Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

До самого вечера я изучал жизнь в деревне и сделал вывод, что полицаев там не водилось. За несколько часов не заметил ни одного, да и жители вели себя спокойно. Посвободнее, что ли?

Вернувшись в лагерь, я поужинал, снова обиходил лошадей и, поглядывая на мерцающий в темноте костёр, на котором кипятился чайник, размышлял, где взять языка. По всем прикидкам, нужно устраивать засаду на дороге и надеяться на удачу. Ночью ждать полицаев и немцев смысла не было, боятся они ездить по дорогам, бывают шальные, но редко. Так что утром нужно подготовить засаду в тихом малолюдном месте.

Ночь длилась на удивление медленно, спать не хотелось, я уже выспался, поэтому занялся амуницией и чисткой оружия. Закончил где‑то в два часа ночи. От нечего делать решил прогуляться, спать не хотелось совершенно, кажется, я говорил, что мне требуется для сна всего несколько часов. Прогулка тоже не принесла никаких сюрпризов, под утро, заскочив в лагерь и проверив, как там лошади, я направился к той же опушке. Вышел к ней, когда практически полностью рассвело, было холодно и довольно сыро, выпала крупная роса. Потому поёживаясь под курткой и плащ–палаткой, направился по опушке вдоль дороги подальше от обжитых мест. К сожалению, шинель я оставил сушиться на ветви дерева в лагере, так что немного озяб.

Место для засады я нашёл в трёх километрах от Медведки, место было глухое, да ещё дорога спускалась в овраг. В случае чего склоны послужат природным глушителем, и эхо от выстрелов уйдёт вверх. То есть в деревне меня не должны были услышать. Путники разве что.

Чуть в стороне был довольно густой перелесок, а рядом, в двадцати метрах от дороги, находился остов полуторки. Кабина у неё сгорела, но вот побитые пулями борта ещё закрывали со всех сторон кузов от любопытных. Вот в этом кузове, расстелив плащ–палатку, я и улёгся, ожидая свою жертву да греясь под вечерним солнышком.

«Скукотищ–ща–а-а» – широко зевнув, подумал я, сонно поглядывая на дорогу. Видел я её в обе стороны всего метров на сто, находясь также в овраге. В принципе нормальное место для засады. Не идеальное, но вполне удовлетворительное. Только вот во внештатной ситуации уходить будет сложно, это надо перевалиться через борт грузовика и бежать к деревьям. А тут метров тридцать. Но именно тем и хороша эта засада: кто ожидает, что в кузове кто‑то прячется?

За весь день, а в данный момент время на часах было пять вечера, никто особенно интересный на дороге не появился. Были деревенские, по одному или, как однажды, караваном из трёх телег проехали по дороге. Были пешие и довольно прилично, кто‑то батрачил, деревенские, пока не началась страда в полях, наведывались к родственникам в соседние селения, потом будет некогда, но вот полицаев не было. Проехало однажды три машины одной колонной, но это был кусок не по моим зубам.

К шести часам я начал испытывать нетерпение, если в течение часа никто не появится, сменю место засады. И так уже один раз покидал лёжку, чтобы облегчиться. Есть не хотелось, я вскрыл банку с трофейными сосисками и галетами, жажда тоже не мучила, со мной было две фляжки. Одна наша, стеклянная, другая трофейная двухлитровая, я бы сказал, термос. Я туда чай наливаю.

Перед самым моим уходом, я уже сворачивался, вдали послышался звук мотора. Тихий, похожий на урчание котёнка. Замерев с плащ–палаткой в руках, которую я сворачивал, и прислушавшись, я понял, что едет одиночная легковая машина.

Плюхнувшись животом на осыпанные прошлогодней листвой доски кузова полуторки, я замер, приготовив две гранаты. Как бы то ни было, я решил брать эту машину. Судя по всему, больше ничего интересного не будет, полчаса назад прошла семья крестьян, больше никого не было.

Когда в просвете кустарника сверкнуло лобовое стекло легковой машины, я улыбнулся – язык мог оказаться жирной птицей. Я даже не ожидал увидеть на какой‑то заштатной просёлочной дороге генеральский «Хорьх».

Выдернув кольцо из запала наступательной гранаты и мысленно отсчитывая секунды, я кинул её так, чтобы та рванула под днищем автомобиля, оглушив водителя и пассажиров. Кто сидел сзади, было не видно, закрывали бархатные шторы, но на переднем сиденье кроме водителя находился офицер.

«Офицер на переднем сиденье – сто процентов адъютант. Кто же мне попался?» – с азартом подумал я, вжимаясь в пол кузова.

Как только грохнул взрыв, я тут же вскочил на ноги и с пистолетом в руках рванул к машине. Та после разрыва громко взревела двигателем, но потом заглохла, скатившись с дороги и замерев, попав при этом одним колесом в канаву на обочине дороги.

