического, скорее всего термин «храм» пришел много позже, когда люди совершенно забыли свои корни, похоронили космическое прошлое под плесенью регресса.

Единственное, что смущало Вадима, — это тарелка спутниковой антенны, выдвинутая за пределы старой обшивки и сориентированная в какую-то точку мутно-красных ночных небес.