В это время вдали послышался звук мотоциклетного мотора, однако я не остановился, более того, мне это придало резвости. Подскочив к машине, я распахнул переднюю дверь и дважды выстрелил, пустив пули в головы водителя и офицера. В другой ситуации они могли бы остаться в живых, но тут так сложилось. Рванув заднюю дверь, я вырвал хромированный пистолет из рук моложавого немца в форме генерала и ударил его рукояткой пистолета в висок. Тот был квелым, ещё не отошёл от разрыва гранаты, поэтому особого сопротивления не оказал. Кроме него на заднем сиденье лежал пузатый портфель, и больше ничего.

Развернувшись, я снял со спины винтовку и, вскинув её к плечу, стал терпеливо ожидать. Было слышно, что мотоцикл работал на высоких оборотах, я бы предположил, что неизвестный мотоциклист пытается догнать легковую машину.

Наконец звук мотора стал ближе, и среди ветвей деревьев мелькнул силуэт мотоцикла с седоками. Через пару секунд на дороге показались мотоциклисты, их было трое на тяжёлом «цундапе»: водитель и пулемётчик в люльке рядовые, а вот на заднем сиденье находился офицер. Капитан вроде.

Как только они выехали на открытое место, я спустил курок и пулемётчик раскинул мозгами. Вторым и последним выстрелом я пронзил водителя и сидевшего за ним пассажира–офицера. Одна пуля прошла двух немцев насквозь. Проверив, как генерал, тот был без сознания, я со всех ног рванул к мотоциклу, который работал на холостых оборотах, съехав с дороги в кустарник.

Раненых не было, добивать не пришлось, поэтому заглушив мотор мотоцикла, я подхватил МП офицера, сняв с него же подсумки с магазинами, и побежал обратно – потом соберу остальное. Генерал куда интереснее.

Через полминуты я открыл удостоверение генерала и, пытаясь прочесть, неуверенно пробормотал:

— Генерал–майор артиллерии… Ва… Вальтер Вар–лимонт?.. Вроде правильно прочитал. Интересно, важная шишка или нет? Хотя важная или нет, один хрен, ноги надо уносить отсюда со скоростью звука.

Озадаченно почесав затылок, я несколько растерянно осмотрелся. Мне нужен был язык, но полицай, умеющий говорить по–русски, и никак уж не генерал, которого я даже допросить не могу. Документы и то с грехом пополам прочитал, даже скорее угадал, что там написано. Наверное, тут сработал хватательный рефлекс, едет автомобиль, который могу взять, вот и сработал инстинкт. Блин!

Ситуация была наибредовейшая. Чин у языка немаленький, то есть пленный ценный, к тому же ещё документы в портфеле. Однако теперь придётся бежать, причём бежать так, чтобы только свист в ушах стоял.

Только от одного момента я был в сомнениях: кончить фрица тут или взять с собой? Простой он генерал или шишка из Ставки Гитлера? К сожалению, имя и фамилия генерала ничего мне не говорили, даже смутных воспоминаний не было. Его данные мне ранее явно не попадались.

Что нужно уносить ноги от Ставки, сомнений не было, это и так было понятно, генерала точно будут искать. Да и вернуться не получится, бдительность явно утроят, а глупо рисковать я не хотел. Попадёшь так в засаду, и всё, поминай как звали. Второй раз так откапываться как‑то не хотелось.

Что дальше делать, ещё будет время обдумать, но первым делом требуется вырваться из зоны поисков, а это по меньшей мере от тридцати до пятидесяти километров. Мне за сегодняшний день требовалось уйти километров на восемьдесят, не меньше. То есть нужно будет двигаться всю ночь. Как раз скоро стемнеет.

Это всё я обдумывал секунд десять, после чего стал быстро действовать, стараясь не терять ни одной секунды, тут каждое мгновение промедления – цена жизни.

Волоком за ноги вытащив генерала, я похлопал его по щекам, он застонал и, поморщившись, открыл глаза. Пока он приходил в себя, я ощупал его на предмет ранений, но тот, видимо, кроме лёгкой контузии и шишки от моего удара ничего не заработал. После этого я вытащил из кармана специально заготовленные кляп и веревку и проделал с генералом некоторые специфические процедуры. Связал руки сзади и вставил кляп, проще говоря. Тот особо этому не противился, уже понял, в какую

ситуацию попал. Потом начался шмон и сбор трофеев. Карабины мотоциклистов я не стал брать, автоматов было всего три, один с капитана мотоциклиста и два в «Хорьхе» Также было четыре пистолета. Всё это я побросал в люльку мотоцикла, который подкатил к легковушке.